Exorcism

Темная мрачная комната освещена только тусклым светом одинокой лампы, что тихонько раскачивается из стороны в сторону, будто гуляет ветер. Но в этой комнате нет окон, нет ни единого просвета и надежды на светлое будущее. Затхлый стоячий воздух горчит и заполняет легкие. При каждом выдохе складывается очень неприятное ощущение. Эти стены давят своим весом, своей высотой и «взглядом». Скрипит тяжелая железная дверь, будто кто-то с остервенелым упорством кривым и ржавым ножом проводит по аккуратной испанской плитке. У стены напротив двери стояла большая двуспальная кровать, к которой был прикован молодой мужчина. Его руки и ноги сковывали кожаные жгуты. По краям кровати уже висели веревки, которые «пациент» смог порвать. Запястья и щиколотки были настолько натерты, что на белой простыне, которая уже пожелтела, хотя ее меняли только вчера, уже были капли крови. Мужчина не прекращал попыток выбраться из пут и, испугавшись, что он порвет и эти, в комнату вошли еще двое и стали обматывать собачью цепь вокруг конечностей, а другие концы приковывая к ножкам кровати. Мебель неистово скрипнула, когда блондин резко дернулся, выгибаясь в спине со страшным хрустом, будто он ломает каждый позвонок отдельно. Из его горла вырвался хрип от которого у надзирателей сперло дыхание, а ноги затряслись как у пугливых агнцев. - Святой отец… Вы точно сможете что-то сделать? – спросил один из них, но на лицо был бел, словно мел. - Ja, - ответил ему голос в проеме двери. – Оставьте нас, будьте добры, - хрипловатый, холодный, и даже не скажешь, что он принадлежит служителю Бога. Те двое предпочли быстрее уйти отсюда, чтобы не слышать этого хрипа и шепота дьявола из сухих и потрескавшихся губ, искусанных, а при ближайшем рассмотрении еще и прокусанных, примерно дня два назад. Желтые зубы снова сомкнулись с такой силой, что показалось, будто они раскрошатся в песок. Скрип, которым наградили комнату, настолько был мерзкий, что у падре аж бровь дернулась. Усталые глаза медленно закрылись, а голова поднялась, чуть наклоняясь назад, будто он пытался размять шею. За спиной снова раздался скрип. Пастор свел брови к переносице. Вкупе с ревом мужчины, что бился на кровати раненным зверем, этот звук от двери был ужасен. Он будто резал мозг без жалости, отрывал от него куски. Промелькнула мысль в светлой голове: вчера пить было лишним. Это черт его попутал. С такой работой и крестом на своих плечах не пить и не курить просто невозможно. Можно сойти с ума, как многие до него. Какая разница пьет он или курит тому, кто сейчас пытается наизнанку вывернуться, изрыгая проклятья на латыни, сверкая безумным взглядом. Взгляд экзорциста мелькнул по стенам. Были видны белые пятна – на этих местах что-то висело или стояло, но это все убрали. На шершавой поверхности в хаотичном порядке пестрили царапины от ногтей, которые прерывались где-то кровавыми отпечатками. В одном из углов была разбита плитка, будто об нее бились снова и снова. Увидев, что там что-то стояло на стойке, святой Отец предположил, что там была небольшая фигура либо Девы Марии, либо Христа. - Ты зря пришел, служитель Его! – раздался скрип изнутри уже исхудавшего тела. Светловолосый мужчина осмотрел одержимого. На нем были лишь пижамные штаны, которые были влажные у паха и ниже по ногам. Конечно, его никто не собирался отвязывать. На груди, ключицах, ребрах и животе пестрили надписи на латыни, оккультные темные символы и знаки зверя. Некоторые из них были такие глубокие, что до сих пор кровоточили, потому что одержимый не лежал спокойно, не давал им даже покрыться спасительной коркой. Простынь под ним пропиталась мочой, потом и кровью. Откуда он взял острый предмет? Догадаться было не сложно. Отломанная плитка. - Спокойно, - сказал немец и чуть улыбнулся, но в глазах по-прежнему не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Бледная рука с длинными пальцами ласково погладила сальные спутавшиеся волосы. – Все будет хорошо, я спасу тебя. - Ты пуст! Пуст! Пуст! Пуст! – орал тот, пытаясь увернуться и укусить. Гилберт сжал волосы на затылке, наклоняясь ближе и рассматривая разбитый лоб одержимого, заставляя его смотреть прямо ему в глаза. Тот дергался, пытался высвободиться. - Тш-ш-ш-ш, - прошептал немец в губы тому. – Именем Господа, наделенный правом ведать и лить свет на мир сие, спрашиваю тебя – как имя твое? - Не хочешь передать привет своему брату? – прошипел демон, высовывая язык и пытаясь коснуться им лица, почти мраморного цвета, на котором не дрогнул ни единый мускул. - Имя, демон, - раздался снова голос. Гилберт не стал долго ждать и принялся высказываться на родном демону языке – латыни. Священник поднес к губам крест и поцеловал его, прислоняя ко лбу одержимого. – Имя! Руки и ноги одержимого затряслись, а потом раздался громкий крик. Все тело русского мужчины напряглось, начало изворачиваться в неестественной позе, будто в судорогах. Он часто дышал и лишь крест оторвался от поверхности лба, как демон внутри снова заорал так, что священника отбросило на несколько шагов назад неизвестной силой. Это было сравнимо с тем, что его схватили за шиворот и резко оттянули. - Первая стадия – присутствие, - произнес блондин и открыл Библию, начиная читать. Демон не переставал орать. Единственная лампочка сверху, что дарила хоть какой-то свет, начала моргать, ее сносило порывом, от чего Байльшмидту приходилось прищуриваться, чтобы не сбиваться. Голос пастора стих, а за ним и эта буря. Мужчина на кровати резко расслабился, будто его отпустили от оков, в которых он пребывал все это время. Тусклый взгляд немного прояснился. Блондин дернул руками, потом ногами. - Ч-что?... Что происходит? Где я? – на лице одержимого появился страх. – Пожалуйста… Пожалуйста, отвяжите меня… - взгляд фиалковых глаз бегал по своему телу и священнику. – Мне так страшно. Святой отец, прошу… Прошу, во имя всего, во что вы верите, - тихий всхлип, а на усталых глазах сверкнули слезинки и покатились по щекам, обжигая царапины на лице. Если бы немец не был хорошо обучен и не наступал на множество грабель, то кинулся бы уже отвязывать одержимого, признав, что ритуал прошел успешно. - Вторая стадия – притворство. Я знаю, ты внутри. Не прячься и назови свое имя, демон, - холодно отозвался падре. - О чем Вы? Вы больной! Отпустите меня! Мне нужна медицинская помощь! Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста! – мужчина начал кричать, дергаться и пытаться снова вырваться. - Имя! – Крикнул громогласно мужчина и снова открыл Библию, продолжая читать лишь ответы. - Братик? – послышалось за спиной, по ту сторону двери. – Брат!!! Ваня! - Наташа? – отозвался тот, - Наташа! Помоги мне! Пожалуйста! Прошу тебя! Дверь начала открываться, но тут же послышалась суматоха. Мужчины, что привязывали одержимого – Торис и Райвис пытались удержать девушку, не открывать двери, не мешать ритуалу. - Брат… - в углу комнаты стоял маленький мальчик, на вид лет семи. Он покачивался на пятках и держал руки за спиной. Белая рубашечка и коричневые брючки, аккуратные туфли. – Когда ты заберешь меня? Почему ты тратишь время на него? Гилберт на миг вздрогнул, смотря в голубые и чистые глаза. - Ты иллюзия. - Брат, я не понимаю. Я так скучаю по тебе… Пойдем домой, пожалуйста, - он поднял голову, задрав свой носик и сделал несколько шагов от угла к кровати. Его маленькая светлая рука прошлась по грязной простыни. – Ты так мучаешь себя и других. Посмотри на него, - блондин повернул голову, а за этим жестом проследили внимательные глаза падре. Он и правда посмотрел на Ивана, что пытался вырваться все сильнее. Кровать, что скрипела, но уже не раздражала, начинала поддаваться. Еще чуть-чуть и он сломает эти чертовы палки по краю. - Ваня!!! – Сквозь туман донесся до немца голос Арловской, что вместе со старшей сестрой, что была признанным медиком, растолкала мужчин и отворила дверь, подбегая к одержимому. "Надзиратели" решили не испытывать судьбу и заперли дверь снова. - Нет! Уходите отсюда! – Проснулся Гилберт, а лицо маленького мальчика озарилось клыкастой и демонической улыбкой, разрывая уголки рта и булькая кровью слова на латыни. Послышался хруст. Демон сломал деревянную перекладину с правой стороны. Зрачки мужчины расширились настолько, что фиалковой радужки стало не видно. - Я говорил тебе, пастор, ты пуст и безнадежен, а твой брат будет вечно гореть в Аду, - пророкотал чужой голос из глотки русского. Заплаканная Арловская, что пыталась обнимать брата, замерла, а посмотрев в глаза тому, закричала так сильно, что Гилберт поморщился. Демону это тоже, видимо, не понравилось. Тяжелым ударом руки, вокруг которой была цепь, ударил блондинку об стену, а оккультные силы отшвырнули от себя тело словно куклу. Старшая сестра тут же в ужасе присела на пол, закрыв рукой рот и отползая от кровати. - Я же говорил, - прошипел немец. Он отдал медальон с изображением Девы Марии Черненко и продолжил обряд. Из рюкзака он вытащил флягу со святой водой. Он стал брызгать вокруг, включая и свои руки, читая молитву и кидая женщине Библию. - Читайте где закладка! Только ответы! Громко! – крикнул ариец, выставляя вперед распятие и подходя к кровати. Ольга не сразу поняла, что от нее требуется. Крики брата, громкий стук спинки кровати об стену и нарастающее напряжение, которое и без того было невыносимо. – Третья стадия – кульминация, - произнес Гилберт. Он будто говорил это сам себе, ставя «маячки». - Сукин же ты сын, Гилберт! – шипел и плевался в его сторону одержимый, хватаясь за кусок, что отломил и бросая его в сторону падре. Немец зажмурился, получив тяжелым предметом по лицу. Кровать начала двигаться сильнее, будто подпрыгивая и пытаясь подобраться ближе к середине. Байльшмидт упер ногу в край кровати и продолжил читать на латыни по памяти. Иногда он замолкал, а в ответ раздавался голос Ольги, что читала Библию, держа ее дрожащими руками. - Ты так слаб, что взял в помощницы сестру этого парня? А ты знаешь, что она может подохнуть? Знаешь, а все равно заставил ее читать. Их смерть будет на твоих плечах. Как и всех до них! – мужчина расхохотался и провел обломанными ногтями по своей щеке, оставляя на ней глубокие царапины, что тут же начинали кровоточить. В воздухе почувствовался металлический привкус, а запах напоминал серу. На этой стадии могли быть разные видения, иллюзии. Маленький мальчик в ободранной одежде лег рядом с одержимым и стал водить языком по его щеке, слизывая кровь. Пальцы прошлись по потной и грязной шее, спустились на грудь. - Нет… - закрыл глаза ариец, - это все иллюзия. - Ты жалок. Ватикан не мог прислать подобное отребье! – еще один хруст. Демон отвязал со второй руки цепь и размахнувшись, со всей силы кинул ее в Ольгу, которая выронила книгу и перестала читать. Гилберт же не мог перестать и кинуться к женщине. – Сукин же ты сын… Ты знаешь, это неприятно! – пророкотал одержимый, ломая себе кисть, чтобы вытащить руку из наручников. Он содрал с нее кожу, сломал, истекал кровью, на которую тут же приполз призрак младшего брата и стал слизывать ее с желтой простыни, потом с наручников. - Ты сдохнешь, Гилберт, - сказал мягкий голос Ивана, оказавшись в паре сантиметров от губ священника. Тот распахнул глаза, но его отбросили от себя быстрым ударом в грудь. Перехватило дыхание, что он не мог произнести ни слова. - Ты делаешь ту же ошибку, что и в тот раз, брат, - проговорил призрак и несколько раз, будто менялись кадры, становился то снова ухоженным маленьким мальчиком, то окровавленным, измученным, худым и безжиненным, с впалыми щеками и кристальными стеклянными глазами. - Ка…Кх…А…- пытался выдавить из себя священник, видя как одержимый освобождает ноги от пут. - Что ты говоришь? – подполз к нему «младший брат» и наклонился, чтобы подставить ухо, слушая тихий еле различимый шепот губ. - …Амэн. Скажи мне свое имя, демон! - закончил тот и иллюзия исчезла, а демон замер, упав на кровать и будто успокоившись. Наконец-то Байльшмидт мог дышать. Он перевернулся на бок, упираясь дрожащими руками в холодный пол. Где-то зашевелилась и Ольга. - ИМЯ! – крикнул пастор, пытаясь отдышаться. Голова кружилась. Иван встал на мостик, а потом согнулся в спине еще сильнее, выворачиваясь как гимнаст и хрустнув головой, поднимая ту и смотря в глаза священника полным ненависти взглядом, пока ноги, привязанные к кровати, не давали телу полностью завалиться, чтоб тот лег на живот. - אני הוא ששוכן בתוך קין‎* — прохрипел голос, а зубы снова стали сжиматься и скрипеть. - Госпожа Черненко, - просипел пастор, - продолжайте читать. Это четвертая стадия – изгнание…- женщина прикрывая один глаз и вытирая кровь с рассеченной брови, подняла святую книгу. Немец поднялся по двери на ноги и поправил одеяние. Он медленно подходил к кровати. Сглотнув, святой отец стал слышать музыку. Классическую музыку скрипки, что нарастала с каждой секундой, и чем громче, тем хуже играл музыкант. Это больше походило на скрежет, плачь инструмента от издевательства над ним. Светловолосый мужчина упал на колени, закрыв уши руками и пару раз ударился об пол головой, начиная конечный стих изгнания. - Exorcizo te, immundissime spiritus, omnis incursio adversarii, omne phantasma, omnis legio, in nomine Domini nostri Jesu Christi eradicare, et effugare ab hoc plasmate Dei. – В голову будто что-то ударило. Демон пытался вторгнуться в сознание молодого экзорциста. Гилберт еще раз ударился об пол, а потом сжал распятие в руке, убрав руку от уха и поднимаясь на ноги. Все тело стало свинцовым. Столько сил потребовалось, чтобы встать заново. Казалось, что уже из ушей льется кровь. Но металлический привкус во рту – была его кровь с разбитой губы. Иван поднялся так, будто его подняли чьи-то силы. На этот раз он бросился из последних сил на священника, чтобы придушить его. - Ipse tibi imperat, qui te de supernis caelorum in inferiora terrae demergi praecepit. Ipse tibi imperat, qui mari, ventis, et tempestatibus impersvit. – Гилберт продолжал читать, выставив вперед распятие, но это мало помогло. Демон сам напоролся на него. На месте прижатого креста стал появляться дымок, и экзорцист почувствовал запах паленой плоти. Грязные руки сомкнулись на его шее, но тот пытался говорить из последних сил, уже двумя руками хватаясь за руки Брагинского, чтобы он не так сильно сжимал бледную шею. - Audi ergo, et time, satana, inimice fidei, hostis generis humani, mortis adductor, vitae raptor, justitiae declinator, malorum radix, fomes vitiorum, seductor hominum, proditor gentium, incitator invidiae, origo avaritiae, causa discordiae, excitator dolorum: quid stas, et resistis, cum scias. - Заткнись! – сопротивлялся демон, но тут на его шею повязали цепь и резким рывком отодрали от священника. Ольга выиграла лишь одно мгновение, потому что потом ее перекинули через себя, рыча и выплевывая проклятья. Одержимый снова устремил взгляд на падре и кинулся к нему, отрывая от себя с душераздирающим криков распятие, которое даже не отпало, а буквально прижарилось к злосчастной груди. - Christum Dominum vias tuas perdere? Illum metue, qui in Isaac immolatus est, in joseph venumdatus, in sgno occisus, in homine cruci- fixus, deinde inferni triumphator fuit. – Гилберт полз быстро, на четвереньках, в сторону Библии, пока Ольга схватила брата за ногу, за что ее пинком откинули от себя, будто футбольный мяч, который мешался на своем пути. - Sequentes cruces fiant in fronte obsessi. - Попался! – лампочка сверху лопнула и демон в темноте схватил священника за ногу. Послышался хруст костей и вскрик молодого мужчины. Ольга слышала лишь голос, но ничего не могла рассмотреть. Голос был надрывным, слышался шум от драки и сопротивления. Где же Торис? Где Райвис? Почему они не помогут? Мысленно вопрошала женщина. - Recede ergo in nomine Patris et Filii, et Spiritus Sancti: da locum Spiritui Sancto, per hoc signum sanctae Cruci Jesu Christi Domini nostri: Qui cum Patre et eodem Spiritu Sancto vivit et regnat Deus, Per omnia saecula saeculorum. – Булькающие звуки не говорили ни о чем хорошем. Ольга смогла лишь позвать на помощь, найдя в темноте свою сестру, что так и продолжая лежать у стенки. Блондинка чувствовала каким тяжелым стал воздух и как раненным зверем завыл ее брат, стихнув. - Amen. – Почти одними лишь губами произнес священник. Дышать стало проще. Будто бы где-то по волшебству появилось окно. Скрип двери ознаменовал, что мужчины соизволили открыть дверь. Ольга же закрыла глаза от усталости, видя расплывчатый силуэт своего младшего брата, который осматривал себя и в ужасе шептал что-то, сидя на мертвом теле священника, чье горло пробило распятие… Светлый солнечный день, а на похоронах молодого экзорциста почти нет людей. За телом Байльшмидта приехал строгий мужчина в очках, забрать его на родину, поэтому ритуал погребения проводили в Германии. Иван Брагинский, в борьбе за жизнь которого умер пастор, не отрывал взгляда от креста на надгробии. Гилберт предпочитал скромность, а потому, был бы не рад, видя слишком многое на своей могиле. Он точно стал бы причитать и громко высказывать свою точку зрения. Русский мужчина поджал губы, оставляя цветы на могиле и уходя прочь, лишь кинув мимолетный взгляд на кирху впереди. Когда-нибудь ему перестанут сниться кошмары, он перестанет принимать лекарства и проверяться у психотерапевта в конце каждого месяца. Остается только молиться. Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе.