Три Александра

Самолёты летят, злобно щерится руна солнца, и чернеют внизу пятна взорванных деревень. По границам идут темно-серые крестоносцы и несут как распятия свастики по земле. Поцелуем последним прости меня и не вспомни. Слишком быстро я вырос для тех, кто не знал войны. Умираем за правду, я каждую каплю крови отдаю за тебя, за то чтобы не вился дым, словно жуткий дракон, над бревенчатыми домами. Если я не вернусь, свечку, мать, за меня поставь. Мир приходит к нам ночью - больными, дурными снами. У меня, говорят, отвратительно-тихий нрав. Мы идем, и война растекается словно море. И огнем, и мечом разрушаются города. Ты не видела, мама, как свечка горит Житомир. Мы готовы за мир даже души свои отдать. Дьявол равных не знает и некому мне молиться. Все святые сбежали, им места в окопах нет. Мы у Чудского, мама, здесь рухнет немецкий рыцарь. Снег хранит припорошенный ветром тележный след. Все смешалось в одно - век тринадцатый, век двадцатый. И я вижу, как Невский таранит фашистский танк. В школе я никогда не учил города и даты, но теперь я хочу вспомнить всё, что прошел я там. А война продолжается долго, безумно долго, и мешается гарь с пряным запахом жёлтых трав. Командир обещал, что назавтра мы входим город, и теперь нам и смерть не кажется так страшна. Я тебя вижу всюду: в дыму и в глуби колодца, и куда бы ни шёл я, повсюду со мною Тень. Самолёты летят, злобно щерится руна солнца, и чернеют внизу пятна взорванных деревень.