Администратор

Яйцо пошло трещинами, засветилось изнутри и лопнуло. Сначала ничего не происходило. Потом комнату на секунду заволокло дымкой, а когда она рассеялась, в руках Славы остались обломки скорлупы, среди которых блеснула маленькая золотая игла, Слава чувствовал, как она ледяным холодом жгла ладонь. Все обступили Славу. — Нашли таки, — восхищенно покачала головой Яга. — Глазам своим не верю! Смерть Кащееву нашли! Слава стряхнул скорлупу на стол и аккуратно, двумя пальцами, взял иглу. Поежился от вновь прострелившего руку могильного холода. — И что? Это всё, что ли? — недоверчиво спросил он. — Теперь ломаем ее и… — Не спешили бы вы так, молодой человек! Слава резко обернулся и увидел Кащея, непонятно откуда взявшегося. Тот стоял у двери, в том виде, в котором появлялся и прежде, в виде невысокого улыбающегося человечка, но теперь Слава видел его истинное лицо — обманчивый облик мигал, сползал, словно покрывало, которое трепал злой ветер, и за ним то и дело проступал высокий, худой до скелетообразности старик с ледяными злыми глазами. Все в комнате будто замерли, то ли не решаясь двигаться, то ли находясь под заклятием. Слава и сам ощущал, что каждое движение через силу дается, как будто сквозь толщу воды приходилось двигаться. — А я вот думаю, что поспешить как раз стоит, — зло сказал Слава. — Уверен, вся твоя магия на нет сойдёт, когда ты сдохнешь. Кощей рассмеялся. — Да, — протянул он. — Просчитался я, не приметил в тебе дитя стервы, что меня пленила, не приметил. Ошибся. Ну ничего. Уверен, ещё минута и ты передумаешь меня убивать. Когда узнаешь цену. — Да похуй на цену, лишь бы выбраться да вернуть друзей… — Цена важна, да ещё как! — Кощей улыбался. Почему-то совсем не боялся ни Славы, ни возможной скорой кончины. Даже довольным выглядел. — Но тебе совсем не обязательно ее платить. Думаю, и без этого договоримся. Я верну тебе твоих друзей, позволю вам уйти и забудем мы друг о друге на веки вечные. — Нет! — выкрикнула Яга, а рядом с ней отчётливо проступил призрак Марьи. Она с непередаваемой яростью глядела на Кощея. —Ой, молчи, старая карга, — поморщился Кощей. — Думаешь, этот мальчик тебя спасет? Да он сбежит, как только узнает правду, и моргнуть не успеешь. Вот скажи, дружок, — обратился он с ехидной усмешкой к Славе, — она ведь — совершенно случайно, разумеется! — забыла тебе рассказать, что будет, стоит высвободить мою смерть? — И что же? — Слава крепче сжал в пальцах иглу. Уж больно в голосе Кощея нехорошая усмешечка звучала, злорадная такая. Ликующая почти. — Ведьма не все предусмотрела. Я давно внес в ее заклятие ма-аленькое изменение. Тебе ничего не стоит меня убить, это правда. Но знай: сломавший иглу тотчас займет мое место. Останется тут навсегда. Думаешь, ты первый? Были и другие. Марья не раз приманивала сюда своих потомков. Да-да, потомков, таких, как ты. И все они бежали, стоило мне посвятить их в их ближайшее будущее, в то, что ждало после победы надо мной. Сломай иглу, и будешь заперт тут навечно. Повисло молчание. — Он ведь лжет? — сумел наконец спросить Слава у Яги, молясь, чтобы она ответила “да”. Но она молчала, и вид у нее сделался виноватый. — Он лжет? — громче повторил Слава. — Нет. Скорее всего… — Не лги, Яга, ты же знаешь — это правда. Стоит ли тебе, Слава, так глупо жертвовать собой ради… ради тех, кого ты знаешь без году неделю. Это не твоя война. Забирай своих и уходи. Отдай мне мою смерть обратно — и вы свободны. Слава поглядел на иглу в своих пальцах. Потом на осколок зеркала. С того места, где стоял Слава, Охры видно не было, однако Слава был уверен, что тот напряженно наблюдает за всем, что происходит в комнате. Кощей поймал взгляд Славы и расхохотался. — А, думаешь, что дитя Хаоса тебе поможет? Даже не надейся. В моей смерти заключена огромная сила, ему с ней не совладать, особенно после того, как я совладал с ним. Славу бросило в жар. Он знал, что должен делать, знал, что будет правильным, но остаться здесь, в этом чертовом месте и до скончания века надеяться на помощь?... Невозможно. Как же так... Он растерянно посмотрел на фигуры, замершие в комнате. Никто не горел желанием забрать у него иглу и сломать ее. — Что это он говорил про потомков? — Слава сам не знал, почему задал этот вопрос, совершенно сейчас не важный. Не ожидал даже, что ему ответят. — Марья даже после смерти обладает огромной силой, — помолчав, грустно сказала Яга. — Она веками звала сюда своих детей, просила их помощи, надеялась, что кому-то хватит сил и смелости… — То есть, она моя бабка в каком-то там колене? Поэтому я тут все открывал, как ебучий фокусник? — Поэтому. — И вы молчали?! Знали, чем всё в итоге должно кончиться — и молчали?! Яга не ответила. Сказать ей было нечего. Слава снова перевел взгляд на иглу. — Мальчик, — снова вкрадчиво заговорил Кощей. — Отдай ее мне. И иди. Забудешь все, как страшный сон, будешь жить дальше, как ни в чем не бывало. — Чтобы ты продолжал заманивать сюда других людей и издеваться над ними? Я тебе не позволю, я… — К чему эта жертвенность? — поморщился Кощей. — Ради чего и кого? Ради чужаков, которые за счет тебя освободиться хотели? Или ради этих? — он пренебрежительно кивнул на Мирона и Ваню. — Они тебе даже не друзья... но я все равно тебе их отдам. Забирай. Поверь, это весьма щедрое предложение с моей стороны! — Нет, — вырвалось у Славы. Это был самый простой и самый желанный выход — отдать иглу, забрать своих и уйти, не оборачиваясь, но что-то не давало Славе согласиться. Совесть. Он знал: его будет грызть всю оставшуюся жизнь. Каждую ночь он станет думать о тех, кого мог спасти, но отдал в добычу Кощею, спасая свою шкуру, пытаясь угадать, сколько еще людей попалось в ловушку этого проклятого места. — Я могу забрать силой, — в голосе Кощея прорезалась угроза, но с места он не двинулся. — Не можешь, — Охра наконец подал голос из зеркала, — Иначе бы уже отнял, а не пиздел тут столько времени... Гнойный, давай, ломай ее! Я найду способ тебя вытащить, клянусь! — Он тебе не друг, забудет о тебе, как только вырвется. Отдай иглу! Кощей шагнул к Славе, тот отшатнулся и, сам не до конца отдавая себе отчёт в том, что делает, переломил хрупкую иглу пополам, сжав кулак. Ладонь пронзило вспышкой ледяного холода, дошедшего до самого сердца. Дом тряхнуло, стены смяло, как тонкую бумагу или скорлупу, в голове звенело так, что, казалось, еще немного — и она треснет, как переспевший арбуз. Слава сжал руками виски, зажмурился, перед глазами взвихрилось всё, земля под ногами стонала и гудела, только ухватиться было не за что. А потом воцарилась тишина. Ненадолго. — Ну ебаный в рот! — с непередаваемой брезгливостью процедил Окси. Слава осторожно открыл глаза. Снова закрыл. Открыл еще раз, хорошо поморгал, для надежности. Растерянно огляделся. Они стояли в лесу. Точнее, на какой-то то ли прогалине, то ли лужке, в окружении высоченных елей. Мирон, стоявший по колено в илистой воде узкой мелкой речки, что пересекала прогалину наискосок, с трудом, цепляясь за ветки, выбрался из воды и теперь грязно ругался. Мамай — ух ты, и он был здесь! — помогал ему держаться на ногах, пока Окси пытался вытряхнуть ил из обуви. Одновременно пытался набрать номер на сотовом. — У меня полные кроссы грязи теперь, — мрачно заявил Мирон, с омерзением натягивающий мокрый кроссовок обратно. Рядом с ним стоял Рудбой… Хотя нет, судя по призрачной клыкастой ухмылочке, которая то и дело вспыхивала на его лице — Охра. Слава покачал головой, решив этим не заморачиваться. Его кто-то так больно хлопнул по плечам, что Слава охнул. Ванька полез обниматься. — Ну ты даешь! Я знал, что ты нас вытащишь, хотя этот чудила, — он кивнул на Охру, — и говорил, что ни хуя не получится. Что, съел?! — Нахуй иди, — мрачно сказал Рудбой. Фаллен возмутился. — Алё, дядь. Это нечестно же! Мы с тобой… Ну, не с тобой, с этим твоим подселенцем на татуху спорили! Вот и бейте теперь! — Слушай, по-хорошему прошу, съебись, а, пожалуйста! — последнее слово Рудбой не выговорил — прорычал угрожающе, нечеловечески низким голосом, только Ваньке это как с гуся вода была. — Какую еще татуху? — осторожно уточнил Слава. Голова у него всё еще кружилась так, что он даже не понимал, реально ли то, что вокруг, или опять морок какой-то. — Ну, вот у тебя же есть татуировка, чтоб эта их Тенька ходить могла. Я тоже хочу! — Перебьешься, — хмуро сказал Охра. Яга с Иваном стояли в стороне, возле невысокого холмика. Не обернулись даже, когда Слава осторожно подошел поближе. — Это… — Слава осторожно покосился на заросший фиолетово-желтыми цветами холм. Иван сорвал один из цветков, вертел в пальцах бездумно, голову опустив. — Могила Марьюшки, — печально подтвердила Яга. — Где она теперь? Ещё здесь? — Да, но ненадолго. Скоро уж уйдет. Будто в подтверждение ее слов, воздух рядом сгустился, став похожим на дым, и проступил призрак Марьи, такой, каким Слава увидел его впервые - почти прозрачным, едва уловимым. Марья протянула призрачную руку, коснулась пальцами щеки Ивана, улыбнулась сначала Яге, потом Славе и растворилась, будто ее никогда и не было. До шоссе пришлось идти пешком — в лесу связь не работала, такси вызвать не получилось, да и как объяснишь, куда конкретно подъехать надо, если Лукоморье сгинуло. Хорошо, Яга точно знала, куда идти, а то невесть сколько пришлось бы блуждать. Слава, пропустив всех вперёд, подошёл к Яге. — Он сказал, кто иглу сломает, тот его место займет. И вы подтвердили, что это правда. Тогда почему… Яга помолчала, потом задумчиво сказала: — Кощей — зло во плоти. Никогда он кроме власти и силы ничего не жаждал, и других по себе мерил. И заклинание защитное против того, кто его силу отнять хотел, плел, за то и поплатился. Приди ты в Лукоморье за его магией — занял бы его место. — А теперь? — осторожно спросил Слава. — “Лукоморья” больше нет. Это значит, что я… Ну, свободен? — Думаю, да. — То есть вы не уверены? — тут же обернулся Фаллен. Хоть и в нескольких шагах впереди шел, всё равно подслушивал. Как и все остальные, что встревоженно сейчас обернулись на Славу и Ягу. Яга иронически посмотрела на Фаллена. — Гарантию, молодой человек, в таком деле вам не даст никто. Даже, уж извините за нескромность, я. — Отлично, — Славе сиднем сидеть в Лукоморье — да в каком Лукоморье, в лесу на его месте — совсем не улыбалось. Но, видимо, придется положиться на удачу. Что тут сделаешь. — Я тут магии больше не чую, — подал голос Охра. Тоже, видно, слушал разговор.Слава каким-то внутренним чутьем определял, кто из двоих сейчас говорит, Охра или Рудбой. — Ничего, ни капли, все схлопнулось. Я тоже думаю, что ты свободен. Мне другое интересно. Слава у нас, значит, маг в чёрт знает каком колене. Почему же Кощей его впустил? Его же это и сгубило. — Так ему не впервой это было. Марья и раньше своих детей приманивала, но они все проиграли. А Кощей и рад был — забирал их силу себе. Да, видно, пришло его время проигрывать. Он, сколько жил, все игнорировал законы мироздания. Вот и поплатился, окаянный. А ты-то ничем не лучше, — Яга вдруг посерьезнела, и в ее взгляде, направленном на Охру, Славе почудилась угроза. - Я за тобой, касатик, присматривать стану. — Лучше за ведьминым потомком присматривайте, — поморщился Охра. — Это всяко интереснее будет. Видал я магов, которые со своей силой совладать не умели. И последствия всплесков их силы тоже видал. — Меня на всех хватит, — усмехнулась Яга. — Не беспокойся. Я тебя предупредила. Охра что-то процедил сквозь зубы и ускорил шаг, нагоняя идущих впереди Мирона с Мамаем. — А вы учеников не берете, случайно? — поинтересовался Фаллен, глядя на спину Охры. — А то я бы тоже так хотел уметь… Всю жизнь мечтал быть Баб-Ягуном. Яга только хмыкнула. — И чем вы теперь займетесь? — вежливо спросил Слава, толкнув Ваньку в бок локтем. — Буду границу сторожить, как и прежде. — Какую границу? — Между мирами, живых и мертвых. Это моя работа. — А Иван?.. — Слава оглянулся, но Ивана поблизости не было. Слава даже не помнил, в какой момент он отстал. Вроде бы еще пару минут назад рядом был, а сейчас его не было. Яга грустно улыбнулась. — Он ушел за Марьей, — сказала она просто и замолчала, Слава сглотнул и переглянулся с Фалленом. Уточнять, как и куда ушел Иван, они не стали. На машину Мамая, на которой тот с Окси и Рудбоем пытался выбраться из “Лукоморья”, они наткнулись на самой опушке леса. Та стояла, светила включенными фарами — в ярком дневном свете это видно не было, Слава понял по недовольному возгласу Мамая. — Бля-я-я, сейчас, поди, аккумулятор совсем сел… Хотя… — голос у Мамая, усевшегося на водительское место, стал совсем растерянным, а потом заглушился ревом мотора. — Вроде бы нет… Странно, столько дней простояла. — Сколько? — непонятным тоном спросил Мирон, глядя в телефон. — Если по дате судить, так мы от машины, считай, минут пятнадцать только как отошли. — Чертовщина какая-то! — Ванька, судя по довольному тону, был в полнейшем восторге от всего происходящего, и произошедшего тоже. Окси растерянно осмотрел всех. — Мы в одну машину не поместимся же… Если только вчетвером на заднее, а ба… , — он осекся и покраснел, — Гертруду Станиславовну впереди усадить. — Ой, да вы обо мне не беспокойтесь, ребятки, — Яга вложила два пальца в рот и залихватски свистнула. Через мгновение перед ней из воздуха возникла ступа из потемневшего от времени дерева. Яга придирчиво ее оглядела, смахнула с боков пылинку, поморщилась: — Ну нет, это совсем неактуально, — пробормотала она, глядя на ступу прищурившись, будто пытаясь что-то вспомнить. Щелкнула пальцами и еще через мгновение вместо ступы перед ней стояла машина. Серебристо-серый… — “Ягуар”? — потрясенно спросил Мамай. — Нет, серьезно? — А что такого? — Гертруда Станиславовна небрежно повела плечами. — Куда комфортнее чем в ступе, должна заметить... Ну, дети, бывайте. Может, ещё свидимся. А ты смотри, — она погрозила пальцем Охре, — гляди у меня. — С этими словами она уселась в машину, та взревела мотором и рванула с места. Слава смотрел вслед “Ягуару” и был готов поклясться, что его колеса земли вовсе не касаются. — Лихачит бабка, — с уважением и легкой завистью проговорил Мамай. Рудбой хмуро на него глянул. — Ты бы поаккуратнее с бабкой, — посоветовал он, чуточку невнятно из-за зажатой губами сигареты, — а то еще вернется, не дай Бог, конечно. — Боишься, рэпер Охра? — тут же подначил Фаллен. Рудбой выразительно закатил глаза. — Всё, я смотрю, по-старому, — Мирон встретился взглядом со Славой и пожал плечами. Откашлялся, улыбнулся, нерешительно как-то. — Мы тебе так “спасибо” нормально и не сказали. — Вы ему вообще “спасибо” не сказали, если что. — Фаллен, бля, ну ты можешь немного помолчать? Минуты две хотя бы, сделай над собой такое усилие, а? Так вот, Слав… Спасибо. От всех нас. — Окси растерянно развел руками, — Я даже и не соображу, как за такое благодарить вообще… — Лови свой шанс, Слава, — театрально прошипел Ванька. — Можешь просить что хочешь у его имперейшества! — Фиточек? — Слава ехидно прищурился. — Всё, что угодно, кроме фита, — Мирон также ехидно ухмыльнулся. — Может, мы в город уже поедем, а? — раздраженно осведомился Рудбой, сминая пустую сигаретную пачку в кулаке. — Ну или хотя бы до ближайшей забегаловки по дороге, жрать пиздец охота. Расселись в машине. Тронулись. Илья включил радио. Никто не говорил этого вслух, но все боялись, что и в этот раз уехать из проклятого места не удастся. Однако опасения оказались напрасными: машина выехала на шоссе и без всякого труда двинулась прочь. Лес вскоре остался позади. Слава бы всерьез задумался, не привиделось ли ему всё, если бы не ухмылка Охры, которую он то и дело видел краем глаза, да тот факт, что ехал в одной машине с Мироном. И еще ноющая, будто заледеневшая ладонь, куда воткнулись обломки иглы... Впереди виднелся город.