Блик

Свет едва уловимым проворным зайцем пробрался сквозь занавески тёмной комнаты. Казалось, что здесь его не было целую вечность, но даже такой малой части были совершенно не рады. Спальня на мгновение преобразилась, время затаило дыхание, создавалось впечатление, что даже секундная стрелка застыла на обрамлённых позолотой часах, однако магия света исчезла, не успев вспыхнуть достаточно ярко, чтобы одержать победу. Анна открыла глаза, поморщившись и недовольно махнув рукой над глазами - невинный жест, которым обычно люди отгоняют назойливую муху, сейчас смотрелся весьма забавно. Через секунду раздражитель скрылся в неизвестном направлении, но сон уже был безвозвратно разбит на миллионы осколков, которые едва ли могли вновь сложиться в единое целое. Инстинктивно она пощупала опустевшее и уже остывшее место рядом с собой. Подозрительно прищурившись, блондинка покосилась на часы, которые показывали полдень. "Черт", - выругалась девушка, за секунду сев на кровати, будто она служила в армии и именно сейчас объявили тревогу. Обычно Анна просыпалась не позже девяти утра, даже если у неё, как сегодня, был выходной. Однако усталость всё же взяла своё, и организму потребовалось гораздо больше времени на отдых. Естественно, Эн уже не спал и, видимо, занимался куда более важными вещами, наверняка, даже не позавтракав, дожидаясь свою никудышную соню-жену. - Дорогой! - крикнула блондинка, накинув шелковый, едва уловимый на теле халат, и, поднявшись на ноги, прислушалась к тишине. Она выучила его наизусть: Эндрю просыпался, шёл в ванную, затем выпивал чашку кофе, который был заранее сварен самой Анной (быть может, именно его аромат являлся своеобразным будильником для мужчины). Потом они шли на работу, вернее, каждый на свою. В выходные сценарий отличался от будничных дней лишь тем, что после завтрака Эн следовал в кабинет, где узнавал подробнее о всех новостях, произошедших за неделю. И никогда её муж не игнорировал призывов, если только действительно их не слышал за излишне громкой телевизионной болтовнёй или любимой песней. Но в доме, как назло, зависло грузное облако тишины, вызывая неприятное, сосущее под ложечкой чувство. Девушка на цыпочках прошла к двери и, слегка поколебавшись, распахнула её. В лицо тут же ударил яркий свет, тот самый редкий гость спальни, но заядлый посетитель всего дома. Супруги, перебираясь загород, променяли квартирную коробку на простор в стиле модерн и панорамные окна - едва ли кто-то счёл бы их выбор глупым или неправильным. - Эндрю! - голос вновь неуверенно дрогнул, такой одинокий в этом спокойствии, нарушающий незримый баланс. - Да, малыш, я тут, - послышался долгожданный ответ из гостиной, вызывая на лице блондинки облегченную улыбку. - Прости, зачитался немного. Анна за несколько секунд преодолела расстояние до мужа, действительно застав его в кресле с газетой в руках, читающего какую-то статью. - Ничего... Я просто немного испугалась, что ты куда-то ушёл и даже не сказал мне, - вздохнула она, плюхнувшись на колени мужчины, обвив крепкую шею тонкими руками. Они были в браке пять лет, но за это время не растеряли любовь друг к другу ни на йоту: она не могла им надышаться, даря по крупицам всю себя, а он никогда не брал лишнего, оберегая каждый её вздох. - Представляешь, прочитал тут статью о возмездии. Будто, если ты когда-то очень чего-то пожелал, оно тебя обязательно настигнет, - хмыкнул Эндрю, сворачивая довольно качественную для газеты бумагу, больше напоминающую журнальную. - Хорошо бы, - короткая, едва уловимая улыбка коснулась губ девушки. - В детстве, когда у меня обнаружили аллергию на шоколад, я не понимала, насколько это серьёзно, и ненавидела родителей за запреты его есть. Тогда моей мечтой было найти целую коробку запретного сладкого плода. Вот, до сих пор жду. Супруги одновременно рассмеялись, а затем Анна, выскользнув из объятий мужа, направилась в кухню, чтобы, наконец-то, сварить ему столь долгожданный кофе, который явно ожидался им не первый час. *** Время неумолимо близилось к вечеру. Выходной прошёл слишком быстро... Нет, даже катастрофически быстро, не позволив обитателям этого дома попросту выйти куда-то развеяться. Расправившись с домашними делами, девушка стояла у окна, в котором случайный прохожий мог бы рассмотреть её в полный рост, но едва ли здесь, посреди практически полноценного леса, появится кто-то, особенно в это время. Небо переливалось пурпурно-бардовыми оттенками, навевая страх и восхищение одновременно - это уставшее солнце уходило за горизонт, уступая права своей белоснежной подруге - луне, которая уже совсем скоро окрасит местность в более холодные тона. Анна настолько засмотрелась, что в какую-то секунду заметила неестественное движение своего едва уловимого отражения в окне и, чертыхнувшись, отшатнулась от него на несколько шагов, на сей раз уже намеренно впившись в стекло взглядом. Однако ничего подобного больше не происходило: списав всё на очевидное "показалось", она ещё раз осмотрела кухню, убедившись, что все необходимое убрано и лежит на своих местах, после чего вышла. - Я в душ, - заглянув в кабинет к мужу, оповестила его блондинка, отметив для себя, что он тоже любуется небом за окном. Получив в ответ короткий кивок, девушка улыбнулась и направилась по заданному "маршруту", а вскоре закрыла за собой дверь и включила воду, быстро наполнившую просторную ванную. *** Сон. Странный сон, которого девушка совершенно не помнила, однако именно он заставил её проснуться и понять, что вода совсем остыла. В мыслях крутились вопросы, объединяющиеся в один: "Какого черта Эндрю не разбудил меня?". Не замечая ничего вокруг, Анна шла к двери, кое-как обвив вокруг тела махровое полотенце. Приторный, неизвестно откуда возникший вкус во рту указывал на нечто неладное. Дверь. Коридор. Он. Взгляд девушки остановился на тонкой дорожке крови, ведущей к телу. К телу её мужа. Внутри все сжалось, рухнуло - совершенная тишина, которая застывает на секунду перед бурей... А затем она кричала так громко, что, вероятнее всего, будь стекла в доме слегка тоньше, то незамедлительно рассыпались бы в мелкую крошку, больше напоминающую песок. Но сама Анна не слышала своего крика, не чувствовала горячих слез и тёплой крови на руках, которые отчаянно трясли израненное тело мужчины. Ей пришлось заставить себя вызвать полицию... Цепляться за одежду Эндрю, когда её оттаскивали от него, а затем пойти в ванную, ощущая, как боль покидает её тело (скорее всего доктора успели что-то вколоть) и застыть на пороге, заметив у раковины что-то странное. Девушка подошла к неизвестному предмету, точнее уже было понятно - это коробка. Трясущимися руками, окрашенными в цвет недавнего заката, она подняла крышку: внутри были сладости и маленькая записка, гласившая короткое: "Даже за детские мечты надо платить". Перед тем, как потерять сознание, она успела посмотреть на своё отражение: излишне бледное лицо с кривой, кровожадной ухмылкой, кровью на искусанных губах и чёрными глазами, в которых обитала сама тьма. Оно начало приближаться к ней все быстрее, смеясь отчётливее и громче, пока не захлестнуло волной оставшийся разум. Её муж, который для неё был равноценен жизни, мертв. Мертв из-за её желаний, лишних слов, которые, в принципе, были всего лишь детской мечтой, уже ничего не значившей для нее теперь... Тем более теперь... Он умер практически от её собственных рук, которые ещё с утра лениво отгоняли солнечные лучи в комнате, спрятанной за плотными занавесками чёрного цвета. *** Свет едва уловимым проворным зайцем пробрался сквозь жалюзи палаты психиатрической лечебницы. Здесь всегда было мрачно, холодно и одиноко. Одиночество... Оно раз за разом загоняло в угол, сдирало кожу живьём, заставляло захлёбываться воспоминаниями. Анна осталась заточена тут навсегда, потеряв и мужа, и рассудок. Хотя... Это они, эти люди в тошнотно-белоснежных халатах, убеждали всех вокруг, что их предположения - чистая правда. Это ломало её. Врач с седой проседью в тёмных волосах, к которому раз в три дня приводили пациентку санитары, буквально клещами вытягивал из неё каждое слово, окуная в тот злополучный день с головой. Все они думали, что именно она, любящая жена, убила своего мужа. Все улики были против неё... Но Анна знала, что это было то существо, которое существовало лишь в отражении зеркала и пришло исполнить глупое детское желание, выставив за него счёт, требующий оплаты и по сей день.