Средство от бессонницы

Они, воспетые в легендах, они, любимые своим народом и своим царем, они, храбрые и самоотверженные, должны были рассеять тьму. Именно Валькирии — сильнейшие воительницы Асгарда, стали его надеждой. С их приходом сюда — в это мрачное место, разоренное неконтролируемой силой богини смерти, стало светлее. Словно сами Валькирии источали свет, казалось, что они принесли в этот разрушенный мир жизнь. Сильнейшие девы Асгарда были прозваны лучом надежды, спасением миров от ненасытной Хеллы. Белоснежные крылья пегасов медленно опускались вниз и так же медленно поднимались вверх, удерживая себя и своих всадниц в воздухе. С неба обрушился дождь из мечей, кинжалов и копий, а после и безжизненных тел Валькирий, пронзенных клинками Хеллы. Богиня смерти злобно хохотала, продолжая метать в дев мечи, пронизывать их тела остриями темных каменных образований, которые вырывались из пропитанной кровью земли. Одинсдоттир была полностью уверена в своей победе над могущественными богинями-воительницами, с которыми в своей молодости сражалась рука об руку и с которыми завоевывала другие миры. И теперь, несмотря на некогда единство, девы отважно сражались против изгнанной за предательство царя Хеллы, против самой смерти… Дочь Одина с легкостью покончила со своими противницами и, со злобной улыбкой ступая по безжизненным телам, пачкая сапоги и свой изумрудный плащ в крови, стремилась расправиться с оставшимися Валькириями. Несмотря на неминуемую гибель, асгардианки до последнего держали свои мечи против Хеллы, до последнего стояли на ногах и целились прямо в сердце противницы. От падающих друг за другом с неба пегасов и их всадниц, мелькающего в воздухе оружия уже рябит в глазах. Все тело бьет крупная дрожь, на глазах выступают слезы, а на лбу холодный пот от охватившего девушек ужаса, от одного вида Хеллы, ее довольной улыбки, но Валькирии, защитницы трона, защитницы невинных, защитницы Асгарда, не отступают и сражаются самоотверженно и храбро. Ей удалось подобраться ближе всех, именно ей выпала возможность пронзить сердце наконец отвлекшейся Богини смерти, но она упустила ее. Она совершила ошибку, завопив громко и злобно, что это месть за Асгард, за всех погибших от рук Хеллы. Одинсдоттир, заметившая несущуюся к ней Валькирию, довольно улыбнулась и замахнулась своим мечом, собираясь пронзить тело слишком самоуверенной воительницы, как ее заслонила собой другая. Брунгильда видела искаженное от боли и страха лицо своей возлюбленной сестры, пожертвовавшей собой ради нее, она слышала ее истошный крик, слышала, что ее последними словами была просьба жить и отомстить за всех падших сегодня богинь. Последним, что девушка услышала, прежде чем упасть с обрыва, был злобный смех Хеллы и хруст костей тел, по которым она ступала, чувствуя удовлетворение от, пусть и недолгого, но все же побоища.

***

Брунгильда проснулась от собственного крика. Еще некоторое время она сидела в постели и осматривалась, убеждаясь в том, что она не падает в бездну, а находится в своей каюте. Да-да, в благодарность за помощь, Тор выделил Забияке собственные апартаменты, за что она была благодарна: для нее было бы огромным позором, если бы кто-то из асгардцев, а уж тем более — царевичей, увидел, как она дрожит от страха и плачет. Сколько бы Сталкер 142 не пыталась забыть тот проклятый день, тот бой, забравший у нее сестер, ничего не получалось: стоило девушке только сомкнуть глаза, как в голове сразу всплывали воспоминания. Если бы она тогда успела нанести Хелле удар… Брунгильда тряхнула головой: нечего теперь думать о том, как бы все сложилось, не соверши она тогда такую глупую ошибку. Все уже произошло, посему просто стоит принять смерти близких и жить дальше с пожирающим изнутри чувством вины и не дающими спать воспоминаниями. Девушка слезла с постели и, переступая через разбросанные на полу вещи и бутылки, направилась к выходу из своей каюты. Она покинула свою комнату и выглянула в коридор: было тихо и безлюдно, следовательно, время было раннее, и все еще спали. Что ж, это ей на руку: никто не увидит ее красных и блестящих от слез глаз и не станет расспрашивать о причинах такой печали. Брунгильда прошла по длинному коридору, направляясь в сторону душа. Зайдя в ванную комнату, она взглянула на себя в зеркало и фыркнула: ей было противно видеть себя, могущественную воительницу, такой жалкой. Открыв кран, девушка некоторое время подержала все еще трясущиеся после сна руки под теплой водой, после чего умыла лицо. Совершенно случайно взгляд Валькирии упал на зеркало, в котором она увидела стоящий за ней темный высокий силуэт. Резко развернувшись, Забияка вынула из закрепленных на бедре ножен кинжал и метнула его в стоящего за ней, однако клинок впился в стену, ибо в помещении никого кроме девушки не оказалось. Брунгильда опешила: только что она отчетливо видела в зеркале Локи, стоящего у нее за спиной, а сейчас там никого нет. Неужто это проделки колдуна? Быть может, он решил так подшутить над ней? Если догадки Сталкера 142 подтвердятся, то она мало того, что заставит Бога озорства постыдиться того, что он пробрался к ней в душ, так еще и пришибет за то, что он к ней подкрался. На всякий случай девушка проверила всю ванную комнату на наличие в ней Локи, но так его и не нашла. Что ж, ему повезло, что он успел вовремя удрать, и попадется на глаза Брунгильде только завтра, когда она уже немного отойдет от его выходки, и ее пыл остынет. Может, ей даже не захочется его убивать.

***

Весь последующий день Валькирия то и дело, что зевала, ибо после произошедшего в душе она так и не смогла уснуть, и шаталась по кораблю, не зная, чем себя занять: сил заняться нужным делом у нее не было из-за недосыпа, да и уснуть все никак не получалось: уж очень сильным было желание встретить куда-то пропавшего Локи, дабы увидеть его хитрую физиономию и понять, действительно ли он прокрался ночью в ванную, или же Брунгильде померещилось. Только вот парень как назло весь день не попадался ей. Сама же воительница идти в каюту к колдуну не собиралась. Еще чего! А если ей все-таки померещилось, а она заявится к нему в апартаменты? Он же потом не угомонится и будет подшучивать над ней, а прибить его будет сложно: он, гад, проворный. — Нужно больше спать, — присев рядом с засыпающей в кресле Брунгильдой, усмехнулся Тор. Она сонно покачала головой и что-то пробубнила себе под нос, потянувшись за стоящей на столе справа от Бога грома бутылкой алкоголя. Одинсон решил подсобить непривычно вялой подруге, посему подхватил стоящую ближе к нему бутылку и передал ее Валькирии, сочувственно улыбнувшись: она, так сказать, одним глазом уже спала. — Что-то сегодня не видно неугомонной сальной башки, — недовольно проговорила она, залпом опустошив бутылку. Тор в очередной раз удивился, как Брунгильде, казалось бы, маленькой и хрупкой девушке, удается так много пить и еще оставаться в сознании, но его больше привлекло ее изречение. Локи сегодня и правда ни разу не выходил из своей каюты. — Верно готовит план по завоеванию трона, — Тор хохотнул, и Валькирия скептически выгнула бровь и взглянула на царя, как на ненормального, не понимая, как он может со смехом говорить о собственном свержении. — Или миров, — задумчиво протянул Бог грома, прикидывая, что выберет Локи: трон или, например, Мидгард? — Оу, — протянула девушка, покачав головой. Уж не думала она, что все так запущено. — А ты его навестить в таком случае не хочешь? А то, глядишь, взорвет нас завтра. — с некоторой надеждой в голосе поинтересовалась она, взглянув на обиженно нахмурившегося Тора. — Я с ним не разговариваю, — пробормотал он, скрестив руки на груди. — С чего вдруг? — Он назвал меня «недалеким», — сквозь зубы ответил сын Одина, и Брунгильда хмыкнула, согласившись с причиной бойкота. — А я ведь ему близкий, а не «недалекий» человек! Брат, называется! — возмущался Бог грома, и Валькирия, поняв, что царь неправильно понял значение слова, обреченно вздохнула. И куда их приведет этот «недалекий» правитель? — Не переживайте, Ваше Высочество, — усмехнулась Валькирия, похлопав Тора по плечу. Она поднялась с кресла и взглянула на асгардского царя, с сожалением понимая, что природа не обделила парня ни силой, ни красотой, но вот мозгами точно. — Думаю, «Лакей» имел в виду не ваше родство, — хмыкнула она, медленно отступая назад, к коридору, дабы направиться в свои покои. Недовольное выражение лица Тора сменилось на задумчивое, ведь теперь ему предстояло догадаться, что же подразумевал «Лакей!. Стоп. А кто такой «Лакей»?

***

Брунгильда вновь проснулась от собственного крика. Она вскочила в постели и принялась трясущимися руками вытирать с щек слезы, параллельно пытаясь отдышаться. Все ее тело дрожало, сердце бешено колотилось в груди, а в горле встал ком, мешая дышать. Снова и снова она падает в бездну под смех Хеллы и предсмертный крик своей возлюбленной сестры, пожертвовавшей своей жизнью ради нее. Валькирия потянулась к бутылке крепкого алкоголя, стоящей на прикроватной тумбочке, и залпом опустошила ее. Неожиданно девушку охватила такая злость и отчаяние, что она метнула в стену пустую бутыль, и та вдребезги разлетелась в стороны осколками. Брунгильда уже злилась даже на алкоголь, что перестал помогать ей прятаться от воспоминаний и угрызений совести. Она не могла перестать винить себя: Один выбрал именно ее в качестве предводительницы Валькирий, а она загубила всю свою армию, всех своих сестер. Она ни разу не назвала никого из воительниц «подругой»: они с самого детства воспитывались и тренировались вместе, словно сестры, и, несмотря на отсутствие кровного родства, были очень близки. Валькирии были не войском, они были семьей. Наверное, именно поэтому Забияка понимала, почему Тор прощал Локи абсолютно все его выходки. Бог грома был очень привязан к приемному брату, которого считал даже более, чем родным. Да и после пережитого они были единственными, кто остался друг у друга, в отличие от нее. Хотелось бы Брунгильде вновь ощутить эту семейную атмосферу, не быть единственной в своем роде, даже если ее сестрой будет такая же неугомонная и проблемная Валькирия, как Локи. К слову, о самом Боге озорства. Сталкер 142, наконец, успокоившись после разноса своей комнаты, решила проверить, будет ли сегодня Локи следить за ней. Она глубоко вдохнула и шумно выдохнула, поправила волосы и вышла из каюты, направившись в ванную. Девушка повторила вчерашнюю процедуру: она умылась и искоса взглянула на зеркало, заметив за собой тот самый темный силуэт. На этот раз девушка решила не кидаться на Локи с кинжалом, а понаблюдать за его действиями: парень молча стоял за ее спиной и смотрел на ее отражение в зеркале. Сначала он пробежался по ней взглядом, а после остановил свой взор на ее смуглом круглом лице. Валькирию заворожило то, что трикстер смотрел ее отражению прямо в глаза, смотрел сочувственно, с какой-то печалью и даже, казалось, желанием помочь. Брунгильда не сводила с него взгляд до тех пор, пока не моргнула, и Локи не исчез. Девушка вздрогнула и резко развернулась, глядя на то место, где колдун только что стоял — создавалось впечатление, словно его здесь и не было. — Пора завязывать с алкоголем, — невесело усмехнулась Забияка, быстро покинув ванную комнату и направившись к себе в каюту, дабы лечь спать. Может, все эти галлюцинации от недосыпа. Но что-то внутри подсказывало девушке, что Локи ей не мерещится.

***

— Что за вид? — расплывшись в своей лукавой улыбке, поинтересовался у Валькирии Локи. Она одарила его убийственным взглядом и молча прошла мимо, надеясь на то, что Бог озорства поймет, что ее следует оставить в покое. Но парень увязался за ней и принялся докучать расспросами и шутками. Видимо, совсем страх потерял. — В мешки под твоими глазами можно спрятать громилу-Халка, — покачал головой Лафейсон, никак не унимаясь и продолжая шагать за игнорирующей его Брунгильдой. Он метался из стороны в сторону и старался всячески привлечь ее внимание, но девушка никак не реагировала: она была уверена, что Локи действительно приходит к ней каждую ночь, а потом делает вид, что ничего не происходит. — Ну же, можешь попросить помощи у принца Асгарда, он очень великодушен! — продолжал лукаво улыбаться и расхваливать себя Локи. После услышанного у Брунгильды проскользнула мысль, что Лафейсон специально не дает ей спокойно спать, чтобы она пришла к нему с просьбами о помощи, чтобы она унижалась перед ним, и он самоутверждался за счет ее трагедии. Резко Валькирия оттолкнула от себя парня и прижала его к стене, приставив к его горлу клинок кинжала. Локи, явно ожидавший, что терпение Брунгильды скоро иссякнет, и она решит его прирезать, довольно улыбнулся, добившийся долгожданного внимания. — Еще раз залезешь в мою голову, лишишься своей! — пригрозила воительница, решив не церемониться и сразу дать Богу озорства понять, что ему пора прекращать издеваться над ней. Мучить ее с помощью ее трагедии было низко и подло даже для Локи, посему он не понял, что она имела в виду. Сначала парень подумал, что она подразумевала то, как он проник в ее воспоминания в башне Грандмастера, но после того случая она не кидалась на него с такой злостью и ненавистью. Валькирия надавила кликом на шею трикстера сильнее, и он вытянулся, почувствовав холодок блестящего тонкого лезвия. Он по-прежнему не понимал, что натворил, раз воительница так разозлилась. Решив, что сейчас с ней бесполезно говорить, он поднял вверх руки, сдаваясь, и она, толкнув его, убрала кинжал. Бросив на до сих пор непонимающего своей вины Локи злобный взгляд, Брунгильда развернулась и ушла, провожаемая опечаленным взором зеленых глаз.

***

Когда следующей ночью Валькирии вновь приснился тот самый проклятый день, и она, разгневанная и ненавидящая Локи за его издевательства над ней, собралась выйти из своей каюты и направиться в ванную, чтобы более доходчиво объяснить Богу озорства, что ее нужно оставить в покое, она наткнулась у дверей своей каюты на горшок с высокими цветущими розами. Сначала Сталкер 142 опешила и даже насторожилась, ибо кому могло взбрести в голову оставить у ее апартаментов цветы, но растаяла, когда до нее донесся аромат роз. Брунгильда наклонилась ближе к растению, вдыхая его сладкий запах и проведя ладонью по большому, казалось, бархатному зеленого цвета бутону. Впервые в своей жизни Валькирия видела розы цвета изумруда, чьи мягкие и нежные лепестки словно были посыпаны блестками. При свете ламп они озорно поблескивали, и девушка непроизвольно вспомнила глаза надоедливого Бога озорства, то и дело крутящегося около нее целыми днями. Неужто он решил попросить прощения за свои шуточки, подарив эти цветы? Брунгильда ненароком вспомнила лицо Локи, когда она кинулась на него вчера в коридоре: казалось, что парень искренне не понимал, чем он провинился. Может, его ночные визиты не служили для каких-то темных целей? Ведь если вспомнить, то тогда в ванной Локи смотрел ей в глаза со всем сочувствием, на которое был способен. Может ли быть такое, что этот самовлюбленный и нахальный Бог хотел поддержать Брунгильду? Она улыбнулась, глядя на цветы. Зря она накинулась на «Лакея», ведь парень, судя по его спокойному поведению в последнее время, и правда решил исправиться и начать творить добро. Даже пытается ухаживать за Брунгильдой, насколько хватает опыта и мозгов. Вроде бы хитрый и умный, но ведет себя, как маленький ребенок: крутится под ногами, всячески стараясь привлечь внимание, даже если приходится влезть в потасовку, а потом оставляет под дверью потрясающей красоты розы. Валькирия опустилась на корточки и взяла в руки довольно тяжелый и крупный горшок, после чего поднялась и направилась со цветком к себе в каюту, захлопнув дверь ногой. Она поставила растение между стеклянной стеной, открывающей вид на космические пространства, и своей кроватью, на которую тут же плюхнулась. Ее губы по-прежнему были растянуты в несвойственной ей мягкой улыбке, которая не исчезла с лица обычно насмешливо усмехающейся недотроги-Валькирии, что за какие-либо попытки флиртовать могла отрезать подбивающему к ней клинья парню язык, даже когда она быстро провалилась в сон. Она сразу бы пришибла флиртующего с ней парня, но только не Локи: пусть он и был слишком самовлюбленным, но других любить мог даже больше себя.

***

Бог озорства, наблюдающей за Брунгильдой из темноты коридора, улыбнулся: ей определенно понравился его пропитанной магией подарок. Теперь парень надеялся, что хоть немного, но ее сердце начнет таять, и она перестанет смотреть на него таким взглядом, словно пытаясь прожечь в нем дыру. Но, если быть честным, гораздо больше он надеялся, что эти необычные зачарованные розы помогут девушке наконец избавиться от кошмаров и начать высыпаться. Они, конечно, не его объятия, но пока до них не дошло очень даже хорошее средство против бессонницы.

***

— Ого, уже не спишь на ходу! — довольно протянул Тор, расплывшись при виде Брунгильды в доброй улыбке. Ее губы были растянуты в привычной усмешке, а глаза, под которыми уже не было прежних мешков и синяков от недосыпа, наконец, здорово блестели. Она, немного пошатываясь после очередной выпитой бутылки, шагала в сторону беседующих о чем-то царевичей. — Мне подогнали хорошее средство от бессонницы, — усмехнулась она, остановившись рядом с братьями. Она взглянула на Локи и улыбнулась, и парень закашлялся и напряженно повел плечами, отведя взгляд в сторону, что не осталось незамеченным Тором. — Брат, плечи свело? — взволнованно поинтерсовался он, на что Локи отрицательно покачал головой. Такой ответ Бога грома не устроил. — Давай помассирую, — предложил он, протянув руки к вмиг отпрянувшему подальше брату. — Изволь отказаться, — Лафейсон невесело улыбнулся, продолжая убегать от ходящего за ним сына Одина, что так сильно хотел помочь брату. — Тор, в самом деле, — он неуверенно хохотнул, выставив руки вперед, останавливая Могучего мстителя, дабы тот не сломал ему плечи своим массажем. Уж одного раза из далекого детства ему хватило, и он навсегда запомнил, что ни за что нельзя соглашаться на массаж от Тора. Спас трикстера разбушевавшийся Халк, которому вдруг стало очень одиноко у себя в каюте. Бедный громила заскучал в четырех стенах и захотел поиграть в мяч, но поскольку он был один, то пришлось кидать его в стену, но кто же знал, что игрушка отрекошетит ему в голову! Вот Халк и разозлился, сначала разворотив свою комнату, а потом выйдя в коридор, дабы бедного малыша пожалели. Ну или хотя бы дали сломать что-нибудь еще. — Убаюкаю громилу и вернусь! — сообщил Локи Тор, ткнув Лафейсона пальцем в плечо. Ну нельзя же запускать здоровье! А массаж, за который Одинсон очень себя расхваливал, был бы отличным способом размять Локи плечи. — Я успею добраться до космолета Грандмастера и улететь отсюда? — задумался колдун, прикидывая в голове, сколько времени займет усмирение Халка и побег Локи. Ну, чисто теоретически, он успеет убежать подальше от брата и спрятаться. Проблема заключалась в том, что Локи не знал, сколько времени боги могут без еды и воды отсиживаться где-нибудь. — Можешь спрятаться у мамочки-Брунгильды под юбкой, — усмехнулась Валькирия. — Боюсь, ты отрежешь мне голову, — лукаво улыбнулся «Лакей», и на его изречение девушка наигранно разочарованно цыкнула, мол, он раскусил ее коварный план, а после рассмеялась, согласно покачав головой. За подобную выходку она его и правда бы убила. — Откуда цветок достал? — поинтересовалась асгардианка, вместе с Локи наблюдая, как Тор, пытающийся угомонить Халка, летает по салону космического корабля из стороны в сторону. Когда брат впечатался со всем дури в стену, Локи даже сочувственно поморщился. — Не забывай, что я обучен магии, — хмыкнул он, довольно взглянув на, на удивление, по-доброму улыбающуюся брюнетку. — Жду благодарности, — пролепетал сын Лафея, наклонившись к девушке и указав на свою щеку. — Хочешь, чтобы я сломала тебе челюсть? — Валькирия скептически выгнула бровь и скрестила руки на груди. — Странная награда, — хмыкнула она, и Локи, явно раздосадованный, что такой желанный подарок он не получит, выпрямился и гордо поднял голову, сделав максимально оскорбленный вид. Брунгильда рассмеялась, когда Локи обиженно отвернулся от нее, и, схватив его за ткань костюма на груди, потянула на себя. Сам же Бог озорства, определенно не ожидавший такого поворота событий, даже не успел что-либо сказать, как Валькирия мимолетно коснулась его губ своими и сразу отстранилась. Не сводя с изумленного Локи взгляда, она спиной зашагала вдаль по коридору, улыбаясь и маня парня за собой. — Идем, будем спасать тебя от массажа Тора, — позвала его воительница, и Лафейсон, наконец придя в себя, довольно улыбнулся, последовав за озорно усмехающейся асгардианкой. Наконец он смог сделать то, что хотел еще с тех пор, как проник в голову Брунгильды — защитил ее от воспоминаний. От боли. Того глядишь, за это последует награда, согревающая израненную душу…