Не по сценарию

Шевкат растерянно заморгал. Он приоткрыл рот и тут же закрыл его. Его глаза смотрели куда-то мимо меня в неведомые дали. В полном молчании мы провели около минуты, а затем он просто развернулся и, так и не проронив ни слова, побрёл к стоянке. — Погоди, погоди, – снова запричитала я, не в силах отдышаться. Последний марш-бросок за креативным директором совсем выбил меня из сил. – Почему ты не скажешь ей? Почему молчишь? Я еле-еле ковыляла за Шевкатом, без шансов догнать этого умело маскирующегося мастера спорта по спортивной ходьбе, пока он резко не затормозил возле своей машины на почти опустевшей больничной парковке. Я облегченно вздохнула и опёрлась руками о капот госпожи Саманты. — Почему? – упрямо повторила я. — Потому что уже слишком поздно. — А ещё Чаглара учил уму-разуму, – хмыкнула я. – Чем ты отличаешься от того, кого величал «идиотом», «ослом» и «бараном»? — Ты права, ничем. Я всего лишь хотел уберечь его от того жалкого существования, которое веду сам. Я с сожалением покачала головой. — Так вот почему ты ненавидишь влюблённые парочки. Твоя душевная рана не даёт тебе спокойно воспринимать чужое счастье. Шевкат удивленно воззрился на меня и вдруг громко захохотал во всё горло. Он задрал голову кверху, словно какой-нибудь баклан на пристани, и заливисто гоготал, так, что эхо его смеха разносилось по всей парковке и за её пределы. — Я? Я ненавижу влюблённые парочки? – смахивая слёзы, переспрашивал Шевкат и снова заходился новым приступом веселья. С недовольной миной на лице, скрестив руки на груди, я скептически поглядывала на это пернатое чудо природы, ожидая, пока оно отсмеётся. Наконец, наступила тишина и я не преминула воспользоваться случаем пояснить свою мысль. — Что тебя так насмешило? У меня на руках есть несколько фактов, прямо подтверждающих мою догадку. Само заключение нашего договора с Чагларом, противоестественное с точки зрения любого человека, обладающего сердцем, это ведь твоих рук дело. Всё ради рейтингов. Небезызвестная госпожа Демет и господин Альп… Едва они оба были уличены во взаимной симпатии, что естественно не понравилось госпоже Афре, как твоими усилиями их роман прекратился. Всё ради рейтингов. Ещё один случай. Наша костюмерша…. Я сделала над собой усилие и продолжила: — Кайла. Она тоже оказывала знаки внимания Чаглару, но ещё до того, как ты оказался посвящённым в мои чувства, ты отдалил её от него, чтобы она не мешала нашей медийной паре. Всё ради рейтингов, - победоносно закончила я звенящим голосом. Шевкат пожевал невидимую соломинку, с прищуром глядя мне в лицо. — Мадам с детства отличается столь романтичными взглядами на жизнь или мадам перечитала женских романов уже в зрелом возрасте? — Я не читаю подобной литературы! – вспыхнула я. — Очень жаль, говорят, чтение развивает кругозор. Я закрыла глаза, чувствуя, как кровь внутри меня медленно закипает. Он что, издевается?! Сосчитав до пяти, я с трудом разлепила веки. Шевкат все ещё смотрел на меня, зловеще шевеля усами. — Я, конечно, не обязан перед тобой отчитываться, но сделаю уж. В последний раз. Договор был полностью идеей господина Авшара, он видите ли подумал, что вы с Чагларом внешне настолько идеальная пара, что должны будоражить умы общественности не только с экранов телевизоров, но и в жизни, обеспечивая его шоу немалыми рейтингами. Ему нужен был лишь человек, способный правильно подать и оформить всё дело, и он нанял меня. Для пиара сериала и сериальной пары в частности. Зрачки Шевката сузились до микроскопических размеров и зло вонзились в меня. — Потом, если говорить о госпоже Демет и господине Альпе, то я позволю себе поинтересоваться, как давно ты не виделась с якобы лучшей подругой. — Давно не виделись, – проворчала я. — Ясно. Но если всё-таки увидишься, то, возможно, тебе придётся выслушать не один восторженный рассказ про господина Альпа. Я уставилась на креативного директора. — Они что, вместе? Шевкат хмыкнул в усы. — Понятия не имею. В газетах об этом никаких новостей, так что… Он выразительно пожал плечами. Я не могла поверить своим ушам. Демет и Альп… Пока я переваривала поступившую информацию, директор решил закончить с самооправданиями. — Что касается Кайлы, то здесь на ситуацию надо смотреть вообще под другим углом. Она пару раз напортачила на съёмках важных сцен, выдавая актёрам не те костюмы, потом попалась под горячую руку… э-э… режиссёра. Надо было действовать быстро и правильно, у неё же получалось с точностью до наоборот. Поэтому от работы с ведущими персонажами я решил её отстранить. Но это было ради её же блага! Ещё одна ошибка на площадке и её уволили бы к чёртовой бабушке. А сейчас она спокойно работает в сценах, где не нужно быть начеку всё время. Смотреть на это с точки зрения, что я отдалил её от Чаглара потому что она могла представлять для него романтический интерес, просто смешно! Да кто она такая, чтобы я отдалял её? Я почувствовала себя полной дурой. Все отвратительные качества господина Индюка, которые я таковыми считала, в конце концов оказывались самыми положительными качествами, которые я только могла встретить в людях. — Садись в машину и поедем, наконец, я уже домой хочу, вообще-то, – пробурчал Шевкат. Я молча села на пассажирское сидение рядом с водителем. Весь путь до моего дома мы провели в молчании. По дороге Шевкат сделал крюк к офису «Авшар Филм» и упитанный охранник вынес из здания к машине мою многострадальную сумку. — Дойдёшь сама? – спросил Шевкат, тормозя через полчаса у розового дома с палисадником и высокими ступеньками, где я снимала квартиру. Я кивнула и проговорила: — Скажи ей. Всё то же самое, что говорил Чаглару, повтори для неё. — Уже слишком… Слишком поздно, – ответил он. Стоя на тротуаре возле дома, я смотрела, как растворяется в городских сумерках бордовый ретро-мобиль. На душе у меня было ужасно тоскливо. И почему мужчины так уверены, что бывает «слишком поздно», если они не слышат это своими ушами от женщин. Неужели настолько боятся подтверждения, что сами решают, когда поздно, а когда нет. Я обернулась, с грустью подняв глаза на тёмные окна своей квартиры, и тут в свете тусклого фонарика над парадным входом заметила, как от стены дома отделилась тёмная фигура и двинулась в мою сторону. Меня охватила паника. Я инстинктивно попятилась назад, плохо чувствуя асфальт под ногами. Кто это может быть? Фигура приближалась и приближаясь, в полутьме раздавались мягкие шаги незнакомца. Сама не знаю почему, но внутри у меня всё похолодело от страха. То ли напряжённый день давал о себе знать, то ли мои потаённые фобии выплыли наружу, заставляя моё сердце сжиматься. С детства не люблю незнакомцев мужского пола и темноту неосвещенных городских улиц. Я сделала последний, робкий шаг назад, когда из полумрака выплыли знакомые черты лица, глаза, брови, смущенная полуулыбка… Сжимающаяся внутри меня пружина выстрелила, и я опрометью бросилась в объятия Чаглара. Он крепко обхватил меня двумя руками и у меня снова закружилась голова, на этот раз затуманенная приятным хмелем счастья. Страх отступил, и я, не помня себя от радости, водила ладонями по его необъятной спине. — Что ты здесь делаешь? – наконец, решила я разобраться в обстоятельствах, заставивших Чаглара прийти к моему дому. — Я подумал… – запинаясь, прошептал он, – может, поговорим уже? В смысле, поговорим? То есть, станем просто общаться, как два нормальных человека? Без двойного дна, чтения между строк и прочих экивоков? Забытые ощущения. Паника заставила мой мозг лихорадочно работать, а мой язык – молоть всякую чушь. — Я слышала, твоя сестра вернулась в Стамбул, поздравляю, – я, наконец, смогла выпустить его из своих рук и отстраниться, смущенно ковыряя острым носом остромодных туфель асфальт. – То есть, я хотела сказать, ты наверное очень скучал по ней. Хотя я даже не знала, что она куда-то уезжала… Чаглар резко взял меня за плечи и немного сжал, разворачивая лицом к себе. — Дениз! Я знаю, что не заслуживаю прощения. И себя я не прощу никогда. Но один мудрый человек подсказал мне спросить у тебя. Сможешь ли ты меня простить? Я смотрела на него широко распахнутыми глазами, всё ещё не веря в то, что именно меня этим вечером на этой улице ждал этот человек. — Я оказался подлецом, Дениз, – с горькой усмешкой продолжал Чаглар. – О, каким страшным подлецом я оказался. Я наказывал тебя, думая, что имею на это право. Я причинял боль, намеренно заставляя тебя страдать, а сам страдал ещё больше и ненавидел себя за то, что делаю. Его взгляд предательски блеснул и я тоже почувствовала в уголках глаз солёную влагу, мешавшую мне смотреть на Чаглара. Он по-прежнему сжимал мои руки, не давая мне смахнуть эти набежавшие невесть откуда слёзы. — Я разочаровал тебя, знаю. Разбил твоё сердце, обидел, предал… Чего я только не натворил! Но я всё ещё осмеливаюсь заглянуть в твои глаза. Я смотрю в них, Дениз, и не вижу равнодушия, не вижу безразличия. Пока не увижу их, в моей душе будет теплиться надежда. Если ты захочешь… загляни и ты в мои. Прошу тебя. Расстояние между нами постепенно сокращалось, лицо Чаглара медленно и неотвратимо приближалось к моему, а в его глазах я прочла невыразимую душераздирающую боль. — Прочти в них то, что я больше никогда не посмею тебя обидеть, больше никогда не посмею причинить тебе боль. Прочти, как я сожалею о том, что натворил! Как бы я хотел всё исправить, прочти и это. Я увидела, как по его щеке медленно катится одинокая слеза, иногда застревая в густой щетине, но всё равно упрямо продолжая свой путь вниз. Как же мне захотелось дотронуться до этой щеки и смахнуть эту непокорную слезинку. — Знаю, сделанного не исправишь, сказанного – не воротишь, и если ты больше никогда не захочешь меня видеть, я посчитаю это за самое справедливое твоё решение. Но если ты… Голос его дрогнул. Моя рука метнулась к нему и я почувствовала под своей ладонью горячую, влажную кожу его щеки с колючими волосками. Глаза Чаглара закрылись и он робко, осторожно, словно не веря в реальность происходящего, положил свою руку поверх моей. — Если ты захочешь меня выслушать, я спрошу у тебя. Веришь ли ты до сих пор в мою любовь? Позволишь ли начать нам всё с чистого листа?