Кепка, ставшая не просто вещью

Ох, до сих пор помнишь тот ебаный момент, когда подстрелили Ника. А ведь ты тогда должна была пробираться вперёд, сквозь этих людей, ставших не более чем разлагающимися, несущими опасность, трупами. Однако… Всё, что в тот момент могла сделать девочка, испугавшаяся за друга, так это с ужасом смотреть на него, ожидая худшего. Смотреть на парнишку, попавшего под пулю, предназначавшуюся ходячим, парнишку, истекающего кровью. Твой взгляд завис на нём, даже не заострившем внимания на ранении. Он продолжал бежать превозмогая боль, боролся за свою жизнь и жизнь людей в группе. А ты даже не могла двинуться с места, чрезвычайно опасного из-за случайных пуль и голодных мертвецов. Наверное, из-за этого и укусили Сариту, из-за этого Кенни получил серьёзнейшую ментальную травму и был готов убить каждого, кто к нему приблизится, из-за этого погибла Сара. Из-за маленькой девочки, которая всё ещё не могла привыкнуть к случайным потерям и жестокому постапакалиптическому миру.

***

Вечереет. Снежинки уже почти не падают и лишь изредка можно заметить, как одна или две из них приземляются кому-то на голову, тут же тая. Ник сидит на бревне, тяжело дыша от долгого пешего похода, в поисках придуманного Арво «дома с кучей припасов». Темноволосый хватается за плечо, надеясь так унять вновь вспыхнувшую боль, но тут же отталкивает руку от ранения, понимая, что своими лишними телодвижениями может занести инфекцию. И постоянно, действительно постоянно, смотрит исподтишка на Люка. Ты нерешительно переступаешь с ноги на ногу. «Стоит ли подходить..?», — Хоть вы и общаетесь с недавних пор достаточно хорошо, тебе стыдно идти к нему и открыто предлагать помощь. Члены группы, ставшие слишком внимательными к твоей персоне, после того, как Ник спал с тобой на полу, вместо того, чтобы лечь на своем законном месте на кровати, сплетничают между собой и обсуждают вашу с Ником близость. А после этого вашего сна на смотровой площадке, где ты «совершенно случайно» оказалась в крепких объятиях парнишки, стало ещё хуже. Решаешь. «Нужно подойти. Будет не правильно оставлять его одного следить за огнём в таком состоянии и слоняться по округе. Если бы это была я, он бы точно подошёл…» И то верно, бросать друзей в беде из-за чьих-то разговорчиков нельзя. Он ведь… друг..? Кажется, твоих шагов не слышно. Так и нужно, долго этому училась, ты ведь в ебаном зомби-апокалипсисе, приходится ходить и действовать так, чтобы тебя было невозможно было отследить по звуку. Особенно сложной эта задача становится, когда ты самый неловкий в мире подросток. Каждый шаг отдается болью в левой руке, покусанной с виду доброй собачкой Сэмом. Казалось, что рваная рана болеть перестанет сразу после зашивания, спокойно будет зарастать и лишь изредка требовать обработки. Но… Ты была не права. Ой, как не права. До сих пор ноет, отличаясь особой болью при каком-либо воздействии, — например, при падениях или ударах. Наконец парнишка обращает на тебя внимание и, измученно улыбаясь, хлопает близ себя по бревну, трухлявому и отсыревшему от снега. «Уж лучше на земле, чем так», — проносится в мыслях. Тут же вскидываешь бровь и неодобрительно посматриваешь на Ника, пытаясь донести подуманное. Однако желание утешить парня и помочь ему представляется тебе более важным, чем отвращение к гнили. Ты садишься рядом с мучающимся от боли темноволосым мальчуганом и старательно отводишь взгляд. — Как ты? — Решаешь заговорить первой, избегая возможности попасть на неловкую тему. Молчание длится недолго. Сравнительно. Его голубые глаза, бегающие по грязному от подошвы ботинок снегу, кажется, старательно ищут ответ, где угодно, но только не в своем сознании. — Как ты думаешь, кто-то когда-нибудь скажет правдиво о том, что он счастлив, — Ник переводит взгляд на тебя, улавливая то, что твои руки дрожат от волнения из-за нахождения рядом с ним. — находясь в зомби-апокалипсисе? Блять, и к чему он это спросил? А ведь ты не знаешь ответа. Точнее, знаешь, но не признаешь, обдумывая вновь и вновь смысл вашей жизни в таком аду. «Серьезно, зачем мы вообще пытаемся выжить? Зачем сражаемся, теряя все больше людей ежедневно?» На эти вопросы есть лишь один правдивый ответ — инстинкт. Ведь даже у тех, кто собирается покончить с собой, срабатывает это чувство. Вот только не всегда вовремя... — Ну, а вообще, пойдет. Рана скоро заживёт. — Парень легонько улыбнулся и чуть развернулся к тебе, прикусывая губу от очередного неосторожного движения и последующей боли в плече. Ты оглядываешься на группу: Кенни снова тревожит сонного Арво, стараясь разузнать побольше об этом его загадочном «пряничном домике». Но, не дожидаясь ответа, в очередной раз срывается и ударяет напуганного мальчишку. Нет, ты и сейчас не жалеешь этого хромого пацанёнка, который попал во всю эту ситуацию почти случайно. Ты искренне ненавидишь его, хотя это и хуево. Ты знаешь, что это вы перебили всю его группу из-за попавшей под горячую руку Бонни, но не можешь отказаться от ненависти. Это чувство позволяет тебе не ощущать вину за всё то, что произошло в лесу. Позволяет не воспроизводить случайно в памяти стеклянные глаза его сестры и простреленную грудь Бонни. — Слушай, все вправду в норме, если не считать нового шрама в будущем. Они меня не украшают. — Глаза Ника, на секунду вернувшие свой огонёк, вновь тускнеют и его взгляд устремляется на снег под ногами. — Ну, это, если будущее, конечно, будет… Ты подвигаешься чуть ближе и осторожно дотрагиваешься до его колена, успокаивая. Бревно под тобой противно хрустит, но не разваливается. «Все будет хорошо.» — Стараешься показать это взглядом, но и без звукового сопровождения парнишка видит, что ты сомневаешься и в таком простом утверждении. — Слушай, если я умру быстрее, чем… — Почти мгновенно, услышав своё стоп-слово, принимаешь решение его перебить и сменить тему. — Точно! Ник, слушай. Ты думаешь этот дом, на самом деле, такой, как Арво рассказывает? С припасами и камином? — Блять, хахаха, кажется он даже возмутился такой резкой для тебя сменой темы и попыткой максимально быстро перебить оппонента. Осознаешь, что вышло совсем уж топорно, виновато переводишь взгляд на ноги и рефлекторно дергаешься, вспоминая, что рука-то до сих пор на его коленке. — Угх, прости. — Убираешь руку с парня и, продвигаясь по бревну обратно, отстраняешься. Ник слегка улыбается от того факта, что девушка наконец перестала чересчур себя бояться и даже на минуту забыла о том, что её рука все ещё на его коленке. Но тут же возвращается в реальность, к теме, которую ему так хочется обсудить. — Если я умру раньше, чем все это закончится, я хочу, чтобы у тебя что-то осталось от меня. — Ник заводит здоровую руку за голову и привычным жестом приглаживает волосы, так он справляется со смятением. — Я почему-то уверен, что именно ты выживешь, если выбирать из нас двоих. Решаешь не прерывать темноволосого, так как понимаешь, что эта тема для него важна. Лишь вставляешь парочку своих слов в его монолог, чтобы прервать его темные мысли хоть немного, шуткой заставить поверить в лучшее. — Не умрёшь. По-крайней мере раньше меня. — Тебе действительно неловко и даже как-то стыдно говорить о смерти. Гораздо легче иметь где-то в памяти свое кладбище и не ворошить его обитателей, произнося это слово раз за разом. — Моё ранение правда не заставило тебя усомниться в этой мысли? — Его губы вновь тронула лёгкая улыбка, — Так или иначе, у меня нет ничего, что я мог бы оставить тебе. Ничего ценного или памятного, там. Лишь эта старая кепка, — Ник тянется к ней и, осторожно снимая с макушки, принимается вертеть и рассматривать головной убор, ставший для него явно больше, чем просто вещью. Тебе становится действительно не по себе. Ник, этот спокойный парень, ставший совсем родным в такой короткий срок, хочет отдать единственно важную для него вещь. — Не знаю, можешь ли ты принять ее, у тебя своя ещё с прошлой жизни, она многое значит. — чуть тише произносит он. Ты мнешься буквально секунду. Но, понимая, что это будет правильно, снимаешь свой головной убор, подставляя макушку под лёгкий зимний ветерок. Закусываешь губу, как бы прощаясь с прошлым, и осторожно натягиваешь потрёпанную кепку на черные вьющиеся волосы Ника, прижимая их привычно к голове, делая нечто совершенно причудливое в плане прически. Он смеётся, поправляя синеватый козырек, неаккуратно заправляет волосы внутрь и передаёт свою старую, тоже изрядно потрёпанную кепку тебе, морщась от боли, но все равно оставаясь счастливым. Приняв ее, ты приняла также и ее историю. Историю дорогого тебе человека. Историю Ника Бремера, который, в свою очередь, принимает твою и вершит новую, общую для вас двоих.