Remedy

«Ну что, парень, где ты был сегодня?» — злорадно щерится отражение в зеркале. Шеннон, стараясь не смотреть на то, что перед ним, сплевывает точно в слив, сжимая раковину пальцами с содранными костяшками. «Нашел место, чтобы отдохнуть?» — отражение не скрывает садистского наслаждения, продолжая скалиться. Шеннон с облегчением блюет в ту же раковину, не в силах оторвать от нее онемевшие пальцы. Вены на шее пульсируют от напряжения, но желудок продолжает стремительно пробираться по пищеводу вверх. «Далеко? Скажи, далеко? Ты бы сбежал очень далеко, да?» — отражение заливается хохотом, глядя на перекошенную физиономию Шеннона. Шеннон утирает рот ладонью, все еще хранящей холод фаянса. Отлепив одну руку от раковины, он словно бы рушит злые чары и, освободив и вторую, сползает на пол, прижавшись спиной к стене. «Эй, чувак, ты опять за свое?» — отражение не унимается, продолжая насмехаться. Оно никогда не сдается так просто. Шеннон подтягивает колени к груди и прижимается к ним лбом, стараясь дышать глубоко и ровно. Теперь, когда отражения не видно, должно стать чуточку легче. «Снова сам по себе?» — тянет невидимое отражение тонким противным голосом. Шеннон вдыхает носом, выдыхает через рот, стараясь войти в ритм и сосредоточиться исключительно на дыхании. Отрешиться. Отстраниться. Не слушать. Не слышать. Дышать. «Снова разбиваешь сердца, да?» — голос отражения, разгадав его план, раздается прямо внутри черепной коробки, еще более назойливо, чем раньше. Шеннон стонет сквозь зубы и до боли закусывает губу. Кровь перебивает привкус рвоты во рту, растекаясь по языку кислой ржавчиной. «Эй, чувак, ты бродишь повсюду», — почуяв его слабость, нараспев пищит голос внутри Шеннона. Шеннон сворачивается калачиком прямо на грязном, заплеванном полу, до боли зажмуривает глаза и зажимает уши руками. «Твои демоны приходят и уходят», — хохочет голосок. Он-то не собирается никуда уходить. Дыхание уже не помогает, и Шеннон стонет на одной высокой ноте, силясь заглушить голос своего отражения. Изо всех сил кричит так, что саднит горло. «Но, по крайней мере ты не один, да?» — отражение без труда прорывается сквозь стон-крик, красными всполохами отпечатываясь прямо в мозгу. Шеннон, разгоняя эти всполохи, снова блюет желчью, едва не захлебываясь собственной блевотиной. Во рту, в носу, в горле, в легких следы рвоты. И дышать все сложнее. Уже не до ритмичности вдохов. Вдохнуть бы уже хоть как-нибудь. «Эй, парень, ты висишь на волоске», — злорадно шепчет голос. Шеннон пытается ногтями выцарапать его из своей головы, сдирая кожу с висков. И с силой стискивает челюсти, так, что скрипят и крошатся зубы. «Ты уже на самом краю», — голос захлебывается смехом, как Шеннон блевотой. Шеннон нечеловеческим усилием сначала садится, утирая лицо рукавом толстовки, а потом вскарабкивается по шершавой стене и вновь цепляется за раковину. В груди, ходящей ходуном, надсадно хлюпает воздух вперемешку с остатками рвоты. «Это еще один шанс взять меня за руку», — улыбается ему вновь ставшее видимым отражение и тянет свой костлявый отросток. Шеннон готов протянуть руку в ответ, лишь бы закончить эту пытку. Медленно он отрывает левую ладонь от раковины, продолжая всем весом опираться правой, и тянет дрожащие пальцы к зеркалу. Лишь бы все это закончилось… — Шеннон, — кричит кто-то по ту сторону двери и, кажется, колотит по ней ногами. — Эй, Шеннон, какого черта? Открой! Открой сейчас же! Господи, Шеннон… Шеннон отдергивает руку, так и не коснувшись отражения. Отчего то кривится в бешеной злобе, теряет мало-мальски схожие с ним, Шенноном, черты, и издает звук, от которого кровь стынет в жилах и лопаются барабанные перепонки. Шеннон вновь опускается на пол, в этот раз больно припечатавшись затылком. — Хорошо, хорошо, — шепчет кто-то, осторожно приподнимая голову Шеннона. — Ты слышишь меня? Слышишь, что я говорю? Шеннон силится разлепить глаза, которые заволокло красным мраком, и сказать брату, что он узнал его, что он слышит его, но с трудом получается даже вдохнуть. Хочется сказать хоть что-то. Хочется закричать. Хочется посмеяться над всем этим. Но Шеннон задыхается. — Все будет хорошо, ладно, братишка? Хорошо… — сквозь слезы бормочет Джаред. — Слышишь меня? Ты слышишь, что я говорю тебе? Все хорошо. Все хорошо…