Примирение

Всхлипы разрывают напряжённую тишину комнаты. За окном - непроглядная тьма, беззвёздное небо, грязно-чистое, вымытое, с начищенным серебристым зрачком луны, угрюмо смотрящим сквозь ледяное стекло. Мерцающий свет лампы рассеянной янтарной лучистой энергией теплотворно ложится на бледные худощавые руки, обхватывающие прижатые к судорожно вздымающейся груди колени. Она удивительно близка сейчас - едва осторожно протянуть пальцы - и оставить на вспухшей солёной сыростью щеках робкий нежный след. Слегка наклонить голову - уткнуться кончиком носа в сладкую дрёму мягких волос. Но в то же время конечности сковывает зачерствелая нерешительность, робость ворует слетающие с губ слова поддержки, стеснение защемляет лёгкие - и он дышит тихо-тихо, захлёбываясь от избытка углекислого газа, боясь потревожить девушку малейшим звуком своего присутствия. И что он вообще здесь делает?.. Приподнятые угловатые плечи оголены - плавный изгиб выпирающих молочных ключиц поперечно прикрывают лишь узкие лямки топика. Глупая. Он в своей толстовке от холода ёжится, а она на бессмысленные жертвы моды идёт, не жалея здоровья. Одну оставить - совсем в голове не укладывается. Бросить на произвол совести и сожаления - да разве так поступают настоящие мужчины? Поэтому сегодня он перестал считать Саске достойным представителем сильного пола. ...А это не совсем уютно - тесниться на небольшом облезлом диване, сгорбившись истуканом, и сосредоточенно злиться, пронзая нахмуренным взглядом выцветший ковёр. Да и утешать женщин - та ещё морока, но и покинуть эту мёртвую, продрогшую от стылого ужаса комнату он не может. Ноги, кажется, приросли к ободранным половицам, а сутулый позвоночник накренивается, подобно каркасу лишённого опоры здания, неумолимо наклоняясь в сторону съёжившейся Сакуры. Помещение обогревается еле-еле - только в хилой, почти оторванной розетке торчит заскорузлый серый штепсель издающей отмеренные щелчки батареи. Наверное, она возмещает отсутствующие часы. Интересно, сколько времени требуется женщинам, чтобы окончательно перестать плакать? Не вытереть поспешно предательски выступившие в уголках глаз слёзы, а после ещё целый час смахивать набирающуюся влагу с неким раздражённым смирением, именно полностью на корню оборвать сотрясающие глотку позывы плача? Ободрять людей обычной, немного сумасбродной, но всё равно зажигательной фразой - в этом он собаку съел. Воодушевить потерявшего смысл жизни сироту или усердно желающего достичь высот ребёнка - всегда пожалуйста. Нарутотерапия к вашим услугам. Но сейчас слова комом в горле застревают, какая-то мерзкая тошнота подкатывает, скручивая голодный желудок. В кармане вибрирует телефон. Резкая хватка, прищуренный взор от чрезмерной яркости экрана и тут же уведомление о скоротечном разряжении аккумулятора. Мобильник он только раз сегодня в руки брал - чтобы принять звонок от Харуно, режим ожидания умудрился съесть всю зарядку. Нехорошо, ему ещё сегодня нужно будет сделать один немаловажный вызов ставшего ненавистным телефона - а после он незамедлительно отправит его в чёрный список. И сам он - вроде ничего не делает, сидит молча, не двигаясь, а истощён, будто весь день разгружал вагоны. Мышцы сковывающе ноют - затекли. Идея приходит при бессознательном верчении пластикового корпуса средства связи проворными пальцами. - С-сакура, - неуверенно шепчет, беспокойно тряся её за холодное плечо. - Чего тебе? - заторможено удивлённо обращаются к нему тусклые безжизненные глаза, словно только замечая. Лучше бы в них сверкала безумием злость, а не стекленела тухлая апатия. - Скажи: "Чи-и-з", - с натянутой весёлостью просит парень, направляя на изнеможённое лицо девушки мелкий, с половину ноготка, объектив камеры. Внезапная озорная вспышка, застывшая в расширенных от шока зрачках. На дисплее высвечивается нездорово одутловатая физиономия недоуменной Сакуры, ещё и качество плохое - портит натуральный цвет кожи на непривлекательный землистый. Ракурс самый что ни на есть неудачный - нос кажется вдвое разбухшим, а миндалевидные очи - раскосыми. - Покажи, - на автомате приказывает девушка, быстрым и точным движением вытирая мокрые ладони о джинсы, немилосердно растягивая шею в попытке увидеть снимок. - Не-а, - пересиливая вежливую уступчивость, немного нахально заявляет Узумаки, уже заранее высоко задирая кисть, со сжатым в ней телефоном. - Наруто, - с металлической суровостью в голосе вкрадчиво проговаривает Сакура, даже недовольно руки в бока упирает. А блондин в мыслях улыбается с облегчением, считая, что пара сломанных рёбер - следствие предсказуемой ярости подруги - это пустяки, до свадьбы заживут, но уж растормошить вялую девушку ему стоит любой, пусть и такой негуманной ценой. - Ни за что, - азартно протестует, прекрасно понимая, что играет с огнём, в который всё больше масла вредности подливает. - Ладно. Ладно, - резко выдыхает Харуно, с проскальзывающим срывом истерии. С хрустом разминает костяшки, зубами скрежещет, надвигаясь угрожающе близко. Вот теперь - да. Расстояние и правду сокращается, числовые значения мер длин в обратной пропорциональности увеличивают нестерпимое порывистое желание запечатлеть на её пылающих лихорадочным румянцем щеках лёгкий невинный поцелуй, а потом долго и преданно смотреть в ограненные изумрудом глаза. И чем сильнее злится Сакура, тем покладистее становится Наруто. ...А она сама исполняет тайно задуманную парнем приятность.