Его волчица

      Тишина. На улице темно, а вокруг, кажется, ни души. Тусклый свет, исходящий от фонарей, еле освещает дорогу и драку, происходящую между двумя друзьями, Клаусом и Марселем. Они были настолько близки ранее, что казалось, будто они — отец и сын, и, на самом деле, почти так и есть, ведь несколько веков назад Майклсон подобрал Марселя, которого «выкинули» из семьи, словно ненужную собачонку, не дающую житья. Как известно, все хорошее когда-то забывается, Клаус знает об этом, и он злится, чувствуя, как ярость охватывает его мысли. Под глазами образуется красная сеточка вен, клыки удлиняются, весь организм требует новой крови и мести, и она бы свершилась, если бы резкая боль не охватила его тело.       Гибрид посмотрел на собственную ладонь, из которой кровь лилась ручьем, раннее сделанный Женевьев порез дал о себе знать, он отнимал последние силы у первородного, бой становился неравным, а Клаус впервые почувствовал, каково это — быть бессильным, неспособным помочь тем, кто тебе не безразличен. Клаус настолько вошел в роль палача, что никогда не задумывался о простых человеческих чувствах, никогда в голову ему не приходило, что потеря близких — это потеря себя, ведь все мысли направлены на одного человека, и ты медленно сходишь с ума от собственного бессилия, быть может, Клаус это понимал, именно поэтому выбирал такой путь для мести, он показывал, кто здесь главный, самовыражался, принося боль другим, но никогда не думал, что он получит тоже самое, правда спустя долгое время.       Марсель уже давно сбежал с этой улицы, оставляя обессиленного друга лежать на асфальте и вдыхать ледяной воздух. Майклсон долго и упорно пытался подняться на ноги, всячески направляя свои мысли на то, что он сможет спасти Хейли, а для этого, всего лишь, нужно оставаться сильным не только физически, но и морально. Клаус знал, что его душа давно прогнила, ее нет, он надеялся, что не способен на любовь, но чувствовал, что это не так, он был готов убить себя за минутную слабость, которая привела к таким последствиям, как ребенок. Малыш был шансом на человечность, которую так не хотел получить Клаус, ведь человечность — это слабость.       Майклсон уже привязался к этому, еще не родившемуся чуду, к матери, и он понимал, что погибнет, если не спасет их. Привязанность ослабляла его физически, но давала силу и почву для размышлений, тем самым, делая его сильнее духовно, давая шанс подняться, и он сделал это…       Клаус, еле дыша и отхаркиваясь собственной кровью, зашел в закрытый бар. Он качался из стороны в сторону, его колени тряслись, а взгляд был устремлен в пустоту. Учуяв человеческих запах, вампир подошел к уборщику и, попросив прощения, вцепился зубами в шею. Человеческая кровь медленно проникала в организм, временно заглушая нестерпимое чувство жажды. Клаус надеялся исцелиться, но все было тщетно… Откинув труп, он еле различил силуэт Женевьевы, которая пристально смотрела на Клауса и гадко ухмылялась. — Что происходит? — тихо спросил Клаус, падая на колени и хватаясь за голову. — Ты заставил сделать ритуал, я его сделала, связав заклинание твоей кровью. Во время полнолуния оборотни не превращаются и используют все твои силы, — Женевьева взялась рукой за подбородок Клауса, проведя пальцем по окровавленной губе. — Ты бы ни за что не отдал фолиант своей матери, ведь так?       Клаус молчал, понимая, какую глупость совершил. Тем временем, Женевьева ушла, она — последняя сучка, которая обманула и, быть может, предала его в такой ответственный момент. Зарычав, Клаус резко поднялся на ноги, но покачнулся и ударился ребром о барную стойку, кровь вновь потекла с еще большей силой, но Майклсон проигнорировал это, всего лишь прикрывая ладонью место раны. Он попробовал побежать, но ничего не вышло, он старался идти как можно быстрее, но ноги не слушались его, казалось, они просто отделились от его тела. Но он должен найти Хейли и защитить ее! Он погружен в свои мысли, но реальность с ними совпадает, он слышит ее крик, морщится и сам кричит. Майклсон думает, что он не любит Хейли, но уважает ее и ценит, волчица ему дорога, и Клаус все отдаст, чтобы спасти ее. Гибрид просто не понимает, что это и есть любовь.       Клаус вбегает в церковь, в ту самую, где погиб священник. Он видит Хейли на алтаре, она отчаянно сопротивляется, но ее держат две ведьмы. Клаус пристально смотрит на девушку, осознавая, что роды уже начались, Маршалл кричит от боли, цепляясь когтями в руку Женевьев, она не может нормально дышать, сил уже не хватает. Много крови…       У Клауса «останавливается» сердце, заканчивается воздух и «раскалывается» голова. Он понимает, что смотреть на его волчицу, которая страдает от боли, сил не хватает, их хватает лишь на глупые мысли и отчаянные шаги. Гибрид разбегается, чтобы напасть, но Моник, замечая его, поднимает руку и, произнося заклинание, впечатывает в стену. Он бьется в агонии, рычит, кричит, и крик его сливается с голосом Хейли. Он беспомощен. Они никогда не думал, что придется прибегнуть к молитвам, но сейчас он просит, чтобы ее страдания быстрее окончились. Девушке уже наплевать на себя, она боится за жизнь ребенка, она не хочет его терять, ведь так привыкла. Ничтожных капель сил хватает лишь на слезы и приглушенные стоны боли, теперь и этого не остается, она почти теряет сознание в слезах, понимая, что она уже не сможет ничем помочь…       Ярко-освещенная детская комната, в которой стоит кроватка, заправленная бледно-розовым пледиком. Хейли сидит на кресле и что-то аккуратно пишет. Клаус, улыбаясь, заходит в комнату и присаживается рядом с девушкой. Мимолетное желание одолевает его, он хочет прикоснуться к животу девушки и почувствовать дочь, Хейли понимающе улыбается и стягивает с животика тонкую шелковую ткань. Гибрид тихонько прикасается, чувствуя толчок, и только теперь понимает, что он действительно счастлив.       Мечты уходят, и Клаус понимает, что не может сдержать слез, он впервые в жизни снимает маску хладнокровности и жестокости, ведь он боится потерять их обоих. Церковь заполнил громкий детский плач, эта была девочка, дочка гибрида и волчицы. Женевьева взяла девочку на руки, а малышка посмотрела на отца, от чего Клаус вздрогнул. Его тело еще сильнее пронзила боль, ему казалось, что с него сдирали кожу скальпелем. Хейли, уже измученная и ослабленная, попросила подержать дочку на руках в первый и последний раз, Женевьев выполнила ее просьбу и протянула ребенка, и как только губы Хейли сомкнулись на лбу дочки, ведьма полоснула ножом по горлу волчицы. Крик Майклсона разлетелся по всему городу. Хейли замертво упала на алтарь, а ведьмы с младенцем покинули церковь.       Заклинание ведьм спало, он шмякнулся на пол и подполз к любимой девушке. Гибрид сел и придвинул мертвое тело Хейли к себе и, положив ее голову на грудь, обнял за талию. Клаус возненавидел ведьм, а в первую очередь, себя. Он плохо оберегал ее. Ему стало противно от себя, от того, что он — такой монстр. В одну секунду он даже поймал себя на мысли о том, что никакая Кэролайн ему не нужна. Ему нужна только Хейли, его волчица, которая погибла из-за его дурацкой тяги к власти. Ведь если бы он следил за безопасностью, то этого могло бы и не быть. Клаус раскачивал Хейли, как ребенка, в надежде, что она очнется, и он увидит ее красивые шоколадные глаза. Хейли — лучик света в его темном царстве, который потух. Одинокая слеза скатилась по лицу первородного. Наконец-то он понял, как Хейли ему важна. — Хейли… — гибрид дотронулся до руки волчицы, проверяя пульс, но его давно нет. — Я отомщу за тебя, Хейли. Обещаю…       Он целует ее в губы и жалеет, что не сделал этого раньше. Клаус завыл и провел ладонью по щеке девушки. Он отомстит за нее и спасет дочь, обязательно…