Смысл моей бессмысленности

      В ту тихую ночь Элайджу навестила та, кого он больше и не ожидал увидеть.       В одном из комнат особняка семьи Майклсон сидел древний вампир и бездушными глазами смотрел на огонь в камине. Элайджа уже долгое время не мог нормально спать, думать, питаться, а, если конкретнее, с того дня, как их семья покинула Мистик Фоллс, с того дня, как он в последний раз увидел её… Елену. Нежную, маленькую, совсем ещё юную, новорожденную вампиршу, одну из рода Петровых. Самую милую и сочувствующую из этого рода, где всегда рождались только хитрые и бездушные бестии.       Нет, она другая…столь не похожая ни на Татию, являющуюся его первой любовью, ни, особенно, на Катерину, хитрую, изворотливую, коварную Катерину, которая всегда была для него лишь заменой погибшей Татии. Елена напоминала лишь ту, кто дала начало этому роду, Амару — самую искреннюю, любящую и преданную, погребенную мстительной трагедией всемогущей Кетсии.       Елена своим состраданием и самопожертвованием положила начало той любви, что зародилась в сердце вампира при одном мимолетном взгляде, брошенном в сторону тёплых девичьих глаз.       И случилось чудо. После некоторого времени, когда они общались в качестве друзей, эта любовь стала взаимной. Елена полюбила его, даже зная, что он первородный вампир, брат того самого Клауса, который однажды убил её, но, по воле Судьбы, она осталась жива; брат того, кто использовал её, чтобы создать гибридов, того, кто убил её тетю Дженну, несмотря на все эти факты…даже после всего, она смогла полюбить. Смогла.       А сейчас Элайджа уже в сотый раз спрашивал себя, почему пришёл в этот город? Чтобы, наконец, иметь ту семью, о которой всегда мечтал? Но её он так и не получил — всё осталось, так как было всегда. То есть, никак.       Но зачем он оставил там, с братьями Сальваторе, ту, что принесла капельку счастья в его угрюмую, бесцветную вечность? Почему она сейчас не здесь, в этой комнате, с вампиром, который задыхается без её нежного голоса, без её бездонных глаз, оттого, что её просто-напросто нет рядом.       Вдруг мужчина чувствует мираж такого родного, опьяняющего аромата сладкой вишни.       Очень близко…       Но это невозможно! Она в другом городе, с другим вампиром, в объятиях другого мужчины. — Элайджа.       И это обращение заставляет Майклсона поверить в то, что смысл его вечности, наконец, оказался рядом с её обладателем. — Элайджа, — вновь прошептала Елена, переминаясь на пороге, не смея зайти в просторную комнату. — Елена, — тихий шёпот Элайджи для нее звучит как отчаянный крик — она слишком хорошо это слышит, разбирая его в шелесте слогов собственного имени.       За долю секунды Элайджа проносится от своего изначального местоположения к хрупкой девичьей фигуре, дрожащий от глухих, тихих рыданий. — Я больше так не могу, Элайджа, — сквозь слёзы просит вампирша, — Не оставляй меня одну, только не снова, больше нет…       Элайджа от боли в грудной клетке, поднявшейся к солнечному сплетению едкими волнами, тяжело выдыхает, получая очередной удар под дых — аромат любимой женщины предательски заполняет лёгкие. — У тебя есть Деймон… — Деймон? — поначалу не понимая, что он имеет ввиду, Елена чуть вздрагивает, но потом, наконец, осознав сказанное, тихо, словно по секрету шепчет, — Ты же знаешь, что я его не люблю. — Знаю, — ещё крепче прижимая к себе девушку, отвечает Элайджа, и улыбка тронула тонкие мужские губы. — Тогда больше не оставляй меня, прошу, — посмотрев в любимые глаза, молит она, душа в горле неумолимо подступающие слёзы. — Больше никогда.       Наконец, Элайджа завладел губами девушки, которую так сильно, бесповоротно любил, и которой собирался вручить самое ценное, что только имел до нее, — свою вечность.

***

      Влюбленная пара лежала на смятых простынях широкой кровати. Утолив ту страсть, что скопилась внутри них обоих, они лежали в объятиях друг друга, наконец, не обязанные куда-либо спешить и от кого-то скрываться. — Как ты смогла прийти сюда? — прерывая такую идеальную тишину, спросил Элайджа. — Дома никого не было, — подавляя смешок, пояснила Елена, — Так что, я смогла подняться к тебе, и никто из твоей семьи меня не убил. — Да уж, вижу, то не убили, — улыбнулся Элайджа, целуя в лоб вампиршу, но, получив слабый толчок со стороны Елены, громко рассмеялся, — Ну, прости, милая. — Ой, и правда, так смешно, что родные моего любимого человека просто горят желанием меня убить, — сморщив переносицу, сказала женщина. — Никто не посмеет хоть пальцем тебя тронуть. Ты ведь веришь мне? — Конечно, верю, — ответила Елена, даже не сомневаясь, что её мужчина никому не позволит причинить ей вреда.       И Элайджа тоже знал, знал, что больше ни в коем случае не покинет эту юную, своенравную, но безумно любимую им Гилберт, ведь без неё он уже просто не сможет жить.