Чжи Шэнь

Высокогорный аэропорт Даоченг Ядин, провинция Сычуань. При одной лишь мысли о горах, Бай Чжи Шэн едва заметно улыбается своей знаменитой на всю Триаду Сунъион истинно «восточной» улыбкой. Тонкой, едва заметной, но невероятно выразительной для любых противников Триады. «Веер из белой бумаги» или 415, как часто называли Чжи Шэня, сегодня прощался с названной семьей, хоть и на время. Уважаемого члена Триады провожали со всеми почестями, соблюдая традиции также непрекословно, как двадцать одно правило дисциплинарного кодекса Триады. Перед частным самолетом выстроился стройный ряд подчиненных и даже 438, Управитель, присутствовал на проводах. Все это льстило Бай Чжи Шэню, да только вот незадача: при всей благосклонности начальственных намерений, он прекрасно осознавал, что его отправляют на новые территории Триады в Южной Корее лишь за тем, чтобы избавиться от зоркого взора за всеми грязными проступками в Триаде под названием «Счастье, справедливость и возрождение». Но это всего лишь доводы пыткого ума, а посему оставалось лишь рассеянно улыбаться строгим лицам, изображая несоизмеримую тоску по родине. Несмотря на то, что Сунъион располагается в Гонконге, вылеты любого из членов Триады происходили именно здесь, на озябшем от диких ветров плато. Даже шерстяное пальто и шарф не спасали от пронзающих насквозь воздушных стрел. Решая не портить себе настроение, Бай Чжи Шэнь пересекает посадочную полосу и поднимается на трап, чувствуя усталость из-за долгих церемониальных прощаний. — Процветайте! — Восклицает Бай Чжи Шэнь, обернувшись к провожающим, а затем уверенным шагом заходит в салон самолета, удобно устраиваясь и мгновенно забывая о том, что произошло минуту назад. Он знал, что сейчас члены Триады вернутся в отель, а наутро, следующим рейсом, вернутся в Гонконг. Беспокоиться не о чем. Через четыре часа Чжи Шэнь будет в Сеуле, где ему доверена встреча с влиятельной территориальной единицей, не имеющей ни статуса, ни названия. Некая банда неорганизованной преступности, которой удалось отгрызть свой кусок. Собственно, методы и силы этой банды и интересуют Триаду. Но Бай Чжи Шэня, откровенно говоря, не интересовали ни участники преступной шайки, ни их агрессия. Это не вызывало восторга, это не являлось объектом красоты, а посему не представляло ни малейшей ценности для Чжи Шэня, однако оспорить приказ немыслимо. Распаковав сумку, приготовленную еще задолго до вылета, Чжи Шэнь аккуратно вынимает из папки с документами свой новый паспорт. Вернее сказать, самый настоящий паспорт, отражавший достоверные данные. Имя, возраст, место рождения… Чжи Шэнь вглядывался в буквы на полузабытом языке и не верил, что именно это — его истинное «Я». Кажется, за годы, проведенные в Китае, Чжи Шэнь стал приближен к культуре и традициями больше, чем его подлинно китайские соратники. Искусность и тонкость методов Триады разительно отличались от той грубой среды, в которой рос Чжи Шэнь. Со сменой имени и места жительства в шестнадцать лет изменилась и его жизнь, но кажется, ее размеренному течению пришел конец. Теперь у него есть все шансы на то, чтобы наконец исполнить свою давнюю мечту. Может быть, на этот раз он встретит того, кто разделит его взгляды на жизнь. Чжи Шэнь считал себя активным наблюдателем. Он ставил опыты на всех, кого встречал на своем пути, но в первую очередь — на себе. С этими мыслями Чжи Шэнь убрал документы обратно в сумку и приподнял край рукава шелковой рубашки. Словно браслет с затейливым узором, кисть опоясывал глубокий, рваный шрам. Казалось, что продолжение кисти принадлежит другому человеку. Уродливо для смертных и прекрасно для него. Причудливый рисунок каждый раз напоминал ему о вечной жизненной цели и о том, что у человека, обладающего настоящим разумом, не может быть никаких инстинктов. Чжи Шэнь готов был бесконечно стремиться к уничтожению себя и окружающего мира. Пока он являлся влиятельным членом Триады, ему сходили с рук и даже поощрялись пытки, нанесения увечий и увлекательные опыты, которым позавидовали бы даже врачи Третьего Рейха. Чжи Шэня боялись и боялись не зря, ведь в день своего посвящения, когда Стражи Триады спросили его «Что твёрже: меч или твоя шея?», Бай Чжи Шэнь, как назовут его впоследствии, попросил дать ему меч и собственной левой рукой резал свою правую кисть, пока не потерял сознание от потери крови. На память — очаровательное украшение под рукавом рубашки, которое Чжи Шэнь прикрыл тканью, весело улыбаясь. Да, теперь он действительно в хорошем настроении. Никто не будет считать потери, никакая влиятельная группировка не будет мстить и главное — никакого надзора и начальства. Чжи Шэнь прикрыл глаза и представил, как он будет вынимать глаз нерадивого уличного бандита ложкой, записывая его вопли на диктофон. Как он будет кричать? Что он будет чувствовать? Расслабление разлилось по телу и Чжи Шэнь позволил себе задремать до прибытия в аэропорт. В Сеуле его ждал ледяной дождь и внушительных размеров внедорожник, за рулем которого находился один из немногочисленных членов Триады, который по официальной версии находился на «разведке», но на деле был изгнан из Триады три года назад на взаимовыгодных условиях. Кратко поприветствовав водителя, Чжи Шэнь просит включить музыку и, не говоря ни слова, Мин Ло включает на акустической системе сборник цитры. Кажется, именно этот инструмент идеально сочетается с промозглым ливнем за окном. Дорога до отеля занимает около получаса в лавировании по пробкам. Чжи Шэнь просит Мин Ло подождать в машине около часа. Приняв душ, он по привычке закуривает любимые сигареты, табак для которых привозили дилеры Триады по индивидуальному заказу. Они лежали в барсетке ровными рядами, идеально свернутые из коричневой бумаги, с тонким ароматом опиума. Благовония для легких. Неспешно насладившись пряным дымом, Бай Чжи Шэнь переодевается в привычную, черную одежду, ярким акцентом на которой выделялся красный дракон, вышитый на лацкане пиджака. Огорченно прищурившись, он медленно вынимает из сумки оружие, которое наверняка пригодится ему здесь — в притоне корейских дикарей. От них нельзя ожидать проявлений дипломатии. Недолго подумав, аккуратно кладет во внутренний карман пиджака изогнутый и острый кинжал с резной ручкой, который преподнес ему в подарок сам Желтый Дракон — лидер Сунъиона. Тратить время зря не входило в план Чжи Шэня, так что вскоре он уже стоял перед дверьми сомнительного заведения, в котором, судя по предоставленной информации, находился штаб той самой банды. Легко улыбнувшись, Чжи Шэнь без колебаний распахнул дверь и в нос ему ударили мерзкие запахи. Довольно неплохо для вас, — пронеслось в его голове. Оглядывая лица присутствующих, Чжи Шэнь мгновенно идентифицирует тех, кто является частью группировки и отметает тех, кто всего лишь развлекается в этом смрадном клубе. Грозного вида парень, не выпускающий из рук зажигалку; хитрый, как лис, лавирующий между столиками и барной стойкой молодой человек; парочка приятелей на диванах и ребенок, развлекающий пиромана, — все они были частью интереса Триады. Но должен быть еще один. Устроившись в полутьме на кожаном диване, Чжи Шэнь заказывает мартини и ждет. Ждет того, с кем действительно стоит говорить. Ждать приходится недолго и вот входные двери являют силуэт, до рези в сознании знакомый. Именно этот силуэт, словно тень, видит Чжи Шэнь каждый день. Как две капли воды похожий на его собственный. Быстрый косой взгляд высекает искру и взбегающий по ступенькам к барной стойке человек останавливается, глядя на Чжи Шэня пристально, со скрытой яростью и откровенным вульгарным весельем в черных глазах. Таких же, как и у Чжи Шэня. — Давно не виделись, старший брат.