00.26

olafur arnalds & nils frahm – 00:26.

      у крис на ключице красивым почерком вытатуированы инициалы. инициалы, которые она старается прятать всеми способами. только не получается.       у гриши, чуть выше запястья, красуется лишь одна буква, которая причиняет ему боль. именно там он делает татуировку. только боль все сильнее.       измайлов врет, что у него нет соулмейта, что на нем нет метки и он никому не принадлежит. и ему никто не принадлежит. крис лишь натягивает горло свитера выше, пряча нос в мягкой ткани. она плачет, потому что невыносимо больно, а метка на ключице жжет, прожигает кожу насквозь.       где-то в барвихе гриша трахает очередную шлюху. или гуляет с аленой, у которой на запястье инициалы измайлова. и они все думают, что так действительно правильно.       — крис, а ты знаешь, кто твоя родственная душа?       ответом служит тишина. крис открывает рот, но слова не идут. она чувствует себя рыбой, что выбросили на берег. гриша лишь слабо улыбается, словно подбадривает.       разбей мое сердце об твою улыбку.       — я знаю лишь инициалы. они похожи на твои.       и гриша почему-то перестает улыбаться. смотрит в карие глаза напротив, пытаясь поймать взгляд девушки. не улыбается. где-то там, под татуировкой, маленькая буква к начинает гореть.       — у алены такие же на теле, не переживай. вы принадлежите друг другу. думаю, что это я никому не принадлежу, гринь.       она улыбается. устало, видя сожаление в голубых глазах, что пристально наблюдают. он слышит 'все в порядке' и понимает — все далеко от порядка.       гриша понимает еще несколько вещей, когда живет с аленой. они не смогут быть вместе, потому что тянет к другой. к той, что стала ему лучшим другом, к той, которая стала его любовью. к той, которая принадлежит ему.       время на телефоне показывало 00.26, когда крис, кутаясь в кофту, пропускает измайлова в свою квартиру. она смотрит на него, такого растрепанного, с горящими глазами. ждет, что от нее хотят в такое позднее время. только гриша не торопится что-то говорить.       — гринь, ты что-то хотел?       — хотел.       — григорий.       он знает, что если она зовет его так, то начинает злиться. измайлов продолжает стоять, пока крис присаживается на подлокотник дивана, смотря на него своими карими глазами.       — я соврал. у меня есть родственная душа, есть метка на рука, под тату. только теперь я не хочу врать.       — и кто твоя родственная душа?       — моя родственная душа это ты.       и крис хочется сказать, что он врет, что делает больно, что снова уйдет к алене, а она останется с разбитым сердцем, которое уже не склеить. она смотрит на него и измайлову хочется провалиться сквозь землю, но он лишь делает шаг навстречу, заключая в свои объятия. такую хрупкую.       он обнимает ее и понимает — теперь все на местах. он зарывается носом в ее волосы, вдыхая запах человека, которому он принадлежит и все правильно. до жути, блять, правильно. все правильно, когда крис улыбается, чувствуя теплые губы на своих. все правильно, когда гриша по утрам чувствует холодный нос, что утыкается ему в плечо, а он лишь сонно улыбается.       потому что все становится правильным, когда твоя родственная душа наконец рядом.

ты и я — больше чем просто друзья. потому что я — твой, а ты — моя. проще ответить нельзя.