the art of drowning

у джемина в гостиной всегда тишина, только щелкает метроном, шелестят страницы старых книг и слышится спокойное размеренное дыхание, выверенное четким ритмом. в последнее время ему очень непросто, веки тяжелеют спустя час после пробуждения, а голову будто тянет к земле из-за мыслей, что летают там бешеным роем. когда ничего не было, то и не страшно было все потерять, а теперь у джемина с левой стороны будто дыра зияет, в которую затягивает все чувства как в вакуум, несмотря на то, что она сквозная. через левую сторону груди прямо навылет. джемин пытается убедить себя, что разуму уже почти плевать. но это ощущение где-то глубоко слева не исчезает, а начинает ныть все сильнее. слова не складываются в строчки, сон не приходит ночью, друзья никуда не зовут, а одиночество возвращается на свое привычное место и кладет руку на джеминово плечо. ее законное место, которое джемин пытался отвоевать, но в итоге сдался. он закрывает глаза для того, чтобы послушать океан. из-за вечно царящей тишины в доме прекрасно слышно, как волны бьются о скалы; джемину всю жизнь казалось, что этот шум его зовет, что-то неразборчиво шепчет, просит подойти поближе и разобраться. джено и минхен находят его на краю утеса, с брызгами соленых капель на щеках. говорят, что видели его в школе, вечно одного и как будто бы скучающего. джемин пожимает плечами, на правду обычно никак не возражают. – если у тебя нет никаких дел, то пошли с нами, – предлагает джено. – чего тут торчать, скукота. минхен, не видя сопротивления, хватает его за руку и тянет за собой. джемин попадает в рай; в этой самой реальности, в этой жизни у него появляются друзья. самые настоящие, к которым можно прикоснуться, чей смех приятно звенит в ушах. в самый первый день своего знакомства они бегают по полю, специально собирая по пути все лужи. следующую неделю джемин проводит с температурой и грелками, зачитывая дрожащим осипшим голосом свои стихи. джено с минхеном внимательно слушают и, кажется, тоже невольно начинают дышать под такт метронома. от похвалы друзей у джемина чуть ли не слезы на глаза наворачиваются, которые он усиленно прячет, а ночью карандаш уверенно шуршит по бумаге. для сердца джемина происходит слишком много; впервые в жизни кто-то зовет его гулять, шутит, рассказывает истории и спрашивает обо всем на свете. минхен всегда говорит, что у джемина какое-то особенное видение мира, словно с изнанки, это очень классно и завораживающе. они втроем сидят на заборе, щурясь от солнца, в очередной раз падающего в океан. джено предлагает всем вместе дождаться лета и поехать на пляж, чтобы целый день плескаться в воде, собирать ракушки и строить замки из песка. они с минхеном увлекаются красочными описаниями летних каникул, на словах "девчонки в коротких юбках" джено все-таки теряет равновесие и падает прямо в цветочную клумбу, за что получает от хозяйки дома. джемину безумно нравится бежать и смеяться, держа в руках запачканную в земле горячую ладонь джено и влажную ледяную минхена. ему вообще кажется, что он впервые живет и что-то чувствует. слышит звуки помимо своего дыхания. ночью карандаш почти яростно летает над страницами и даже голова начинает кружиться, запятнав белые листы каплями красной крови и отключив сознание джемина до утра. джемин чувствует себя важным, нужным, живым. с искрящимися глазами джено и небольшой, но безумно теплой улыбкой минхена. джемин падает, уверенный, что его поймают; он ведь впервые в жизни так доверяет, чувствует, что это все не просто так. но отчего-то происходит столкновение с землей и джемин, как фарфоровая кукла, разлетается на осколки. этот вид боли ему еще не известен, но предположительно возникает из-за того, что он доверился кому-то настолько сильно, позволил себе узнать о чем-то кроме пыли со страниц старых книг и щелчков метронома, решил, что так будет вечно. смех минхена уже который день не разрывает нависшую тишину, а искорки в глазах джено не разжигают огонь в джеминовом сердце. все потому что есть друзья веселее, понятнее; те, которые готовы вечно смеяться, бегать босиком по соседским газонам и уезжать каждую ночь на велосипедах к обрыву, чтобы смотреть как зажигаются звезды. джемин так не может, у него часто идет носом кровь, после ночи на улице с утренним туманом появится и кашель. он не готов веселиться постоянно, неприятности джено и минхена он переживает как свои собственные, долго обдумывая их и предлагая решения, несмотря на то, что эти двое уже успели о них напрочь позабыть. стихи джемина, может быть, и интересно слушать, но громкую музыку куда веселее; чем компания больше и звучнее, тем лучше. а у джемина от такого мир перед глазами плывет. и эта новая боль от одиночества, которое ушло, но вернувшись будто бы стало сильнее, раздирает джемина на куски. он вспоминает, как они втроем после ливневого дождя лежали на чердаке минхена, слушая, как приемник из открытого окна кухни доносит до них незатейливую музыку, и как джено, боясь спугнуть волшебство момента, едва слышно прошептал, что это – лучший и самый загадочный день в его жизни. возможно, каждая буква стиха джемина действительно стоила ему капли крови. маленькой прожитой жизни, сгоревшего крыла мотылька, последнего вздоха. он пишет лучшую в своей жизни элегию. волны разбиваются не только о скалы, но и о грустные глаза джемина. в тот день, когда джено с минхеном нашли его на краю утеса, на щеках джемина были брызги разбитых волн. сейчас на ресницах осколки надежды и соленая влага. на этот раз никто кроме океана не зовет, и если он единственный, кто продолжает быть рядом и простирать к нему руки, то джемин шагнет в его объятия.