Чашка чая

— Нет, Рэй. Он болен, — словно удар тока, прошедший сквозь все тело, вызвавший холодок по спине, заставивший сердце биться чаще. «Рэй…». Его имя звучало совсем по-другому в ее устах. Кончики пальцев стало слегка покалывать, но мужчина не придал этому значение. Секунду помедлив, пытаясь запечатлеть в памяти момент, когда его имя произнесла приглушенным, от страха и боли, голосом та, которая сейчас больше всего нуждалась в нем. Также как и он в ней. В потребности защитить. Защитить не только от маньяка, наблюдавшего за ними, парализованным транквилизаторами взором, но от всего мира. Он не отрывал взгляда от Стэнли, сам же пребывая мысленно где-то на задворках сознания, подавляя сильнейшее желание вернуться к креслу, где она находилась, провести рукой по ее волосам, щеке, сказать, как сильно она дорога, насколько дороже для него это коротенькое «Рэй», сказанное ее голосом, дороже собственной свободы. Однако его руки даже не дрогнули. Они были по-прежнему сложены спереди, а взгляд все также безразлично сверлил мужчину, сидящего перед ним на краю ванны, полную химикат. — Может ты и права, — все также безразлично. Сделав несколько шагов к жертве, Реддингтон продолжил: — Может, он мог бы измениться. Может, он не так уж и неисправим. Может, он мог бы исправить все то, что причиняло ему такую боль, — тень надежды, надежды на снисхождение, промелькнула в во взгляде Стэнли. Он смотрел на Реда глазами маленького щенка, ожидающего наказания за испорченную утреннюю газету, однако, последняя фраза в момент разбила все его шансы на спасение: — А, может, нет. Потребовалось не более секунды и вот он уже опрокинут в собственную ванну. Вздох полный ужаса — все, что Ред успел услышать, перед тем, как в помещение ворвался отряд Ресслера, направляя на него пистолет. Однако страх на лице агента Кин вызвал в нем больше эмоций, чем вся ситуация в целом. Еще он запомнил, как машинально подхватил лежавшую на стуле куртку, быстро накидывая ее на плечи. Как подержал в руках один из многочисленных склянок, хранивших внутри себя «трофеи», оставшиеся от предыдущих жертв, полистал альбом с ними, достал фотографию, на которой была изображена до боли знакомая девушка, однако вспомнить сейчас, кто она, ему не удалось. Он подумает об этом завтра. — Вот, — опустив на пол, рядом с Элизабет, альбом с жертвами, — Это ужасает. Но ты хотя бы вернешь душевное спокойствие многим семьям. Молчавшая до этого момента девушка, подняла на него взгляд. — Вы сами не лучше него, — она даже не представляет насколько права. Не лучше. Еще недавно звук ее голоса вызывал трепет сердца, а сейчас сжимал мучительной болью. — Заявишь на меня, Лиззи? Расскажешь Гарольду, что я сделал? — усталый, ничего не выражающий взгляд, скрывающий за собой столько горечи. — Вы монстр, — на ее лице читалась обида и страх. — Да. Бросив на него непродолжительный взгляд, полный укора, Элизабет подобрала с пола альбом, посильнее укуталась в плед, накинутый на плечи, и направилась вглубь фургона. Устроившись на сидение, она снова посмотрела в его сторону. Уже собираясь закрыть дверь машины, до Реда донесся вопрос. — Как вы сможете с этим жить? Взглянув на девушку, он помедлил. Это был риторический вопрос, однако, ответ у него все-таки был. Улыбка, полная грусти, против воли появилась на лице. — Спасая твою жизнь. Не желая слышать ответ, а тем более прочитать его на ее лице, мужчина захлопнул дверь скорой помощи, давая водителям понять, что они могут ехать. Оставшаяся часть вечера выдалась тихой. Сдав местонахождения Лорки агенту Ресслеру, Ред поехал в ближайший отель, чтобы остановиться там на, как уже повелось, не более две ночи. Приняв душ и смыв с себя отвратительный запах химикат, которым его одежда пропиталась насквозь, он переоделся. Обойдя комнату по всему периметру, мужчина понял, что больше не может находиться в удушающем помещении. Прогулка — это то, что ему сейчас требовалось. Брать Дэмбе или Лули с собой не было необходимости, да и желание побыть одному превозмогало инстинкт самосохранения. Из окна, напротив которого он все это время простоял, доносился прохладный свежий ветерок, шелестящий кронами деревьев в парке через дорогу. На улице уже зажглись фонари, и прерывали сию идиллию, разве что, изредка проезжающие по дороге машины. В парке было спокойно и пусто. Туда и решил направиться Консьерж преступлений. Пройдясь вдоль по дорожке, он остановился у небольшой оградки, перед которой рос пышный куст, листья которого сейчас неумолимо колыхались от слегка усилившегося ветра. Облокотившись на металлическую опору, он глубоко вздохнул и огляделся. Сложившаяся вокруг атмосфера немного расслабила мужчину, а прохладный ветерок придавал мыслям ясность. Слова Лиззи сегодня задели его сильнее обычного. Он привык к ее манере ведения разговора, периодическим истерикам, срывам и обвинениям в его сторону. Даже к тяжким телесным привык. Ручку, которой еще недавно он выводил буквы в столбиках кроссворда, оказавшуюся в его сонной артерии, запомнит надолго. Но сегодня все было по-другому. Она не обвиняла его, не кричала, даже не призывала что-то делать или не делать. Она просто тихо констатировала. Тихо и мучительно спокойно. На секунду ему даже показалось, что она сожалеет. Сожалеет его положению. Ред усмехнулся сам себе, продолжая неотрывно глядеть вдаль, на дом напротив, в котором только что погасло последнее окно. Может, не будь он таким монстром, она вела бы себя по-другому. Но было уже ничего не изменить. Выбрав когда-то путь, пусть и не до конца по своей воле, он был готов на подобное проявление отношения к себе. Эта женщина пробуждала в нем те чувства, которые он уже давно не испытывал. От одной мысли о ней в глазах появлялась озорная искорка, а губы предательски пытались извернуться в улыбку. Сжав кулак, он почувствовал такое же покалывание в кончиках пальцев, как когда услышал от нее свое имя. «Рэй» Она еще никогда не называла его так. Его устраивали абсолютно все обращения, даже Монстр входил в их число, но это стало его любимым. «Рэй». Может неосознанно, но она вложила в него столько уюта и нежности, будто они сидели дома, на диване, а она просила передать чашку с чаем. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, уже становившийся морозным, воздух. «Если бы я мог все изменить, то поступил бы так, как сам хочу» — мысль, пронесшаяся в его голове со скоростью света. А желание сейчас у него было только одно. Поправив сдуваемую ветром шляпу, он бесстрастно оглядел пустующий парк и направился вдоль по улице. Сообщив о том, что останется сегодня у брата, Том по инерции добавил: «Я люблю тебя, малышка». На эту фразу Элизабет уже давно перестала отвечать. С того момента, как обнаружила коробку с деньгами, документами и пистолетом. Как бы она ни огрызалась на Реддингтона за обвинения в сторону мужа, как бы ни выгораживала того, внутри Лиз была даже в чем-то согласна. Она подозревала, что Том нечестен с ней и если задать вопрос напрямую, естественно, никогда не получит правдивого ответа. Но и что делать с этим она не знала. Уходить от него? Куда? И что делать дальше? Как объяснить ему, бюро, Реддингтону, в конце концов, чем она руководствовалась, меняя свою жизнь. Ответа на этот, и еще множество других вопросов, у нее не было. Все это время Элизабет наблюдала, как за окном зажглись фонари, а в соседних домах затухал последний свет. Задернув штору, девушка съехала со спинки кресла на его сидение и поплотнее укуталась в мягкую домашнюю кофту. Оставаться одной дома непривычно для нее, но сегодня это было очень кстати. Ей нужно обо всем подумать. Заточение и пытки больного психопата сильно вымотали, а раны, оставленные на коже, неприятно ныли, заставляя заново вспоминать о пережитых мучениях. Однако даже все это не задело ее так сильно, как поведение Рэймонда Реддингтона. Глубоко в душе агент Кин признавала себе, что, конечно, он уже убивал сам, своими руками, но при ней это случилось первый раз. Это был холодный расчет, без тени сомнения. Она не могла видеть его лица в тот момент, но, судя по голосу, он был крайне спокоен, когда отправлял Стэнли в ванну с химическим раствором. Он спас ее. Приехал раньше отряда ФБР, значит, разузнал ее местонахождение сам. Рисковал, но пришел. Лиз начала чувствовать вину за то, что наговорила, но считать по-другому, не перестала. Осознанное убийство — уже есть что-то неправильное, а то спокойствие, с каким это делал Ред, лишь только доказывало, что делает он это не прилагая усилий. Холодок пробежал по коже, и кофта уже не помогала согреться. Девушка спустила ноги на пол и не найдя там тапок, оглядела взором гостиную. Объект поисков находился на другом конце комнаты, куда она направилась буквально на цыпочках, так как тоненькие носки уже не спасали от холода, внезапно пробравшегося в квартиру. Оказавшись в тепле, она направилась на кухню, поставить кипятиться чайник. Обнаружив распахнутое окно, стала ясна причина внезапного похолодания. Закрыв его и задернув тюль, все внимание было снова обращено к чайнику. Набирая воду и ставя его на платформу, в голову Элизабет пришла внезапная мысль: «А его руки тогда были теплые». Картинка недавних событий снова всплыла в памяти. Как он разворачивает кресло, кладет руку на ее голову, успокаивая и давая понять, что она в безопасности. Его не менее теплый взгляд, полный заботы и нежности. Лиз никогда до этого не придавала значения тому, как он смотрит на нее. Никто еще так не смотрел, даже Том. От этих мыслей стало вдвойне холоднее и противнее. «Как можно наговорить столь отвратительные вещи человеку, который так на тебя смотрит? Что он чувствовал в этот момент?» Встряхнув головой, отгоняя прочь тягостные мысли, она направилась к шкафчику, где хранила заварку для чая. Покопавшись в многочисленных пакетиках, выбор был остановлен на мятном чае с нотками персика. Это был ее любимый чай в моменты, когда хотелось почувствовать тепло и успокоение одновременно. Чаинки сыпались с характерным шуршащим звуком, поднимая над собой приятный аромат. Вдохнув его, Лиз уже стало легче. Когда чайник вскипел, она залила заварку в специальном заварочном чайничке, который когда-то получила на рождество. Чаинки радостно закружились по спирали, в такт наливаемому кипятку и плавно оседали на дно, окрашивая собой воду в теплый янтарно-золотистый цвет. На столе уже находилась плетеная бамбуковая подставка для горячего, на которую был водружен заварник. Доставая из сушилки свою любимую чашку, нежно-лавандового оттенка, взгляд Элизабет непроизвольно задержался на второй чашке. Ее раньше никто никогда не использовал, поскольку у Тома была своя кружка, а больше в доме некому было пить чай. Гости пили из чайного сервиза, а эта была куплена, когда они еще только переехали. Чашка была такой же, как у Лиз, только переливалась глубокой синевой. «Его куртка была такого же цвета» — на этот раз прогонять мысль не хотелось. Глаза предательски защипало. Оперевшись лбом о шкафчик, девушка плотно зажмурила глаза, не позволяя влаге пойти дальше слезных каналов. «Я все испортила» Резко отстранившись, Элизабет направилась к дивану, где продолжал лежать ее мобильник. Номер «Пицца от Ника» набрался автоматически. Приложив телефон к уху одной рукой, вторую девушка поднесла к губам, нервно покусывая ногтевую пластину. С третьего гудка трубку сняли, но ответил не Реддингтон. — Агент Кин, у вас что-то случилось? — тихий голос телохранителя не оставил сомнений, кто с ней говорит. — Дэмбе, привет, — голос непроизвольно дрогнул, — Нет, у меня все в порядке, спасибо за беспокойство… — глубоко вздохнув, Лиз с трудом заставила себя продолжить, — Дэмбе, скажи, могу я поговорить с Редом? Он сейчас рядом? На другом конце трубки послышался шорох. Судя по всему, мужчина куда-то шел. — Рэймонд ушел около часа назад, еще не возвращался. Сказал, что хочет проветриться один, — голос телохранителя звучал немного взволновано, давая понять, что ситуация удивляла его самого. — Я все поняла, спасибо тебе еще раз, когда появится, передай, что я звонила, хорошо? Трубка была снова брошена на диван. Пребывая в абсолютно разбитом состоянии, агент Кин направилась обратно на кухню. Смиренно усевшись на стул, подобрав под себя ноги, она налила немного заварки в кружку. Запах мяты разносился по всему дому, что придавало хоть немного уюта. Обхватив чашку двумя руками, в надежде как-то их согреть, Элизабет сделала небольшой глоток. Янтарная жидкость приятно обожгла горло, а мята оставила после себя свежесть. Поставив чашку на колено, девушка стала разглядывать в щели между шторами свет фонаря, лучики от которого подсвечивали кроны деревьев на соседних участках. Ветерок все также игриво покачивал листья на них, периодически срывая и отправляя их кружиться по воздуху, пока те не касались земли. Созерцание подобных простых, но таких приятных эпизодов, заставляло чувствовать себя лучше. А осознание, что она могла больше никогда не увидеть ничего подобного, отвечало на некоторые вопросы, которые еще полчаса назад казались неразрешимыми. Можно было сколько угодно врать окружающим, но самому себе — самое бесполезное занятие. Одинокая слеза скатилась по щеке, падая на пушистый отворот кардигана. Мысленный поток прервал стук в дверь. Резко повернув голову на звук, Кин нахмурилась. Том сказал, что не придет сегодня, передумал? Больше она никого не ждала. Поставив чашку на стол, она инстинктивно направилась к пистолету, который висел в кобуре, рядом с курткой, в прихожей. Только достав его, агент направилась к двери. Глазок был разбит с обратной стороны, и иметь хоть малейшее представление о том, кто стоит на пороге, не представлялось возможности. Открывая ее, Элизабет не могла и предположить, что за ней будет стоять тот, к кому она возвращалась мысленно почти весь вечер. Мужчина приветливо улыбнулся. Тонированных очков на нем сейчас не было, и Лиз могла беспрепятственно рассмотреть его. Взгляд был слегка отрешенным, из чего можно было сделать вывод, что улыбка далась ему нелегко. — Прости, что побеспокоил тебя так поздно, Лиззи, могу я войти? — Конечно, проходи, — сделав шаг назад и убирая пистолет обратно на место, она пропустила гостя в дом, поспешно закрывая дверь. Он был все в той же синей куртке, шляпе и рубашке с жилеткой. Но последние две вещи были другими. От мужчины пахло свежестью, словно весь день провел где-то на природе и даже не подходил близко к избушке с химикатами. Лиз тоже приняла душ, когда вернулась домой, но настолько свежим запахом похвастаться не могла. «Он гулял» — пронеслось в голове. Отойдя в сторону, давая гостю место раздеться, она наблюдала за его действиями. Снимая куртку и бережно вешая ее на крючок, он неотрывно смотрел куда-то. Проследить за взглядом не удалось. Судя по всему, смотрел он вглубь себя. Через несколько секунд к куртке присоединилась и шляпа. — Проходи, я как раз заварила чай, — улыбка была искренней, не натянуто приветливой, как его, минуту назад. — С удовольствием, — секундное замешательство не прошло незаметно для профессионального взгляда судебного психолога. — Присаживайся, я сейчас достану тебе чашку, — войдя в кухню, Лиз направилась к шкафчику, который все еще был открыт. Она обратила внимание, как Реддингтон заинтересованно оглядел место, где та находилась перед его приходом. Мягкая подушка на сиденье явственно давала понять, что на ней недавно сидели. Мужчина устроился рядом на соседнем стуле. Он вдохнул аромат все еще горячего чая. — Мята и персик — прекрасное сочетание. Я всегда беру нечто похожее, когда нахожусь в маленьких кафе или пекарнях. Очень успокаивает, — сообщил он, судя по направлению взгляда, заварочному чайнику. — Да, я тоже очень люблю травяной чай. Особенно, когда день выдался трудным, — она уже опускалась на свое место, ставя перед ним ту самую синюю чашку. — Мой любимый цвет, — незамедлительно констатировал мужчина, глядя на сосуд в руках Лиз. — Тогда, это будет твоя чашка, — она улыбнулась самой искренней улыбкой, на которую только была способна. Мгновение его взгляд внушал удивление и непонимание, но потом резко потеплел. Легкая улыбка коснулась его губ, при мысли о том, что у него теперь есть что-то свое в доме агента Кин. — Я очень признателен тебе, Лиззи, у меня еще никогда не было своей кружки. Тем более, такого красивого цвета, — он уже крутил ее в руках, примериваясь, как удобнее будет держать. Элизабет невероятно умилила эта сцена. Улыбка не сходила с ее лица с тех пор, как мужчина зашел на кухню. — Я налью? — она приподняла заварочный чайник, готовясь наполнить так бурно обсуждаемую кружку. — О да, пожалуйста, — жидкость наливалась с характерным журчанием, оставляя шлейф травяного аромата. Сделав глоток, он слегка поморщился, не ожидая, что температура напитка будет настолько высокой. Потом же на лице отразились эмоции больше напоминающие благоговение. — Прекрасный чай, — он взял салфетку и слегка промокнул губы, — Очень согревает. — Тебе холодно? — Нет, что ты, не больше, чем обычно. Я решил пройтись и провел в парке несколько часов. Это была невероятно приятная прогулка, — подумав несколько секунд, прибавил, — Но не настолько приятная, как сейчас пить с тобой чай, — первый раз за вечер его взгляд внушал привычные теплоту и нежность. Элизабет не могла отвести взора. Помедлив, она все же положила ладонь поверх его руки. — А сейчас холодные, — фраза обращалась, скорее, самой себе, но была прекрасно услышана собеседником. — Да, признаюсь, прохладный ветер, все же, немного пробрал меня, — он взял ее руку в свою, накрывая второй сверху. Слегка поглаживая, он почувствовал, как тепло возвращается в тело. — Лиззи, я пришел поговорить с тобой, — не прекращая свое действие, он наконец-то взглянул на собеседницу, — То, что сегодня произошло в хижине абсолютно нормально для меня. Я уже сбился со счета, сколько жизней отнял за все время, что занимаюсь преступным бизнесом. Но, ты должна знать, что делаю это не из желания убивать ради убийства. Только по крайней необходимости. Зная Суповара достаточно долго, я могу гарантировать, что его не спасти. С виду кажется, что он болен, и это действительно так, но то, что он делал, продиктовано его любовью к своему делу. Лиззи, ни один здравомыслящий, пусть даже преступник, не стал бы с такой изощренностью расправляться со своими жертвами. До этого надо додуматься, подготовиться, а потом раз за разом наблюдать, как они расщепляются на волокна и умирают в кислоте. При всей моей жестокости… — на этой фразе он сжал ее руку сильнее, делая паузу. Элизабет молча слушала, не сводя с него глаз. Но и руку убирать не собиралась.  — …я бы не смог заниматься тем, что делал Суповар. Я не смог бы убивать невинных женщин и детей, какие бы деньги мне за это ни предложили. Я не такой, Лиззи… Ты права, я Монстр, я могу совершить убийство, но знала бы ты, насколько, чаще всего, я не хочу этого делать. Его глаза блестели лихорадочным блеском. На последней фразе его голос сорвался под конец. Прочистив горло, он сделал глоток чая, бережно держа кружку. Остановив на ней руку и взгляд чуть дольше, чем это делают с обычной посудой. — Ты имеешь полное право меня ненавидеть и презирать за это, но я хотел, чтобы ты знала… Будь у меня выбор, я бы пошел совершенно по другому пути. Именно поэтому я занимаюсь контрабандой, подделкой документов, перевозом. Я никогда бы не хотел красть и убивать. Не хотел, чтобы это было моим основным родом деятельности. Иногда меня посещала мысль оставить и это, но в сложившейся ситуации мне больше нечем заниматься. Как бы я ни хотел другой жизни, — одним глотком он осушил чашку, поставил перед собой и не без усилия снова взглянул на девушку напротив. Она слушала, совсем не перебивая, не делая никаких попыток высвободиться из его рук. Только смотрела на него полным боли взглядом. — Поэтому ты сдался ФБР, — голос звучал глухо после долгого молчания. — Отчасти, да. Мысль о том, что я, пусть и не своими руками, вершу над ними правосудие, заставляет меня чувствовать, что не все потеряно. Что я могу еще делать что-то хорошее, — на этом он закончил свой монолог и опустил взгляд на руку Элизабет, пальцы которой, он уже переплел со своими. Какое-то время они просидели в молчании, пока Элизабет не решила его нарушить. — Рэй, передай мне печенье, пожалуйста, — столь незатейливая просьба привела мужчину в ступор. Он хотел переспросить, пока его взгляд не остановился на вазочке с круглыми печенюшками, которые, до этого момента, он даже не заметил. Пока тот протягивал одно из них, в голове, словно бой колоколов, звучал ее голос. Он поднял вопросительный взгляд, ожидая какой-то реакции на его слова. — Ты тоже бери, они очень вкусные, имбирные, — Лиз положила в рот остатки печенья, оглядела их кружки и поинтересовалась, наливая себе ароматный травяной напиток: — Тебе подлить еще? Наконец он понял ее реакцию и это было то, на что он не мог и рассчитывать. «Приняла» — Да, пожалуй, еще чашечка была бы кстати, — так нахваленное печенье, из вазочки направилось прямиком к нему в рот, — Лиззи, ты была права, оно такое вкусное. Кин улыбнулась этому простодушному оттенку, что принял их разговор. Еще спустя несколько минут, когда чай был допит, она вытерла губы и руки салфеткой, после чего, неспешно начала: — Ты, случайно, не знаешь, где можно взять коробки? Вопрос явно удивил мужчину. Зависшая в воздухе чашка, с двумя недопитыми глотками чая, так и не достигла цели, а была опущена обратно на стол. — Коробки? Зачем тебе? — Чтобы перевозить вещи. Я решила переехать, — Лиз говорила это настолько будничным тоном, словно они обсуждали погоду, — Я хочу съехать от Тома. Это не жизнь, то, что происходит последнее время. Поступлю так, как я хочу, — после последней фразы она бросила на него взгляд полный задорных искорок. Реддингтон не поверил своим ушам. — Лиззи, ты уверена? Ты готова к совершенно другой жизни? — Еще час назад я была ни в чем не уверена, но что-то изменилось, — она усиленно пыталась прочесть, о чем же тот думает, но лицо Консьержа преступлений в данный момент не выражало абсолютно ничего. Даже удивление он умудрился искусно скрыть. После нескольких минут вновь наступившей тишины, Рэймонд снова взял руку Лиз в свои, приблизил к губам и мягко прикоснулся к ней. От нахлынувшей теплоты Элизабет закрыла глаза и разве что не замурчала, как котенок. — Я сделаю все, чтобы тебе было комфортно и безопасно в новой жизни. Все, что будет в моих силах. — Спасибо, Рэймонд. Мужчина встал со своего места, подошел к стулу девушки и помог подняться из-за стола. — Надеюсь, мы будем еще также собираться в твоем новом доме. — Конечно, ты же поможешь мне испечь печенье для следующего чаепития? Реддингтон сейчас разве что не светился. — Вне всякого сомнения, — после секундного раздумья, он прибавил, — Моя чашка переедет вместе с тобой. Лиз улыбнулась. Она проводила мужчину в коридор, где тот стал одеваться. — Завтра пришлю к тебе Дэмбе, он привезет коробки и поможет начать собирать вещи. Как только закончу дела, приеду к вам. Погрузим вещи в машину и поедем смотреть несколько домов. Я знаю чудные варианты. Если бы выбирал, где жить, то точно остановил свой выбор на одном из них. Элизабет едва сдержала порыв заплакать и броситься к нему на шею. — Спасибо тебе, Рэймонд, огромное, — в эту минуту он уже надевал шляпу. Ее нежный голос заставил Реда в очередной раз прикрыть глаза и сделать глубокий вдох. Обернувшись к Элизабет, он подошел вплотную, не прерывая зрительного контакта. — До завтра, Лиззи, — легкий, почти невесомый поцелуй остался на ее губах. Она не успела ответить, как Реддингтон улыбнулся, сжал ее ладонь в своей руке, затем отстранился и направился к выходу. — До завтра, Рэй, — ему не нужно было видеть лица агента Кин, чтобы понять, что та улыбается. Когда он закрыл дверь с обратной стороны, в ноздри ударил запах морозной ночи, которая уже успела вступить в свои права. Пока Реддингтон шел к отелю, в голове все еще звучал голос Лиз, называющий его по имени, а на губах ощущался вкус имбирного печения. Завтра он заберет ее из этого дома. И сколько еще будет таких моментов. Мысль об этом согревала не хуже ароматного чая, что они пили совсем недавно. Мужчина был счастлив и спокоен. Он знал, что завтра для них начнется новый день. Для них обоих.