Быть

— …побудьте со мной, пожалуйста, — шёпот обветренных губ кажется чем-то бесконечно далеким. Сквозная рана забрала слишком много сил, говорить и то толком не выходит. И только один единственный человек отзывается на почти немую просьбу. — Буду. Кажется, с этой фразы началась их история. История кровавых ранений, бинтов возле кровати; поцелуев под Луной и тайных свиданий на вершинах небоскребов или в парке, под цветущей сакурой. Им везде хорошо. «Пока ты рядом, я буду улыбаться каждый день» Переплетение пальцев, неловкие касания и совсем не случайные взгляды. «Быть поводом твоей улыбки… знаешь, звучит не так уж плохо» Хочется улыбнуться, поддразнить, совсем невинно рассмеяться, вспомнив давнюю шутку: — Даже лучше двойного самоубийства, да? И получить в ответ всё тот же бархатистый смех. — Я всё ещё лелею надежду, что ты присоединишься ко мне в один прекрасный день. В конце концов, мне вовек не найти лучшей компании. Он, на самом деле, вполне серьезен. Вот только, ей об этом знать совсем не обязательно. Волосы Хигучи такие приятно-золотистые, что Дазай никогда не устанет их перебирать. Она такая невинная для своего возраста, такая хрупкая и светлая; такую девушку определенно хочется защитить. Или очернить. Одно из двух. Обыкновенный баланс на краю лезвия. Дазай — темный. Тьма притягивает. Он это знает, пожалуй, лучше всех, потому использует беспощадно, с каждым разом убивая всё больше мотыльков. Ведь мотыльки так любят опасности. Хигучи не мотылек. Она не лезет на рожон без необходимости, не посвящает себя высоким целям в виде спасения невинных или помощи слабых. Хигучи из мафии — и этим всё сказано. Она не колеблясь способна пустить пулю в глаз любому, наверное, вне зависимости от статуса. Своевольная пешка, явно забывшая свое место. Впрочем, и вспоминать его ей пока не требуется. Пока позволено. Хигучи любит лежать у него на коленях, слушая такой родной уже голос и внимая его пространным рассказам. Они почти всегда о смерти, но столь светлые, что невольно даже она предстает в ярких красках. Любимая его тема. Её теперь, видимо, тоже. Так легко подхватывать чужое влияние — до безумия неправильно. Маленькая преступница может поступать как хочет только до тех пор, пока её зловещий наставник это позволяет. Не совсем её, если уж предельно честно; но кого это когда-либо волновало? Два преступника — бывший и настоящий — творят свои законы. Правда, настоящий всё чаще прислушивается к бывшему. Совсем скоро не сможет жить самостоятельно. Не надо так. Он ведь может и привыкнуть. Хигучи совсем не против, чтобы он привык. Она такая очаровательная в этой своей беспомощности… и Дазай это знает. Он вообще многое о ней знает. И то, что на завтрак она предпочитает черный, как сама смерть, кофе, и что в Акутагаву была влюблена и до последнего надеялась на взаимность. Глупая маленькая Хигучи. Позволила своему главному противнику выучить себя наизусть, как какое-то детское стихотворение. — Вам черный? Впрочем, он тоже в долгу не остался. В отместку позволил ей узнать свои привычки, планы, но не мысли. Нет, свои мысли Дазай всегда хранит при себе, за самой дальней дверью в сознании. — Двойной. Двойной черный, если угодно. Хотя, кому из них это хоть раз мешало? Быть счастливыми можно и по своим правилам. Главное, чтобы баланс сил устраивал обоих.