Нечисть в ассортименте

– "Ведьмы мы али не ведьмы, патриотки али нет?!" – отчаянно зевая, пробормотал Малиновский. – "Страшно, аж жуть!" – поддержал его Андрей, таращась очками в сторону холма, на котором ему чудилось какое-то кривое строение. Марьяна одной рукой держалась за пояс Кристины, чтобы не отстать и не потеряться, а другой время от времени терла глаза. – Похоже, ночь настала, когда мы устали до того, что пора падать и спать, – выдвинул теорию Милко. – Падай, – великодушно согласился Андрей, чем вызвал неласковое клацанье ножницами, с которыми дизайнер так и не расстался. Роман прислонился к березе, вовсе не оттого, что она давала ему возможность почувствовать себя настоящим русским – просто ее белесую кору легче было разглядеть в той странной ночи, что их настигла. Он никак не мог избавиться от ощущения, будто его водят по одним и тем же местам. При нормальном освещении, пусть даже лунном, в этом несложно было бы убедиться, но висевшее в воздухе некое подобие тумана делало все очертания ненадежными, изменчивыми и незапоминающимися. – Андрюш, – подозвал он друга, заставив отвлечься от попыток разглядеть темное на темном. – Тебе не кажется, что мы по кругу ходим? Они, конечно, старались присматривать деревья, растущие на одной линии, и придерживаться этого простого ориентира, а затем выбирали следующие три-четыре дерева для нового отрезка пути. Но полной уверенности в том, что их не кружило, не было даже при дневном свете. А уж теперь... – Что, блудодеи заблудились? – тихо спросил Милко, подойдя почти вплотную. Пугать женщин он не хотел. Как из человеколюбия, так и из нежелания слушать их скулёж. – На Урале такие места называют "лукавыми", – сказал Роман и опять едва подавил зевок. – Считается, будто луканька водит. – Луканька? – Не то леший, не то черт, я так и не успел разобраться. У нас тогда на двух кавалеров и трех девиц после урагана осталось всего две палатки. Роман замолк, ибо само собой подразумевалось, что вариант с палаткой для мальчиков и другой для девочек не рассматривался. Кристина, чуть не присевшая на муравейник, встряхнула Марьяну и стала оглядываться, приложив руки к глазам как это делают дети, играющие в моряков – биноклем. Действительно ли так было лучше видно, или ей повезло, но через минуту всех наэлектризовал ее радостный крик: – Изба там! Избушечка!!! И сколько Роман, поддерживаемый Андреем, не пугал новой встречей с нечистой силой, даже Милко предпочел не услышать разумного предположения, что они всё еще в опасности. Желание присесть на лавку и спокойно вздремнуть было еще одолимо, но мечты о крынке молока, котле борща, бутылке самогона или вообще любой емкости с любой жидкостью, из которой не высунется зеленая перепончатая лапа, гасили все инстинкты, кроме основного: чтобы выжить, надо было пить. – Вы можете здесь подождать, – внезапно расхрабрилась Марьяна. – А я... а мы с Кристиной Юрьевной сходим и посмотрим. В окошко заглянем, что там да как. Андрей покачал головой, Роман невесело хохотнул, а Милко наклонился и поцеловал Кристину в щеку, улучшенную пластическим хирургом в Барселоне. И все двинулись к небольшому, но довольно высокому холму. И по мере того, как они поднимались, лунный свет становился всё ярче, мгла рассеивалась. Мнения тут же разделились: кто-то считал это хорошей приметой, а кто-то – доказательством того, что ловушка вот-вот захлопнется. И с каждой деталью, которую удавалось разглядеть, второе мнение становилось всё более популярным. – Домик, – проворчал Андрей и смолк, наткнувшись на калитку, сделанную из бедренных костей. Скорее всего, человеческих. – Что-то он мне не нравится... – согласился Милко, чувствуя легкую дрожь. – Неужели черепа на заборе не кажутся тебе оригинальным дизайнерским решением? – пошутил Роман, но таким мрачным тоном, что самому стало гадко. Они развернулись было к лесу, высматривая тропинку, по которой пришли, готовые обойтись и без нее, если придется срочно уносить ноги. Но избушка оскорбленно кудахтнула, куриные лапы легко перемахнули забор и вот уж зималеттовцы оказались перед ее открытой дверью. На пороге стояла старушка невеликого роста и, в целом, приятной наружности. Впечатление портили только костяная нога, длинный кривой нос и неровные темные зубы, открывшиеся их взглядам, когда хозяйка улыбнулась и сказала: – Негоже на ночь глядя от приюта отказываться. Я хорошо пеку только мясо, но для вас уже каравайцы сготовила. Она втянула Андрея в избу так легко и споро, что никто и помешать не успел. – Жданов! – заорал Роман и сам полез следом. Старушка снова улыбнулась, помогла забраться остальным и, когда дверь сама собою захлопнулась, наконец представилась: – Меня Бабой Ягой кличут, но вы, гости дорогие, зовите меня Ягусей. Али Ягошей, как вам больше по нраву. Глянув на ее выдающегося размера бюст, Малиновский приосанился и начал сочинять витиеватый комплимент, в котором бы не упоминалось, что бюст этот можно было заправлять за пояс, чтоб не мешал наклоняться. Но женщины уже рванулись к столу, где их в первую очередь впечатлили не каравайцы, оказавшиеся блинами, а средних размеров ендова, призывно поблескивавшая в свете сальных свечей прозрачной жидкостью. Андрей успел перехватить руку Марьяны. – Погоди. Милко, посвети-ка. Пока они рассматривали содержимое ендовы, определяя, не чистая ли это вода и нет ли вероятности столкнуться с Водяным, Роман, плюнув на несостоявшийся комплимент, повернулся к хозяйке: – Любезная Ягуся Батьковна, не откроете ли мне маленький секретец: что там налито? Она наклонила голову набок, и ткнула узловатым пальцем в сторону группы у стола: – Там-то? Да веришь, милай, у меня выбор невелик. Хотела бы вас медовухой попотчевать, да за ней надо к сестре отправляться, а ступа над болотом плохо летает, тяжелеет быстро. Так что это всего лишь березовица. Пьяная, конечно. Я ж гостей встречаю, а не родственников. – То есть, забродивший березовый сок? – перевел Роман и крикнул своим: – Пить можно, но аккуратно, а то захмелеем все. Сказать-то было легко, а выполнить трудно. Жажда мучила всех давно, а кажущаяся уютность дома и радушие хозяйки убаюкивали опасения. – Я помню, что в сказках Баба Яга людей ест, – вскоре шепотом сообщил Андрей другу. И приложил палец к губам: – Тсс, а то услышит, обидится и выставит нас прочь. В ночь. Случайная рифма так его насмешила, что он поспешил поделиться ею со старушкой. И несколько удивился, не найдя ее в единственной комнате избы. Даже за печь заглянул. – А мы, между прочим, именно в сказке и находимся. – Роман ойкнул и отдернул руку от выдвинутой вьюшки, за которую придержался, чтобы не покачиваться. Во-первых, она была уже довольно горячей, а во-вторых, он был почти уверен, что когда они вошли, печь не топилась и вьюшка, как ей и положено, была задвинута. – Смятение мне ваше понятно, – бодро прошамкала Баба Яга, внезапно оказавшись рядом с ними. – Но это я деточек ем, они на лопате умещаются, запекать удобно. – А мы? – сдавленным голосом выдавил Роман, не отрывая широко открытых глаз от длинного и очевидно острого ножа в ее руке. – А вы печь мне поломаете, один другого больше! – недовольно вскрикнула старуха, но тут же вернулась к своему прежнему тону: – Ты вон глянь, я мясницу подготовила, нарежу себе ремней из кожи на спине, пожарю. Да и только. Разве это много за то, что я вам дала? Взгляд ее нехорошо блеснул, намекая на то, что она могла бы взять у них и больше. Друзья, растерявшись, отмолчались. И Баба Яга, сглатывая слюни, пошла к Милко, который пристроился рядом с Кристиной полистать перепачканную тонкую книжицу с забавным названием "Азбуковник". – Коркодил, – читала вслух Кристина, придерживая строчку пальцем, ибо даже две свечи давали мало света и разбирать выцветшие чернила на потемневшем пергаменте было трудно, – зверь водный, хребет его остр, аки гребень или терние, а хобот змиев, а глава василискова, а егда имет человека ясти, тогда плачет и рыдает, а ясти не престанет. И Малиновский в очередной раз задумался над тем, зачем старшая Воропаева так старательно прикидывается глупышкой. "Ясти не престанет." Он пихнул Андрея локтем в ребро: – Раз плачет, но жрёт, значит, у нас единственный выход – рассмешить. – Уверен, что это поможет? – тускло спросил Андрей, уже убедившийся, что не берут проклятую Ягошу ни железо, ни молитва, ни четные крупинки соли. Полыни под рукой не было, но и она вряд ли бы подействовала. – Из чего нам выбирать? Удрать невозможно, в оконце и Марьяна не пролезет, а дверь изба нам не откроет. Почувствовав прикосновение лезвия к спине, Милко обернулся. Не столько напуганный, сколько удивленный – всё-таки пьяная березовица на полупустой желудок сильно искажала реальность. – Вы чего, против чтения? Свечи хотите поберечь? Так мы и спать ляжем, покажите где. Андрей невольно фыркнул: вот бы всегда неугомонный и истеричный дизайнер был так покладист. Только он поторопился с выводами. – Сиреневые цветочки по темно-зеленому полю – это очень хорошо, – спокойно продолжил Милко, потянувшись к узлу головного платка старухи. – Но завязывать так уже давно не модно. А вы ведь женщина в лесу не последняя, я бы даже сказал, вип-дама. Уголки надо поднять и переплести, а потом надо лбом завязать. Да положите вы нож, я сейчас покажу несколько раз и вы научитесь. Она смутилась и торопливо положила нож на стол, где до него немедленно дотянулся Андрей. – Экий ты байник, мне и слова-то такие неведомы. Что за вип-дама? – А это самая-самая, – немедленно подключился Роман, загораживая собой Андрея, пока тот прятал нож. Хотя оба не сомневались, что Баба Яга в любой момент его найдет или доберется до другого, не попробовать они не могли. – Веник себе, Ягуся, представьте, шикарный, с крепкими листьями. Вот это и есть вы, а другие по сравнению с вами, владелицей и ступы, и избы-самоходки, и такой фигуры дивной – ну чисто голики, ни листочка на них нет. – А еще это означает, что вы к гостям всей душой. И накормить, и напоить, и утром клубок волшебный в руки дадите, чтоб дорогу показывал, – подключился Андрей, напряженно вспоминавший, что еще хорошего Баба Яга делала тем, кого на ужин не съедала. Кажется, не то коня давала, не то совет ценный? – Откуда про клубок знаешь? – насторожилась вредная старуха и принялась по сторонам зыркать, не иначе нож высматривая. – А вы что, чей-то запрет нарушили, когда тому удалому молодцу помогли? – Роман поразился так громко, что едва не разбудил мирно спавшую в уголке Марьяну. – О чем ты говоришь, Ромочка, какие запреты, она ж сама себе голова! Искренность Кристины была беспредельна. Особенно в тот момент, когда она, посмеиваясь принялась изображать поиски клубка под столом, приговаривая: – Маленькое, кругленькое, за хвост не поднять. И будто случайно толкнула ендову с березовицей на пол. – Хорошо, пожалуй, что клубочка нет. Намок бы сейчас, – сочувственно покачал головой Андрей. – К утру высох бы, если дождя не будет. Милко собирался пустить в ход всё свое знание разных нитей и подробно обсудить как сохнет клубочек шерстяной, льняной или шелковый, а то и из серебряной канители, но его прервал крик Бабы Яги: – Вот же девка неуклюжая, напрокудила! – Ягусечка Батьковна, да вы не волнуйтесь, тряпицу поганую дайте, я сам, вот лично своими руками сей же секунд... лужу... подотру... Последние слова Роман произнес уже шепотком. Рассохшийся деревянный пол жадно впитывал веселую влагу. До капли. Баба Яга засмеялась и уселась на лавку, широко, по-мужицки, расставив ноги. – Ну держитесь, гости дорогие, лесом посланные! Будет вам сейчас шинтик с пынтиком. – Одним разом она задула все пять свечей и поленья в печи. И уже в полной темноте пояснила: – И без пожара не соскучимся. Роман с Андреем наклонились друг к другу, чтоб поделиться догадкой, но тут избу тряхнуло и их разнесло к противоположным стенам. Кристина взвизгнула, Милко уцепился за кованый гвоздь, на котором висело помело, а Марьяна, свалившись с нагретого места, открыла глаза и сердитым голосом позвала Захара, справедливо считая, что если у избы куриные ноги, то ветеринар должен знать, как с ней сладить. Вот только Захар ее не слышал. Как не слышали ни Кира, в беспокойстве метавшаяся по своему кабинету, временами чуть не наступая на тоже метавшуюся Вику, ни Ждановы-старшие и Александр Воропаев, пока не извещенные о произошедшем, ни Ольга Вячеславовна и Катя, грустно вздыхавшие в осиротевшей мастерской. Вроде и вешалки с платьями остались на месте, и модели каждые пять минут заглядывали, но из-за отсутствия всего-то одного дизайнера, мастерская стала пустынной и нежилой. А в президентский кабинет Кате возвращаться было просто страшно – туда вообще никто не заглядывал, ведь и без того редко сидевшая в приемной Вика утешала подругу, а дизайнер и вице-президент тоже исчезли. От привычки заниматься хоть каким-то делом, Катя переложила эскизы поаккуратнее, передвинула столик ближе к дивану, а потом вдруг заметила странное изделие литого стекла с золотыми узорами, которые будто светились из густой синевы. – Ольга Вячеславовна, смотрите, колокольчик! – Катя наклонилась и достала его из-за ножки дивана. – Надо же, не разбился. И кто его на пол уронил, да забыл поднять? Пока Катя заботливо стирала пыль, накопившуюся за три дня, помощница Милко критически разглядывала конус с ушками, и в самом деле напоминавший колокольчик. – Первый раз вижу, даже не знаю, откуда он здесь взялся... Катерина отбросила тряпку и осторожно качнула колокольчик. Ничего. Тогда она качнула сильнее. Послышался отдаленный, но чистый звон. А затем в дальнем углу появилось существо ростом с большой гриб, с заостренными ушами, изогнутыми когтями на тонких не то руках, не то лапах, крутанулось пять раз посолонь и, приняв облик обычной крысы, никем не замеченное, торопливо покинуло мастерскую... возможно, сбежав на минус второй этаж. А уж после появились, пошатываясь от усталости и от бешеных подпрыжек захмелевшей избы, осунувшийся президент, раздраженный дизайнер, умиротворенный вице, вялая Марьяна и безмерно довольная приключением Кристина, первым делом отыскавшая чудесный колокольчик и сунувшая его себе в карман. – Андрей... – растерянно прошептала Катя. – …Павлович, – быстро добавила Ольга Вячеславовна, напряженно оглядывая своего Милко, который до невероятия был плохо причесан и на его мятой одежде виднелись не только пятна, но и пара репьев. – Где вы были? – В сказке, – сонно пробормотал Роман, подмигнул Кате, махнул рукой Кристине и вышел, даже не бросив взгляд на своего друга и начальника. Участие в поисках колокольчика не входило в его планы. Он торопился предупредить свою доверенную секретаршу, чтобы она никогда, ни под каким видом не ставила в его кабинете графин с водой. И бутылку с минералкой, пожалуй, тоже. Как настоящий циник и материалист, он собирался перейти на полезные для здоровья соки. И коньяк.