Nothing to Lose

Если и существовало на свете нечто, чего он не умел — не умел потому, что попросту не любил — так это проигрывать. Харви Спектер не любил проигрывать. Говоря проще — искренне ненавидел. Проигрывать означало терять. За свою жизнь он успел потерять слишком многое. Он потерял родителей и брата в автокатастрофе. Он разменял последние крупицы детской невинности в беспорядочных шатаниях по патронатным семьям. Веру он утратил в армии, приобретя взамен хронические проблемы с контролем гнева и легкие намеки на социопатию, успевшие юрко просочиться в его нутро вместе со взрывной пылью фугасных снарядов, чтобы прорасти там, внутри, ржавыми кровавыми крапинками. Впоследствии, Харви часто вспоминал тот момент, когда он, проснувшись ночью в холодном поту от очередного кошмара, он, вдруг с какой-то неведомой ему раньше ясностью, понял: терять больше было нечего. Но нужно было хотя бы попытаться построить свою жизнь заново. Лучшие оперативники, как правило, получаются из сирот. Им просто нечего терять. Наверное, именно это и увидела в нем Джессика Пирсон, когда решилась завербовать его — неприкаянность. По сути дела, всё обстояло очень просто. Джессика предложила ему работу; ту работу, на которую только он и был способен. Он согласился. В конце концов, терять ему было действительно нечего. *** Харви нравилась его работа. Обе его работы. Ему не было равных ни в одной из сфер — он был так же филигранен и ловок в зале суда, как и смертоносно опасен, скрываясь в засаде в ожидании подходящего момента для идеального выстрела. Харви Спектер никогда не проигрывал. И пусть он добивался успехов весьма своеобразным путем — с молниеносной быстротой превратившись в неуловимый миф-призрак на своей настоящей работе и являясь предметом ненависти и зависти для половины именитых адвокатов Нью-Йорка, попутно успевая выполнять обязанности главного любимчика, и одновременно, главной головной боли Джессики Пирсон — Харви было глубоко наплевать. Ведь он никогда не проигрывал, а победа являлась самой главной целью его жизни. Впрочем, просыпаясь ночами от очередного кошмара, Спектер не мог удержать себя от мысли, что всегда выигрывал по совершенно другой причине. На самом деле, ему по-прежнему было нечего терять. *** Он никогда не проигрывал. Но все когда-нибудь меняется. Первый раз это случилось в Париже. В «Ритце» было слишком многолюдно; толпа давила, отчего у него слегка звенело в ушах (еще один подарок, что Харви привез с войны), и он не мог сдержать мысленной вспышки злости на Джессику и ее аналитиков, в последний момент сообщивших, что планы изменились и ему придется импровизировать, прибегнув к убийству с близкой дистанции. Харви невольно сжал пальцы на стакане со скотчем, пытаясь побороть свой дискомфорт. Поиграл кубиками льда внутри, чтобы заглушить ненавистный звон в ушах. Он не любил убивать вблизи. И дело было отнюдь не в моральных принципах, а в нем самом. Харви не хотел, чтобы все те мучительные часы, что ему пришлось провести у штатного психотерапевта, навязанного ему Джессикой, оказались потраченными впустую. Поэтому у Спектера не оставалось иного выхода, кроме как сканировать толпу внимательным, цепким взглядом, чтобы не упустить из виду «объект», а затем, дождаться подходящего момента и пойти за ним. Она появилась совершенно неожиданно — проскользнула сквозь толпу, ослепив ярко алым пятном платья и ярким всполохом медно-рыжих волос — слишком похожа на видение, на игру ненадежного воображения. Сердце Харви забилось резкими, болезненными в своей остроте ударами, а видение, тем временем, поравнялось с барной стойкой и ослепительно улыбнулось бармену: — Сухой мартини, пожалуйста. Говорила она по-французски. По части иностранных языков Харви был так же хорош, как и во всем остальном, но ему все равно потребовалось несколько секунд, чтобы мысленно облечь услышанное в слова. — Запишите на мой счет, пожалуйста. Слова сорвались с губ прежде чем Харви успел это осознать. Незнакомка повернулась к нему, грациозно оперевшись локтем на стойку и взглянула на него, полувопросительно-полунасмешливо приподняв брови. — Очень щедро с вашей стороны, — произнесла она; в голосе, щекочущим нервы напевом скользнула снисходительная насмешка. — Но я не позволяю платить за себя незнакомцам. — Тогда, может, нам стоит познакомиться? — он улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой; в конце концов, обольщение было его стихией. Жаль только, что придется соврать насчет своего имени. — Харви Спектер, — она опередила его, одновременно мастерски застав врасплох; насмешка во взгляде уступила место откровенному сарказму. — Думаете, я стала бы с вами разговаривать, не зная, кто вы такой? — Выходит, я не такой уж и незнакомец, — несмотря на захлестнувшее его удивление, Харви потребовалось не так много времени, чтобы оправиться от собственной реакции и взять себя в руки. — А значит я точно могу угостить вас выпивкой. Она усмехнулась. Задумчиво повозила по столешнице бокалом с мартини, заставляя Харви помимо собственной воли следить за ее жестами. — Не забегайте вперед. Я ведь еще не представилась. Он приподнял брови, не в силах сдержать заинтригованного смешка: — Ах да. Прошу прощения. Как вас зовут, таинственная незнакомка? Она заливисто рассмеялась: — Да, флиртуете вы действительно первоклассно. — Это комплимент или оскорбление? Она не отвечает. Но и не прощается. Просто соскальзывает со стула и, плавно покачивая бедрами, направляется к выходу из зала.  — Как вас зовут? Она оборачивается, слегка замедляя шаг и бросает на него снисходительно-игривый взгляд через плечо, озорно вздернув бровью: — А вы угадайте. До скорой встречи, мистер Спектер. Она растворяется в толпе, лишая Харви возможности догнать ее и схватить за руку. Впрочем, на это у него просто нет времени. Краем глаза, Харви успевает заметить свою цель — объект направляется к тем же дверям, которыми воспользовалась незнакомка, чтобы исчезнуть. Он выжидает пару минут, допивает виски, кидая на стол несколько купюр — довольно щедрые чаевые. Проталкивается сквозь толпу, впрочем, не пытаясь быть слишком грубым — лишнее внимание ему вовсе не нужно. За то время, что Харви тратит на то, чтобы добраться до лифтов, «объект» успевает уехать наверх на одном из них. Харви предпочитает лифту лестницу, стремительно взлетая по ней на нужный этаж. Но все равно опаздывает. На то, что его кто-то опередил красноречиво намекают и странная тишина в номере, и его собственные инстинкты, внезапно ожившие в мозгу, чтобы разразиться серебристым перезвоном тревожных сигналов. Труп он находит в самой дальней комнате люкса — кабинете. На лице мужчины смертной печатью застыло скорее удивление, чем ужас, и Харви достаточно одного взгляда, чтобы понять причину.  Искусно вырезанная из слоновой кости, ручка клинка торчит прямо из горла, не позволяя фонтану крови рвануть наружу, заливая все вокруг. За приоткрытым окном, что ведет на пожарную лестницу, прощальной дразнящей искрой мелькают рыжие волосы. На костяной ручке лезвия выгравирована всего одна буква.  — Значит, «D», — на губах Спектера мелькает довольная усмешка, — Леди Ди.