Вот оно как

Сгорбившись, Саша зашел в ванную комнату и впервые после ухода Александры посмотрелся в зеркало. Оброс и осунулся. Глаза впали — почти почернели от бессонницы. Заткнув слив, открыл холодную воду и, скинув с себя пропахнувший потом, табаком и алкоголем спортивный костюм, шагнул в ванну, затем плавно скользнул на дно. Холод совсем не ощущается — голова забита воспоминаниями. Сколь­ко раз они занимались тут сексом? А как Шура смот­ре­ла на не­го, об­ли­зывая свои пол­ные, бук­валь­но соз­данные для по­целу­ев гу­бы, и ме­лодич­но сто­нала в от­вет? Перемешанное с яркими образами, которые ни на мгновенье не останавливаясь подкидывала память, воздержание дало о себе знать очень скоро. Немного разведя ноги, дотянувшись рукою, он вытащил пробку и тут же расслабился, откидываясь назад; затем несильно сжал налившуюся желанием плоть и пла-авно начал водить по ней кулаком. Вскоре неприятное покалывание сменилось болью, но… закрыв глаза, он просто представил, как медленно погружается в горячую тесную глубину и, скривившись, ускорился. «До чего я, твою мать, докатился?!» Чувствуя себя пришибленным и раздавленным, Александр, через силу поднявшись, начал смывать с себя недельную грязь и наконец-то побрился, а после снова посмотрелся в зеркало и с горечью усмехнулся. Выйдя из ванной, машинально взял оставленный Шурой ключ и, немного повертев, положил тот обратно; потом неторопливо обошел квартиру и вернулся в спальню. — Я тут подохну один, — вполголоса констатировал очевидный факт, приближаясь к постели. Остановившись, задрал голову и завис, бесцельно рассматривая люстру. Всю неделю накачивался коньяком, чтоб хоть немного забыться, но… расслабиться и более менее нормально поспать ему так нигде и не удалось. Он даже пробовал «выбить клин клином». Что трезвого, что пьяного, а оба раза едва не вывернуло от омерзения! Запах. Голос. Стоны и прикосновения. Кожа на ощупь — всё не то! Чужое, ненужное — не его! "… зачем привязываться к человеку, когда можно, и даже нужно, наверное, да и проще намного — к люстре…" Размяв шею, повернул голову и, окинув взглядом кровать, чуть не взвыл от очередной дозы воспоминаний. Со злостью стянув и скомкав, Александр бросил постельное белье в угол и, сжав кулаки, впился отросшими ногтями в ладони. Только что — буквально секунду назад, словно наяву увидел, как Шура извивается, скуля под кем-то другим точно так же, как еще совсем недавно металась под ним. — Не могу… — прохрипел, задыхаясь от ревности, и как бы ни пытался, а сдержаться не смог, а потому заорал: — Ни с кем не хочу делить! Ненавидя самого себя за рассудительность, последовательность и нерасторопность, злился всё сильнее, но что толку? Усевшись на край постели, откинулся на спину и, раскинув руки в стороны, закрыл глаза. Неужели она действительно не поняла, что он её любит?! Что нужна ему до гробовой! до самой доски — н-у-ж-н-а! Необходима, как воздух! П-о-з-а-р-е-з! С какими же мужчинами она раньше встречалась? Мгновенно вспомнив о её сожителе, вскочил и, схватив ключи от машины, на ходу процедил: — Осел пустоголовый! ты же сам позволил ей уйти! Сам! *** Добравшись до нужного места и вы­йдя из джипа, он медленно пе­решел до­рогу. Пара секунд и хлип­кая ка­лит­ка пройдена — но­ги от­ка­зыва­ют­ся ид­ти даль­ше. При­казы­вая самому се­бе по­кон­чить со всем этим бре­дом, Александр приблизился к ок­ну и по­пытал­ся раз­гля­деть хоть что-ни­будь, но пе­ред гла­зами всё рас­плы­валось от пе­ре­утом­ле­ния. Как только ни во что не врезался по пути? Немного помявшись, обошел дом и толкнул дверь. Та сразу открылась, приглашая в гости. Зашел… Истерика накрыла с головой: кто в здравом уме будет тут сидеть и ждать его появления? Вещей нет, посуда исчезла с полок. В доме осталась только мебель. Разочарованно скривившись, Саша развернулся к выходу. А ведь где-то в глубине души он лелеял малюсенькую надежду на то, что Шура окажется именно тут. Что, приехав, он просто заберет её… Наивный. Сев за руль, Александр по инерции завел двигатель, как вдруг на дорогу! под самые колеса, выбежал полуголый малыш, и следом бегущая женщина завопила: — В-а-н-е-ч-к-а! Поймав, прижала ребенка к себе и так же быстро, как появилась исчезла за серой деревянной калиткой, а Саша… не в состоянии пошевелиться, растерянно заморгал, выдыхая: — Ну я и идиот. Ну самый же настоящий… *** Опершись на дверцу своего джипа Александр бездумно рассматривал оранжевое четырехэтажное здание. Вскоре раздался нарастающий гул, потом настежь открылись коричневые двери и на крыльцо школы, в которой учатся Настя с Валей, высыпала детвора. И он мгновенно растерялся: бантики, бантики, разноцветные рюкзаки, девчачий щебет. «И где мне тут их искать-то?» Отойдя от машины, неспешно приблизился к железным воротам и, поудобнее встав, начал как можно внимательней вглядываться в детские лица, но спустя пару минут махнул на это дело рукой. Рябит в глазах так, что не осталось ничего другого, как понадеяться на то, что девчонки сами мимо него не пройдут. «А если она их попросила заранее, чтоб они… Твою мать! — нахмурившись, Саша стиснул зубы. — Хоть убей, а не понимаю я этого! Куда ушла? Зачем?! Почему? Ну неужели ей так плохо со мною было?! — заметив, как внезапно шарахнулись в сторону две мелкие девчонки, он взял себя в руки и улыбнулся. — Я, наверное, сейчас сильно на маньяка какого-нибудь смахиваю. Так ведь и загрести могут». Шумно вздохнув, снова осмотрелся и вернулся к джипу. Держась за руль, то и дело потягивая виноградный сок, он еще больше разволновался, томясь в ожидании. Что скажут девчонки? С кем они живут сейчас? Захотят ли вернуться? Да и сама Александра… О чем?! Ну вот о ч-е-м она думала, когда уходила? У них только-только всё стабилизировалось. Она перестала вредничать и доводить его до белого каления. Сдалась наконец-то и начала получать удовольствие… Вот ч-т-о тот неприметный тип мог ей дать? Очередные разочарования?! Но сколько бы Александр обо всем этом ни думал, а вразумительных ответов не находил, всё сильнее впадая в уныние от понимания: если Шура не захочет уходить от другого, то ему ничего не останется, как молча смириться. Настраивая себя на позитивный лад, Саша с тоскою подумал: «Зато буду хотя бы знать всё ли у неё хорошо», — и тут же скривился, со всей силы сдавливая тетрапак, и, в то же мгновенье облившись соком, зло процедил: — Сразу как повод найду — назад заберу! Однако на этом моменте ему снова вспомнился наполненный безразличием взгляд Александры, который никак не давал покоя. У них ведь было всё взаимно. Или не было? Может просто показалось или банально — упрямство взыграло? Помассировав висок, Саша оглянулся и, подойдя к ближайшей урне, выбросил смятую коробочку, потом развернулся и, еле-еле переставляя ноги, побрел назад. Да даже если, желая понравиться и заполучить в полное распоряжение во что бы то ни стало, он давил на неё постоянно, то всё равно... Неужели она так и не поняла, п-о-ч-е-м-у он так вел себя с нею? Да даже если взять в расчет то, что она всегда обжигалась и встречалась только с… то всё равно осталась наивной и доверчивой! Тогда когда же… когда он дал ей повод в нем усомниться? Раз­ве не го­ворил чуть ли не постоянно, что всё серь­ез­но? Так когда же он успел её разочаровать? Воспоминания, мечты, желания и сомнения — всё перемешалось, и он постепенно терял уверенность: уж не обманывал ли сам себя всё это время? — Дядь Саш! Повернувшись на голос, он сразу улыбнулся и раскинул руки в стороны, приглашая, но Настя... как стояла напротив, так и осталась стоять. Перестав улыбаться, невольно опустил руки. «Значит она все-таки попросила их держаться от меня подальше. Всё верно. Я им никто. Просто чужой дядька. Но с-сука, как же это обидно! — опустив голову, начал себя успокаивать: — Настюша всегда была сдержанной, стеснительной и осторожной. Однако... Она такая только с посторонними. Получается я... даже девчонок завоевать не смог?» — Дядь Саш, это правда вы? — подойдя поближе еще раз спросила Настя, теребя ручку портфеля. — Не похож? — ответил он вполголоса, ста­раясь вести себя, как мож­но неп­ри­нуж­деннее. — Неа. Хотел было сказать, что в последнее время много работы навалилось, но… — Я очень скучаю и плохо сплю. Внимательно рассматривая Настю, он затосковал лишь сильнее. Как же они все-таки сильно с Шурой похожи… — Со мною что-то не так? — моргнув, спросила она с нескрываемым любопытством. — Не-ет, ты замечательно выглядишь, — сглотнув, осторожно поинтересовался: — Как мама? Поджав и без того тонкие губы, Настя завертелась на месте, озираясь, а потом тихо пробормотала: — Хуже некуда. Она думает, что мы еще маленькие и ничего не понимаем, — отвела взгляд. — Да вот только её покрасневшие глаза, отсутствующий аппетит и постоянно плохое настроение только слепой не заметит! Ой, — прикрыв рот ладошкой, заморгала. — Во-от как, — протянул Александр, душа медленно расцветающую в сердце надежду на то, что ничего не потерянно, и шепотом спросил: — Вы живете с кем-нибудь? — В смысле? — заправив за ухо выбившийся локон, Настя посмотрела ему прямо в глаза. — Мы у бабушки живем. Туда ни нам с Валей, ни маме никого приводить нельзя. «Не понял», — нахмурившись, он тут же уточнил:  — Как же у бабушки? Я думал, что вас папа нашел и забрал… — Да кому нужен этот алкаш?! — внезапно громко и очень зло выкрикнула она. — Мама с ним жила только потому, что пойти больше некуда было! — Настюш, подожди, — растерянно заморгал он совсем ничего не понимая. — Я же в окно видел, как твоя мама разговаривала с каким-то мужчиной. Потом прибежала, собрала ваши вещи и ушла. Я думал, что тот тип… Не договорив, Александр замолчал. Неужели всё неправильно понял? Но как так? Шура же ушла именно после разговора с другим. Просто собралась и ушла. Не к другому, а от него?! — Вот как значит, — пробормотал он глухо — в груди медленно разгоралось пламя ярости. — Так это был дядя Слава! Он высоченный и худой. Да? Александр кивнул, и Настя сразу заулыбалась, говоря: — Это мамин младший брат. Он — классный. Не то, что бабушка, — переступила с ноги на ногу. «Младший брат значит…» — закрыв глаза, постарался взять себя в руки. Сначала вернет её, а потом… — Дядь Саш. Вопросительно на неё посмотрев, как-то сразу раскис. Целую неделю не видел детей и ни разу не вспомнил про них, а вот сейчас, глядя на эту повзрослевшую раньше времени маленькую девочку, он в который раз ощутил прилив нежности.  — Продленка же в три заканчивается? — уточнил с улыбкой, и Настя кивнула. Усевшись вместе с нею в машину, Саша обнял руль. Расспрашивать уже ни о чем не хочется: никак не может до конца осознать тот факт, что его даже не заменили на кого-то другого, а элементарно бросили. После того, как Настя перестала вошкаться, в салоне повисла гнетущая тишина, которая неимоверно раздражала. Александр, запустив пальцы, стиснул волосы пытаясь обрести хоть какое-то душевное равновесие и глухо спросил: — Вы хотите обратно? — Я с самого начала ду­мала, что ты на ней же­нишь­ся, — как-то сра­зу на «ты» пе­реш­ла. — Я очень люб­лю ма­му и ни­ког­да та­кой счас­тли­вой её не ви­дела. Не знаю, о чем она ду­ма­ет, но пре­рекать­ся не бу­ду, — скривившись, съязвила: — «Не до­рос­ла еще». Саша расхохотался. Как же ему этого всего не хватает! И снова став серьезным, откинулся на спинку сиденья, говоря: — Мне действительно… очень плохо без вас всех. — Вижу. Бледный, как привидение, — Настя поправила волосы и, надувшись, буркнула: — Взрослые такие глупые. Врут сами себе, а страдают другие. Саша с улыбкой обернулся и, столкнувшись с серьезными карими глазами, поразился в который раз: в них столько мудрости. — Я твоей маме ни разу не соврал. Жаль, не могу сказать о ней того же самого… — Она тебя любит. Очень. — Почему тогда ушла? — с горечью бросил он, пытливо всматриваясь в лицо своей собеседницы. — Я не знаю, — откровенно призналась она. — Но я ей верю. Дальше сидели в тишине.       Около трех появилась Валя и, едва завидев, радостно кинулась к нему на шею. И он успокоился. Раз дети на его стороне будет значительно легче, если не вернуть Шуру, то хотя бы встретиться и обсудить хоть что-нибудь. *** Заглушив мотор, он окончательно растерялся. Они и в этот раз живут почти рядом! Дом матери Александры находится в том же частном секторе, в котором до этого обитала Шура, только стоит на другой улице. Большой и надежный; двухэтажный, с высоким забором, но… от этого дома веет ни теплом и не холодом, а чем-то совершенно необъяснимым… — Вам тут нравится? — вполголоса поинтересовался он, глядя на девочек. Обе в такт замотали головой, и Настя, глядя под ноги, пусть и негромко, зато очень четко шепнула: — Тут как в тюрьме… — Это как? Пару минут помолчав, она оглянулась и, немного помявшись, продолжила: — Никого в ограду заводить нельзя. Одним играть тоже нельзя. В огород заходить нельзя. К бабушке в дом — нельзя, — крепко сжав свою сумку, посмотрела в глаза. — Можно только в школу ходить, — зажмурилась и зло договорила: — Нам без мамы выходить вообще никуда из дома нельзя. Даже с соседскими ребятишками возле ограды гулять не разрешается. — Гестапо какое-то, — в тон ей выдохнул Саша. «Что же это за теща у меня такая? Что-то я даже знакомиться с нею не хочу…»  — Бабушка у нас очень строгая, — с грустью подтвердила Валя и тут же выкрикнула: — Она постоянно черная от злости! И никого не любит!.. — Тише будь! — оборвала её Настя так властно, что Саша невольно вздрогнул. Окинув девочек взглядом, пришел в ужас. Всего за долю секунды они из улыбчивых счастливых сестричек превратились в очень серьезных и злых… даже не детей — зверенышей… «Если они тут и дальше жить останутся, то в кого же они превратятся, если уже сейчас у меня от её окрика кровь в жилах стынет?..» — не успел он додумать и хоть что-то сделать, как Настя, смутившись, прошептала: — Извини. Просто, — снова оглянулась. — Если бабушка услышит, что только что ляпнула Валька, потом снова начнет маму пилить: «Как ты воспитываешь своих… Они меня ни во что не ставят, всё время смотрят, как на врага…» Саша перевел взгляд на раскрасневшуюся Валентину, на которую снова шикнула Настя. — Нормально я на неё смотрю, — оправдываясь, шмыгнула носом. — Мне же любопытно… А она орет всё время: это нельзя, то — нельзя. А что тогда можно?! — насупившись, совсем замялась и тихо буркнула: — А еще я слышала, как она сказала, чтоб мама искала себе жилье и уезжала поскорее. Раз мы её не уважаем, то терпеть нас тут она не намерена. — Понятно, — выдохнул он, и Валя добавила: — Мама из-за неё всё время дома сидит и в подушку ревет… — Вот оно как, значит, — встав вполоборота, Саша наклонился. Как бы ни было горько от осознания того, что вместо светлой и уютной квартиры Александра предпочла чуть ли не тюремное заключение в доме своей матери, а на это должна быть причина. Она бы не стала просто так пос­то­ян­но одер­ги­вать сво­их де­тей; значит она рас­став­ляла за­боры и прег­ра­ды, никому не поз­во­ляя при­выкать к друг к дру­гу, целенаправленно. Черт его знает почему. Возможно, боялась расставания, а, может быть, чего-то еще… да и боялась ли? Она же своим уходом демонстративно его носом ткнула в очевидный для любого самодостаточного и гордого человека факт: «Ты мне не нужен, я сама себе хозяйка». Значит ей важна не любовь, а свобода, независимость и равные права. Но разве он её когда-либо в чем-нибудь ограничивал? Унижал? Кичился ли хоть чем-нибудь перед нею? Ведь нет же. Дотянувшись, Александр открыл бардачок и, отыскав, вытащил старенький телефон. — Настя, — протянул ей мобильник, — в магазин когда пойдете или просто погулять — предупреди меня. Там только мой номер, других нет. — Ладно, — кивнув, улыбнулась она и спрятала трубку в рюкзак. — Не поймите меня неправильно. Я могу забрать вас хоть сейчас, но, боюсь, ваша мама… если не сразу, то рано или поздно, а снова уйдет. И тогда я совсем ничего не смогу для вас сделать. Присев на корточки и обняв сразу обеих, Александр шепнул: — Потерпите еще немножко. С сожалением разжав объятья и погладив по голове каждую, он поднялся. Когда за Настей и Валей закрылась железная дверь, он взлохматил волосы и, шумно вздохнув, стал бесцельно рассматривать окна на втором этаже. Так близко… Саша опомнился и уехал только тогда, когда, засигналив, его чуть не сбила девятка.