Драко.
Отец любит повторять, что в любой ситуации надо искать выгоду только для себя. Эта мысль основа его воспитательных речей. Отчетливо помню, как отец, завершив свои дела, усаживает меня в большое кресло, обшитое нефритового цвета бархатом, прикрывает дверь кабинета и начинает излюбленную тираду. Моя роль тут небольшая: сидеть с ровной спиной, покорно слушать и в нужный момент кивать. Перебивать нельзя, задавать вопросы тоже. Театр одного актера, ни дать ни взять. И отец обязательно ловит взглядом свое отражение в зеркале на противоположной стене – проверяет достаточно ли строгий у него взгляд, достаточно ли тонкая линия губ, идеально ли сидит мантия? Я слежу за ним, ненароком считая количество брошенных на меня устрашающих взглядов. Если они появляются все чаще, значит, нравоучение скоро подойдет к концу, и я смогу быть свободным. Финальный аккорд – отец резко разворачивается на каблуках, нависает надо мной и сквозь зубы произносит: “Кому нужны эти альтруистические замашки? Люди — ненасытные звери, чем больше делаешь для них хорошего, тем больше они требуют. Так что запомни, сын мой, никому твоя доброта не нужна. Да и сам ты никому, кроме семьи, не нужен. Только через страх своих врагов достигнешь ты величия. А теперь ступай и обдумай мои слова.” Занавес. Слова отца я прокручиваю в голове не один раз. То ли свет луны и пустынные школьные коридоры подталкивают меня копаться в прошлом, то ли обычная скука. Пожалуй, главный минус прогулки в одиночестве - это внутренний голос, который становится слишком надоедлив. Ты не можешь его заткнуть, ведь силенцио на себя не насылают. Каламбур, причем не удачный. Огонь в факелах потрескивает, по помещению проносится сквозняк, вынуждая меня плотнее запахнуться в мантию. Я ускоряю шаг, когда замечаю длинные тени в проходе, ведущем в восточное крыло, и скрываюсь в темноте соседней арки. Мимо меня проходит мадам Помфри. Она устало потирает переносицу, а потом поправляет на плечах шерстяную шаль. За стенами, окрепнув, начинает бесноваться ветер. Пронизывающий холод, который он с собой принес, заполняет школьные коридоры. Постепенно свет от палочки целительницы тускнеет и вскоре исчезает за поворотом, давая возможность покинуть укрытие. Коридоры больничного крыла погружены в сумрак и кажутся заброшенными. Да и сам лазарет не навевает радужных мыслей. Стоит мне переступить порог, как в нос бьет запах лечебных снадобий: валерьяна, календула и, не пойми откуда взявшийся, аромат барсучьего жира. Сразу перед глазами всплывает картина из детства: няня бегает за мной по поместью с бутылью жира в одной руке и ложечкой в другой. "Мастер Драко! Прекратите свое ребячество и примите лекарство. Мастер Драко!" – кричит она. Потом, устав от бессмысленной погони, посылает в меня заклинанием и вливает противное снадобье мне в рот. Я прохожу мимо ряда железных коек с белыми покрывалами, в самый конец комнаты. Останавливаюсь перед ширмой, машинально поправляю мантию и отодвигаю штору. - Здравствуй, Грейнджер, - тихо произношу я, - как и обещал, пришел снова. Подхожу к изголовью её кровати, накладываю чары на вазу с цветами, чтобы они дольше сохраняли первоначальный вид. И зачем я притащил ей эти цветы? До сих пор не пойму, что меня сподвигло на этот бессмысленный поступок. Надеюсь причина во временном помутнении рассудка. - Все-таки, Грейнджер, ты кажешься милой, когда молчишь, - говорю, зная, что она не слышит. - Нет, не пойми меня не правильно, мне приятно вести с тобой беседы. Особенно нравится находить новые способы, как вывести тебя из себя. Вот только твой словесный пулемет мешает моим размышлениям. Я присаживаюсь на стул около кровати и, взъерошив волосы, продолжаю: - Знаешь, я ведь не привык показывать чувства. Девушки часто признавались мне в любви, а я только молча принимал их обожание. Ты не представляешь, как тяжело признаваться, что тебе кто-то нравится, - я усмехаюсь сам себе. - Особенно тяжело признаваться тебе. Я сам не заметил, как ты стала мне симпатична. Нет, Грейнджер, я тоже отрицал это до последнего, но как-то не убедительно выходит. Спрятав руки в карманах, – никак не избавлюсь от этой привычки, – продолжаю монолог: - Так что я принимаю этот факт и все ищу правильный способ показать свою симпатию. Думаю, мои детские выходки не сработают, не всю жизнь же дергать тебя за кудри и ставить подножку. Все это нелепо, - я на мгновение замолкаю, подбирая следующие слова. - Знаешь, когда ты попросила помочь, в этой призрачной неурядице, я сразу согласился. Правда, не признался в этом... В слух уж точно... Но твоей оригинальной манерой уговаривать я покорен. Тараторишь без умолку, голова уже пухнет от количества полученной информации, но ты подбрасываешь и подбрасываешь новую. В такие моменты хочется придушить тебя, но тогда я лишусь ценной информации. Информации о тебе, Грейнджер. Наполняю легкие воздухом и быстро выпаливаю: - Мне нужно это, чтобы найти верный способ открыться тебе. Чтобы ты смогла увидеть меня совсем другим человеком. Не жалким трусом, не Пожирателем, а парнем, который готов признать ошибки, чтобы быть рядом с тобой. Я замолкаю. Тишину нарушает только завывание ветра за стенами замка, уже в который раз принимаюсь осматривать палату. Вокруг Грейнджер парят магические знаки, каждый из которых отвечает за отслеживание состояния пациента. Вот руна сердца: горит ярко и уверено пульсирует. Руна разума тоже стабильна, но имеет какой-то странный оттенок. Семейный врач любит обсуждать работу с матушкой, так что я немного почерпнул о колдомедицине из его рассказов. Поэтому уверено заверяю, лазурный цвет для этой руны отнюдь не естественен. Нахмурившись, я подхожу к карточке пациента. Быстропишущее перо, которое заносит показание, отлетает в сторону и я пробегаю взглядом по строчкам. "Они это заметили," - думаю я. С самых первых страниц ведется учет изменения руны разума. Вот результаты дополнительного исследования: чары, которые должны были пробудить сознание Грейнджер, не сработали. Все попытки мадам Помфри помочь Гермионе ни к чему не приводят. Теперь понятно, почему целительница в последнее время ходит с потерянным выражением. Одна из высококвалифицированных колдомедиков зашла в тупик. Физическое состояние Гермионы Грейнждер она восстановила за считанные часы, а вот ментальное - никак. На последней странице заметка: "Нужна консультация специалистов из св.Мунго. Скорее всего, мы имеем дело с очень древним заклятием или нестандартной реакцией пациента." - Вот же дементор тебя дери! - вырывается у меня. - Грейнджер, ты даже ранения получаешь особенные. Все в лучших традициях "Золотого трио". По оконным стеклам заколотил дождь и раздались первые раскаты грома. Ветер привел за собой шторм. Я вздрагиваю от резкого звука, быстро возвращаю на место карточку и уже хочу уходить, как очередная вспышка молнии выхватывает из темноты шкатулку, стоящую на подоконнике. "Хм, интересно, раньше я её здесь не видел". Взяв шкатулку, осторожно провожу пальцами по витиеватым вставкам, осматриваю потертые цветочные узоры. Рычажок легко поддается, крышка откидывается, и моему взору предстают искусно выполненные фигурки. Светловолосые парень и девушка, застывшие в ожидании, когда заиграет музыка и они смогут раствориться в танце. "Что же ты не играешь?" — раздумываю я, покручивая вещь в руках. Закрываю крышку и переворачиваю ее обратной стороной. На нижней части серебряная пластинка с гравировкой. Буквы почернели от времени и сложно сразу их разобрать. Мне становится любопытно, чем так важна шкатулка для Грейнджер. Думаю, она не будет сильно возражать, если я позаимствую вещицу. Может, смогу починить или хотя бы разобрать надпись на пластине. Засунув шкатулку в карман мантии, спешу обратно в подземелье факультета. Гостиная Слизерина полностью погружена во мрак. Огонь в камине почти погас, от этого сразу становится прохладно и влажно. Слышится размеренное тиканье часов и кошачье мурчанье. Когда я прохожу в центр комнаты, чтобы пошевелить угли, кошка лениво поднимает голову. Смотрит на меня янтарными глазами, затем потягивается и опять засыпает. Наверное, кто-то из учеников привез её с собой на новый учебный год. Что же ты не с хозяином, глупая? Повсюду разбросаны вещи студентов. В изумрудных креслах валяются книги и мантии, на полках исписанные пергаменты, рисунки и кубки. На столе остались тарелки с закусками. Я стаскиваю пару крекеров и спокойно направляюсь к себе в комнату. Первое, что я замечаю, оказавшись в спальне, это Гермиону Грейнджер устроившуюся на моей кровати. Она забралась на неё с ногами, туфли аккуратно стоят около деревянной ножки. Грейнджер настолько поглощена книгой, лежащей на коленях, что не замечает меня. "Совсем головой не думает, - проносится у меня в мыслях, - прекрасно же знает, что не стоит тратить в пустую энергию проекции". Я невольно вспоминаю о лазурной руне разума, но сразу же велю себе не думать об этом. Хотя бы пока не останусь один. Мне еще предстоит поведать об этой информации Грейнджер, при этом не выдав себя. Я подхожу ближе и замечаю мои детские колдографии в книге, которую рассматривает Гермиона. — Грейнджер, кто тебе разрешал трогать мои вещи? — громко спрашиваю я. Гриффиндорка вздрагивает от неожиданности, но, посмотрев на меня, улыбается. Я, не теряя времени, пробую выхватить из её рук семейный альбом. — Малфой, прости, но я и не думала, что ты был таким забавным карапузом, — она, смеясь, уворачивается и перебегает на другую сторону кровати. - Ты только посмотри на эту прелесть! Грейнджер указывает на колдографию на которой запечатлён трехлетний я, выглядывающий сквозь огромный куст мимозы. Мое лицо окрашено в желтый цвет из-за пыльцы, но это не мешает мне улыбаться щербатым ртом. Она, всё еще смеясь, кладет альбом рядом с собой. — Интересно было узнать эту сторону твоей жизни, - немного смутившись, она добавляет: - Совсем не так я её представляла. — Ты думала, что вместо кубиков я играл с темными артефактами, - начинаю я, эта ситуация почему-то забавляет, - в саду растут только ядовитые и хищные растения, а из подвала раздаются крики пленных. На последних словах я крепко сжимаю губы. Улыбка Грейнджер меркнет, она опускает глаза вниз и обнимает себя за плечи. Мне не нужно долго думать, чтобы понять какую ошибку я совершил. Случайно брошенная фраза заставляет Грейнджер вспомнить тот день в поместье Малфоев, где безумные последователи Лорда пытали её с друзьями. Где она ощутила на себе излюбленное заклятие моей тетки, извиваясь от боли на холодном мраморном полу гостиной. - Тебе только эта колдография приглянулась? - стараясь увести разговор в другое русло, говорю я. - Сам я альбом еще не смотрел. Матушка прислала его совсем недавно. Грейнджер откашливается и приглашающе хлопает по одеялу рядом с собой. - Присядь, - спокойно говорит она, поправляя рукав блузки, - думаю, на сегодня мне достаточно использовать энергию. Так что, открой двадцать вторую страницу, колдография в правом верхнем углу. Интонация Грейнджер точь-в-точь как у её декана Маневры Макгонагалл. Мне стоило некоторых усилий, чтобы не съязвить на этот счет. Присев рядом с Грейнджер, я почему-то чувствую смущение и, чтобы это скрыть, начинаю особенно усердно листать альбом. Щеки горят и я то и дело украдкой смотрю на Гермиону: заметила или нет? «Малфой, ты растекаешься в розовую лужу! Это неслыханная новость,» – произнес бы каждый, кто увидел бы меня сейчас. - Да, вот она! - произносит Грейнджер, поворачиваясь в мою сторону. Колдография, о которой она хотела узнать, запечатлела меня и матушку за уроком музыки. Леди Малфой изящно перебирает клавиши одной рукой, а второй выводит подсказки такта для меня, на ее лице на мгновение появляется улыбка. Мое же внимание полностью сосредоточено на рояле, пытаясь уловить суть урока, я хмурюсь больше обычного. — Снимок сделали на мой шестой день рождения, — начал я. — Наверное, последний из праздников в узком семейном кругу. Потом каждый год дом наполняли посторонние, а мне надо было вести себя самым наилучшим образом. Выполнять указания отца, говорить только тогда, когда обращаются ко мне напрямую. Темы для разговоров я выучивал заранее, чтобы не ляпнуть лишнего. Знаешь, такая выдрессированная комнатная собачка, которой хвастаются хозяева, а все вокруг умиляются. На последних словах я грустно засмеялся и заметил, что Грейнджер внимательно изучает меня. — Наверное, непросто каждый раз соответствовать эталону чистокровных семей? — тихо спрашивает она. — Ну, скорее эталону отца, - я провожу по краю альбома. - Он выставил для себя планку и если кто не дотягивается до нее, сразу идет в категорию "отброс общества". Грейнджер поворачивается в мою сторону, теперь ей отчетливо виден мой профиль. Она слегка наклоняет голову набок и анализирует мои слова. К моему удивлению, Гермиона ничего не говорит, так что я продолжаю: - Я не настолько близок с родителями. Матушка пытается найти точки соприкосновения, особенно после окончания войны, вот даже альбом сделала. Но отец полностью погрузился в работу, хочет увеличить доход семейства, чтобы возродить былой статус. Чистота крови теперь не играет такой роли, как раньше, но счет в банке все еще в почете. - А разговаривать с ним бесполезно, - заключила Грейнджер. - Верно. Если, конечно, не хочешь предстать нытиком в его глазах, - мне не легко даются разговоры по душам, так что хочу поскорее закончить всё это. - Знаешь, я больше не горю желанием мусолить эту тему. Тем более наматывание житейских соплей – удел Поттера. Гермиона фыркает от недовольства и, будь у нее возможность, проткнула бы меня пальцем, которым она сейчас грозит. - Малфой, ты не знаешь Гарри! Что такого зазорного, чтобы открыться другу в трудную минуту? Показать, что у тебя, может быть, все не так гладко. А получив поддержку понять, что не все потеряно. Ты не одинок. - Она демонстративно встряхивает головой. - Наверное, Слизеринцам это несвойственно. Вам важно только презирать недостойных и поклоняться собственной персоне! - Ты сейчас почти процитировала кредо Люциуса Малфоя. - Я захлопываю альбом. - Браво, Грейнджер, твое умение испортить беседу просто поражает. - Ты первый начал! - Она встает напротив меня. - Только я подумаю, что у нас может завязаться нормальный диалог или более-менее придем к пониманию, так ты обязательно кидаешь оскорбление. Я внимательно изучаю Грейнджер. Её тело напряжено, руки скрещены на груди, на щеках румянец. Возмущение бьет через край. Если бы Гермиона могла, испепелила бы меня без остатков. - Мне нечего тебе ответить. - Я встал напротив, теперь моя очередь смотреть сверху вниз. - Ты упрямая, к тому же всех пытаешься учить, даже когда тебя не просят. Удивительно, как твои друзья все это выносят. Удивительно, как я это все выношу. - Не волнуйся, скоро все кончится и я к тебе даже на метр не подойду, - эмоции взяли верх, Грейнджер чеканила каждое слово и все-таки ткнула пальцем в моё плечо, - так что в твоих же интересах быстрее покончить с этим. - Она обходит меня и направляется к противоположному краю кровати. - Мне надо отдохнуть от твоего общества, встретимся завтра у Черного озера после обеда. Без опозданий! Надев туфли, гриффиндорка сразу же покидает мою комнату. Я устало потираю виски, эта ночь кажется мне бесконечной. Не хочу думать об отношениях с Грейнджер, лазурном цвете руны или как вообще выходить из сложившейся ситуации. Единственное моё желание - провалиться в сон.***
Это воскресное утро не назовешь добрым. Я не выспался, настроение ни к черту и вдобавок голова раскалывается от всевозможных мыслей. Еле-еле уговариваю себя встать с кровати, надеть мантию и покинуть комнату. Около камина собрались ребята с младших курсов, они оживленно обсуждают предстоящий матч по квиддичу и сдачу эссе. Парочка выпускников сонливо листает книги в кресле. Уже у самого выхода меня окликает Забини. — Составить тебе компанию, Драко? — Блейз небрежно кладет руку мне на плечо. — Ты в последнее время совсем позабыл своих друзей. — Наблюдение за твоим с Панси воркованием, то еще зрелище, — изображая приступ тошноты, отвечаю я. Забини толкает меня и проходит вперед по каменным ступеням лестницы, ведущим из подземелья. — Засранец, - усмехается Блейз. - А если серьезно, где ты проводишь все свободное время? И не говори, что выполняешь дополнительные задания для улучшения показателей. Дешевые отмазки оставь для глупых девиц. Вот любит же Забини выпытывать все подробности. Однако, в этом случае, думаю, устроить допрос его надоумила Паркинсон. Хорошо же они спелись, один прощупывает почву, ищет несовпадения в показаниях, чтобы второй изрек правду и все, не отвертеться. Проходя по наполняющемуся учащимися коридору, пытаюсь найти достойное объяснение частых исчезновений, но друг снова подкидывает мне вопрос. Да такой, что у меня глаза округляются, а с губ срываются невнятные звуки. - Ты снова наведываешься в лазарет? - голос Блейза спокоен, даже слишком. Он вальяжной походкой шагает около меня и всем своим видом показывает, что загнал меня в угол. - Пф, откуда такие предположения? - я стараюсь говорить равнодушно. - Что мне там делать? Воровать животворящий эликсир? Нам приходится обогнуть столпившуюся группу второгодок. Их внимание привлекает галерея именитых выпускников Хогвартса. Готов поспорить, директор уже готовит место на пьедестале для золотой троицы. После этого Поттеру будет еще труднее скрываться от нескончаемых фанатов, а Уизел, наверное, замучает всех подробным изложением их подвигов! - Драко, перестань. - Забини закатывает глаза. - Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понимать: ты увиливаешь от ответа. Я вздыхаю, прячу руки в карманы мантии и непроизвольно ускоряю шаг. Хочется поскорее покинуть оживленный коридор. Зачем увеличивать вероятность, что наш разговор подслушают. Я останавливаюсь у большого окна. Небо затянуло тяжелыми тучами, зеленая листва деревьев и молодая трава кажутся блеклыми и безжизненными. Порывы ветра нагибают молодые побеги к земле, в надежде вырвать с корнем. Находящиеся на улице студенты сильнее кутаются в теплые мантии и торопятся скрыться от холода в стенах школы. М-да, погода совсем позабыла о начале весны. Я постукиваю по строительным лесам, которые все никак не уберут после ремонта, пытаюсь подобрать слова, чтобы не выглядеть жалким. - Просто проверял, - тихо начинаю. - Столько времени прошло, а она все не приходит в себя. Думал, что успел отразить заклятие, посланное Пожирателем, но видно просчитался. - Твой первый благоразумный поступок завершился не лучшим образом. Но и полным крахом назвать это нельзя. В тот день никто не ожидал нападения. - Блейз становится рядом со мной и поворачивает голову в сторону окна. - Хорошо, что все остались в живых. Даже после финальной битвы смерть забрала многих. Эхо войны будет раздаваться еще долго в наших сердцах, но светлое будущее уже виднеется на горизонте. Бейз Забини улыбается уголками губ и облокотившись боком на стекло, переводит на меня взгляд. - Тебя так сильно терзают переживания, что ты стал вести воображаемые диалоги с Грейнджер? - Что ты несешь? - Просто мы с Панси слышали, как в библиотеке ты твердил, что поможешь ей. Вот черт! Наверное, со стороны это казалось каким-то маниакальным действом. Удивительно, что никто из них раньше не завел разговор на эту тему. Теряют хватку. - Надо забрать часть лавров у победителей, а пробуждение моей персоной гриффиндорской героини прекрасно поспособствует этому, - несуразно отшучиваюсь я. - Ты невыносим, - произносит мой друг. - Все, я умываю руки. Пусть теперь Панси получает от тебя вразумительные ответы. Мое дело сделано. - Признание небезразличного отношения к Грейнджер вы от меня не услышите. - Ты недооцениваешь Панси. - Забини потягивается и делает несколько шагов от окна. - Пошли в большой зал, жуть как хочется крепкого чаю. - Иди без меня, позже увидимся. На немой вопрос Блейза развожу руками и быстро добавляю что-то про помощь в кабинете зелий. Сейчас мне хочется побыть наедине со своими мыслями. Придумать как помириться с Грейнджер и поразмышлять о треклятой руне разума. Выбрав для погружения в раздумья Астрономическую башню, направляюсь к лестнице. На седьмом этаже мои мысли резко перескакивают на позаимствованную шкатулку и, по крайней мере, вопрос с примирением находит решение. Быстрым шагом иду вдоль узких коридоров восьмого этажа замка. Сейчас мне срочно нужно попасть в это место. Я три раза прохожу вдоль стены и останавливаюсь, ожидая, когда появится дверь в Выручай-комнату. У меня еще теплится крохотная надежда, что Адское пламя не стерло её бесследно. От нетерпения запускаю пальцы в волосы. Я уже хочу выплюнуть проклятье в адрес комнаты и, развернувшись, уйти, но раздается скрип открывающейся двери за спиной. Комната в этот раз принимает более скромные размеры. Из мебели только деревянные стол и стулья. Нет окон, а свет исходит от расположенных на стенах факелов. Я прохожу внутрь, закрываю за собой дверь. Можно не опасаться, что меня обнаружат, вряд ли кто-то еще нуждается в починке вещей. Устраиваюсь за столом, ставлю шкатулку на плоскую поверхность. Снова кручу её в руках, особое внимание уделяя надписи на серебряной пластине. Когда я пытаюсь вчитаться в предложения, Выручай-комната создает дополнительный источник света. Я могу разобрать только отдельные буквы, но этого недостаточно, чтобы понять смысл. Достав палочку, произношу простое очищающее заклинание, теперь одиночные слова складываются в небольшой текст. Пару раз пробегаю глазами по нему и осознаю, что фраза написана по-французски. «Pour symboliser la force le dragon est là. Pour symboliser la paix la phoenix est là. Pour symboliser l'amour que j'ai pour toi je suis là. Т.М.» * Занятно… Моего французского хватает, чтобы понять смысл послания, но что означают инициалы в конце — загадка. — Раскрой мне свои секреты, — говорю я, касаясь волшебной палочкой поверхности шкатулки. Комнату заполняет яркий свет, и перед моим взором появляются моменты из жизни владельцев. Сначала вырисовывается Грейнджер, любовно рассматривающая узоры на шкатулке. Затем изображение меняется и вот уже маленькая гриффиндорка выкручивает несложные балетные па, пока открытую шкатулку держит на коленях пожилая женщина. Потом, словно ураган, вокруг меня начинают кружиться разные лица. Женские, мужские, детские. И в каждом отражается калейдоскоп эмоций: радость, печаль, гнев, воодушевление. Водоворот лиц замедляется и появляются двое — светловолосые парень и девушка. Лица их скрывает сумрак, одежда, похоже, принадлежит прошлому веку. Каждое их движение наполнено обреченностью и грустью. Юноша протягивает шкатулку, пальцы девушки осторожно открывают крышку и мой слух улавливает знакомые ноты. Появившаяся вспышка ослепляет и, когда я открываю глаза, снова оказываюсь за столом в Выручай-комнате. Требуется несколько минут, чтобы прийти в себя и начать анализировать увиденное. Значит, шкатулка хранит историю не одного поколения, но почему же больше не звучит мелодия? Думаю, Грейнджер не была бы Грейнджер, если бы не пробовала восстановить любимую вещь. Однако, её познаний определенно не хватило. Как эхо в сознании проносятся отрывки музыкальной композиции. Что если заново записать мелодию? По неизвестной причине, от шкатулки исходит странная энергия, слабая, но все же я ощущаю её. Она как бы направляет мои мысли, принося уверенность в правильности действий. Комната на моих глазах выстраивает набольшую арку, в которой располагается пианино. Усаживаясь за инструмент, я навожу чары, чтобы музыка проникла внутрь шкатулки. Начиная играть мелодию, написанную моим предком, я не вольно задумываюсь: почему она столь долго звучит в нашей семье? Почему играется только для особо близких людей? Быть может, первоначально она была создана для кого-то особенного? Может хранит в себе запретную мечту? Пианино под моими пальцами воспроизводит мелодию, аккорды которой, словно лучи света в кромешной тьме, дают ощущение надежды. Мелодия, которая дарует самые теплые воспоминания. А спокойные переливы помогают выразить чувства, которые сложно передать словами. Может Забини все-таки прав, что светлое будущее совсем близко. Все меняется до неузнаваемости, и что раньше казалось безумным, обретает смысл. Будет тяжело принять испытания нового мира, но страха поражения у меня теперь нет. Я покажу, что достоин быть частью этого нового мира. Мира, который она создает. Последние аккорды унисоном повторяются из шкатулки. Фигурки влюбленных снова воссоединяются в танце. *Когда демон внутри тебя готов начать, И кажется, что эту битву тебе никогда не выиграть. Когда тебе необходимо пламя, чтобы замолить свои грехи. Когда внутри не осталось ничего, Все еще есть повод, чтобы бороться. (c) Disturbed — A Reason to Fight **Феликс или полное название Феликс Фелицис — зелье удачи — правильно сваренный напиток приносит выпившему удачу во всех начинаниях. *Перевод фразы означает «Символом власти есть дракон. Для символа мира есть феникс. А мою любовь к тебе символизирует то, что я здесь». Немного перефразированный, для соответствия истории. Оригинал фразы и перевод с французского «Pour symboliser la force le lion est là. Pour symboliser la paix la colombe est là. Pour symboliser l'amour que j'ai pour toi je suis là» — «Символом власти есть лев. Для символа мира есть голубь. А мою любовь к тебе символизирует то, что я здесь».