***
Пять дней допроса. К счастью, сегодня последний. Мне начинает казаться, что я уже наизусть знаю все бредни Лавгуд, а она сама высасывает жизненные силы похлеще любого дементора. Ещё в первый вечер после допроса я знал, что всё бесполезно. Все эти бывшие гриффиндорцы, когтевранцы, пуффендуйцы — одного поля ягоды. Будут умирать и истекать кровью, мучиться и страдать, но своего «героя», Мальчика-Который-Чёрт-Побери-Выжил, не выдадут. Хуже всего — запах, который поселился в моём кабинете. Что-то цветочное и мятное, чуть яблочное. Ненавижу этот запах. Кажется, что-то подобное я ощутил, когда на шестом курсе впервые приготовил зелье Амортенции. Это была ошибка — не сомневаюсь. Вот только почему чёртов запах преследует меня и здесь. — Завтра утром твоя казнь, — стараюсь сделать голос максимально ледяным. — Ты приговорена к Поцелую Дементора. — Да, я знаю, — отвечает она, поправляя спутанные грязные волосы. Отчего-то становится тошно и противно. В первую очередь, от самого себя. «Что, Малфой, успел гриффиндорского благородства нахвататься от Грейнджер и Уизли?». — Иди вымойся, мерзко глянуть, — с презрением бросаю я, указывая ей на душевую кабину в углу комнаты. Она послушно следует туда, давая мне возможность заполнить необходимые документы. Под приглушённое журчание воды взгляд быстро бежит по строчкам. «Луна Лавгуд… обвиняется в сговоре против Лорда Волдеморта… приговаривается… время и дата казни… 7:00…» Прикусываю перо, стараясь вспомнить, какое завтра число — в бесконечной серости Азкабана это не так просто. Напротив, сквозь стенку душа просвечивается изящный силуэт. Тонкие манящие линии, светлая кожа и длинные волосы, ставшие ещё длиннее под струями воды… Перо ломается у самого основания под натиском пальцев. В раздражении вписываю нужную дату его огрызком. Получается плохо — все цифры словно перебрали огневиски. Но это неважно. И так сойдёт, а в тюрьмах ещё никто не проходил курсы каллиграфии. Она открывает дверцу душа и выходит, укутавшись светлым полотенцем, впуская в кабинет облачко душистого пара. — Спасибо, — улыбается она и останавливается перед небольшим зеркалом, поправляя влажные волосы. Дышать уже действительно нечем. Мята и цветы яблони оглушают настолько, что всерьёз начинает казаться, будто это парализующее заклятие. — Луна, ты, как приговорённая к смерти, имеешь право на последнее желание, — голос звучит слабо и вяло, попытки сконцентрироваться ни к чему не приводят. — Можешь передать письмо родным или попросить о чём-то. Она оборачивается и задумчиво смотрит на меня. Я встаю с места и оборачиваюсь к «окну», которого нет. Всё равно лучше, чем видеть прозрачно-голубые глаза. Последнее желание — это своего рода акт гуманизма авторства Драко Малфоя. Помню, Грейнджер хотела выцарапать мне глаза, но не смогла, а Долгопупс почти час писал письмо бабушке. У каждого — своё желание. Воспоминания вызывают усталость, и хочется хоть немного передохнуть от этого ненормального спектакля и аромата, затягивающегося петлёй на шее. Не получится. Но всё равно прикрываю веки. Как во сне — прикосновение губ. Мягкие и нежные, зовущие и сладкие… Резко раскрываю глаза и… — Лавгуд, ты с ума сошла! — Ты — моё последнее желание, — улыбается Луна какой-то мистической улыбкой, во взгляде — решимость и … нежность? — Не стоит делать того, о чём потом будешь жалеть, — мягко отстраняю её. — Я не буду жалеть, — мурлычет Лавгуд, обнимая меня за шею. — И «потом» уже тоже не будет. Белоснежное полотенце падает на темный каменный пол и, наверное, это становится решающим словом Луны Лавгуд. Кто виноват, что моя Амортенция пахла ей ещё тогда, в такие далёкие школьные времена. Так близко и так далеко то время. Но сейчас — словно стёрты все грани. Ты — рядом, с единым порывистым дыханием, где уже невозможно различить собственное биение сердца. Ты — горячий воск в руках, который плавится и зовёт к самым высоким вершинам наслаждения. В моих руках. Аромат мяты и цветов яблони оказался сильнее многолетней выдержки и ледяной брони. Ты снова оказалась сильнее меня. Почему так поздно, Луна?.. Почему?.. Впереди — темнота и неизвестность. Но разве это важно? Сейчас — только ты и бесконечность безумия рядом с тобой…***
Кап-кап, кап-кап… Я выхожу из кабинета, оставляя дверь приоткрытой. Она прекрасна во сне, но сейчас смотреть на неё — мучение. Мы не можем изменить то, что необходимо совершить, то, что приказано судьбой в обличии Тёмного Лорда. В камере напротив — какой-то немытый вонючий ублюдок с отвратительным безумием в глазах. Надпись «Джон Стэнли, маньяк-убийца». Да уж, достойный кандидат живёт со мной по соседству. Впрочем, сейчас это существо мирно грызёт решетки камеры и пускает слюни. Отворачиваюсь, стараясь сдержать рвотные позывы. Смотрю на часы. «6:50». Пора. Возвращаюсь в кабинет, а она, наверное, даже во сне что-то чувствует, так как открывает прозрачно-голубые глаза. Безмолвный вопрос — мой безмолвный ответ. Только кивок — но это уже приговор. Взгляд привычно скользит по сиреневому пузырьку с зельем. И это — не Амортенция.***
Тёмная смерть в серых лохмотьях всё ближе и ближе. Ветер на башне Азкабана становится сильнее, и я отступаю, назад, в безопасное место. Творец смерти — непростая работа. Даже здесь слышно зловонное дыхание дементора, левая рука инстинктивно проверяет браслет-защиту. На месте. Силуэт в рваном саване лишь на мгновение закрывает её распахнутые от ужаса глаза, а потом впивается в её губы. Хочется убежать, исчезнуть, хотя бы отвернуться. Но я, словно загипнотизированный, смотрю на падающее бездыханное тело. Грязные светлые волосы, остекленевшие прозрачно-голубые глаза. Дементор поднимается ввысь, победно кружа над башней. Теперь — моя часть дела. Осторожно, преодолевая внутренний страх и отвращение, приподнимаю тело и сбрасываю его вниз. Удар о волны лишь на мгновение заглушает их привычный монотонный шум. Северное море приняло ещё одну свою жертву. Луна Лавгуд была последней из «героев». Кап-кап, кап-кап… Я практически бегу, спеша по темным коридорам. Вот кабинет и пустая камера напротив, вот пара безумцев с выпученными глазами, вот задумчивая старуха, которая когда-то успешно торговала ядом. Самая дальняя камера теперь пуста. Кап-кап, кап-кап… Ничто не нарушает тюремного безмолвия, кроме нескольких падающих с потолка капель да шороха крыс в углах камер. Нет даже дементоров — они кружат над башней, празднуя свой очередной триумф. Я сбрасываю защитный браслет. Говорят, если на человека накинутся несколько дементоров, от него не останется даже тела. Мантия с плеч падает на пол рядом с металлическим ободком, который несколько лет защищал меня от тюремных стражей. Я выполнил всю свою работу. А значит — это конец. Несколько взмахов палочкой у стены — и открывается едва различимый в темноте подземный ход. Быстрый шаг — и снова несколько секретных заклинаний. Дверь за моей спиной исчезает. Об этом проходе знают лишь «особо опасные». Я бегу изо всех сил, несмотря на то, что опасности больше нет, а впереди — пусть и неизвестность, но не тьма. Мне просто хочется скорее освободиться от оков ненавистного Азкабана. Где-то надо мной бушует Северное море, справа и слева — выходы из подземного хода в различные части магического мира. Но мой путь — вперёд. И вот — слабый лучик света от единственной свечи, стоящей на столике посреди небольшой комнатушки. Усталые, но приветливые лица, дружеские похлопывания по плечу. Вот они — вечно взъерошенный Уизли со всей семейкой, серьёзная Грейнджер с виноватым взглядом («Зря ты пыталась мне глаза выцарапать»), Долгопупс с бабушкой и ещё куча народу. Не инферналы, не ожившие мертвецы, а лишь участники моего тщательно разыгранного спектакля с применением Оборотного зелья. И чёрт с ним, с тем маньяком Джоном Стэнли, которым уже вовсю пируют рыбы на дне Северного моря. А вот и сама Лавгуд, потрясённая и счастливая — вряд ли она хотела бы знать, что за «милый» человек исполнил её роль на башне с дементором. И не узнает. А я с удовольствием вдыхаю такой нежный и загадочный аромат мяты и цветущих яблонь в её волосах. Из всех них только один человек спокоен и ничуть не удивлён. «Здорово, Поттер! Тебя никто из них не сдал, представляешь!». А значит, существуют всё-таки и настоящая дружба, и любовь. После победы Тёмной Стороны я стал смотрителем, стражем Азкабана. Я сам выбрал эту должность. Кто-то скажет — мелкая сошка, но это не так. Я научился быть художником растерзанной человеческой души, творцом смерти тех, кто ещё недавно вместе со мной ходил на занятия в Хогвартсе. Я горжусь тем, что имею самое непосредственное отношение к «казни» героев, теперь — моих друзей. Уверен — будущее покажет, что битва ещё не закончилась, а её исход был в моих руках. Впереди — немало потерь и преград, которые предстоит преодолеть. Но мы, словно крысы в подземелье, будем ждать своего часа… Крысы никогда не проигрывают.