Половинка сердца

      Натаниэль вытянул из колчана последнюю стрелу и тут же выстрелил. Она воткнулась в лоб гарлоку. И с грохотом, отразившимся от стен подземелья, тварь рухнула. Теперь оставалось надеяться лишь на кинжалы. Надеяться — подходящее слово. Он не льстил себе. Оружием ближнего боя он владел гораздо хуже, чем стрелял из лука. К тому же преимущества расстояния уже не будет.       — Раз, два, три, — еле слышно пересчитывал он появлявшихся из-за тяжелой двери тварей, — ...девять. Скоро они учуют его, в этом закутке. Пока же нужно постараться успокоиться и крепче сжать рукояти. Надо забрать с собой как можно больше порождений тьмы.       — Как можно больше. Все равно надежды выжить, у него нет. Чудо! Таких чудес не бывает. Не с ним.       Прислонившись к стене, он почувствовал ее холод. Холод мертвых подземелий. Веками пустующих древних троп, про которые уж наверно забыли даже сами гномы. Но ордену Серых стражей нужен был этот путь, а значит, он должен сделать всё, что в его силах, чтобы прогнать отсюда тьму. Пусть даже его тело скоро ляжет на эти камни так же, как легли Брон и Ковник. Странно, как ему вообще удалось продержаться одному так долго. Он коснулся эмблемы грифона на своем доспехе.       «Победа в войне. Бдительность в мире. Жертвенность в смерти», — произнес он и вышел из укрытия. Последнее что он помнил, как тяжелая булава поднимается над ним, управляемая лапой генлока и отвратительная зубастая пасть, исторгает нечеловеческий вопль. Она стоит на краю обрыва к нему спиной. Ее распущенные волосы разлетаются на ветру. И тот же сильный, но теплый ветер колышет, разделяющее их, море густой высокой по пояс травы. «Или это плохая мысль?» — вновь задает он себе вопрос, на который у него нет ответа. Трава колет и щекочет руки за спиной.       — Натаниэль, — кричит ему девушка, обернувшись, и машет рукой, — Ты где так       долго? Пальцы разжимаются, и ромашки россыпью падают.       — Трус, — ругает он себя, и, пожалев о принятом решении, оглядывается под ноги. Но цветы уже поглотил ковер разноцветной травы. Взгляд ее зеленых глаз тревожен. Она прижимается к нему, указывая рукой вдаль. А после, когда он подтверждает ее догадку, заглядывает в глаза, ища поддержки.       — Как думаешь, сколько дней пути?       — Два, три.       — Скоро все решится. Но мы готовы. Мы обязательно справимся. Сначала она серьезно смотрит на него, беспокойно покусывая губу, но уже мгновение спустя, дарит ласковую и искреннюю улыбку. Забыв о смущении, он отводит с ее лица локон, который подчиняясь воздушному потоку, тут же возвращается на место. Она смеется и собирает волосы руками.       — Давай дождемся заката, — предлагает она, заплетая волосы в косу, — Не хочу сейчас в лагерь. А он не может отвести от нее взгляд. И улыбается как дурак. По уши влюбленный. «Как она может не видеть этого. Или видит? Значит ли это что-то? Её улыбка. И ведь уже не вспоминает она, того, другого, о размолвке с которым, часто говорила раньше». Он расстилает на траве свою куртку. Улыбаясь теплой надежде, заполнившей его сердце. Ветер усиленно гонит облака, очищая от них небо, и постепенно стихает. Они недолго обсуждают дела, а потом переходят на обычную болтовню. Она любит его истории: про Вольную марку, рыцарские турниры. А потом они любуются на закат. Самый красивый закат в его жизни. И от её близости у него кружится голова.       — Солона, я думаю о тебе. Думаю, постоянно. Она вздрагивает от его слов. Но все что копилось в нем так долго, больше не может ждать. Он целует ее решительно. Не спросив разрешения. Просто разворачивается, берет ее лицо в свои руки и целует. И она отвечает ему, не отталкивает.       «Создатель, какие сладкие у нее губы». Они лежат на траве, держась за руки. А над ними простирается бескрайнее звездное небо.       «Пожалуй, я останусь здесь навечно. Я хочу лежать тут вечно».       «Держись брат, держись», — рвет сознание чужой голос. Резкая боль пронзает тело, срывая с губ тихий стон. Меч стража отсек лапу генлока в нужный момент. Еще бы мгновение… Расправившись еще с двумя, он склонился над трупом. Так он подумал. А как же иначе, разве можно выжить после такого? Из бока и бедра торчат стрелы. Нагрудник смят. Еще один серый страж, такой же, как и он, лежит на спине, раскинув руки. Вокруг целая груда порождений тьмы.       «Неужели это он один всех их убил? Но и этого оказалось мало» — горькая мысль. Он снял шлем и со злостью швырнул в стену. От резкого звука «труп» пошевелился.       — Только держись, ты только держись, – шептал страж, таща на плаще раненого, не забывая мысленно благодарить, гномов за ровные полы туннелей. У костра в убежище удовлетворенно вздохнул, ощутив у того слабое дыхание. Аккуратно влил ему в рот, еще один пузырек зелья. Не без труда снял покореженный доспех, вынул стрелы, обработал раны. И лишь проверив и обновив многочисленные ловушки, расположенные вокруг потайного входа, буквально рухнул от усталости. Он сделал все что, мог. Теперь только время. Периодически окуная тряпицу в воду, страж прикладывал ее ко лбу раненого, пока она не становилась такой же горячей. И все время повторял, пока тихий стон не стал ему ответом: «Держись брат, держись. Ты не можешь сдаться. Просто чудо, что я наткнулся на тебя, теперь ты не можешь умереть. Скоро подойдет помощь. Так что, держись».       Он стоит на балконе, опираясь на перила локтями. Воздух влажен и душен. Мокрые волосы липнут ко лбу. Внизу суетятся и перекрикиваются каменщики. Восстановить разрушенные стены Башни Бдения требуется как можно скорее. Хоть непосредственной угрозы уже и нет. Они победили. Наблюдение отвлекает от тяжелых мыслей. Если от них вообще можно отвлечься. Скрип двери обычно не слышимый, в этот раз резко отдается в голове. Он не поворачивается, но знает кто это. Сжимает пальцы, когда она встает рядом.       — Натаниэль, прости… Он не хочет его слышать. Это слово. Снова. Обида, вызревающая две бессонные ночи, подкатывает к горлу. Нерастаявший в крови алкоголь требует получить ответ.       — Ты играла мной, моими чувствами, — не выдерживает он, — Как ты могла так поступить со мной?       — Ты знаешь, что это не так, ведь знаешь?   Её взгляд устремлен на него. Он чувствует это, но не поворачивается, продолжая делать вид, что происходящее внизу ему интересней. Резко дергает плечом, ощутив на нем прикосновение. Её рука послушно опускается.       — Я уезжаю сегодня в Редклиф. Не хотела уезжать не попрощавшись.       «Так скоро?! Но… ведь…» Кажется, время останавливается, и гнетущая тишина окутывает их. Он многое хочет сказать, но что-то мешает. Проклятая гордость или понимание бесполезности. «Я люблю тебя! Не уезжай! Я не могу потерять тебя» Неужели она уйдет? Уйдет, оставив лишь воспоминания. А как же их бесконечные разговоры, смех, доверие и те поцелуи, у обрыва… Она его половинка… Ни с кем он не чувствовал себя так спокойно…       — Ты едешь к нему?       — Он будет там. Я получила письмо.       — Письмо?       — Да. Оно пришло утром.       У нее виноватый взгляд. На щеках блестят слезы, но при упоминании письма, на губах мелькает улыбка. Счастье очень трудно скрывать. Труднее чем боль. Чувства могут причинить физическую боль. Теперь он точно знает это.       — Натаниэль, я никогда не играла с тобой. Ты замечательный человек, я привязалась к тебе всей душой. Я просто запуталась в своих чувствах и… Сможешь ли ты простить меня? Не дождавшись ответа, она кладет что-то на перила рядом с ним.       — Пожалуйста, возьми. Я верю, он будет оберегать тебя. Это ведь частичка меня.       Снова, на этот раз, закрываясь, скрипит дверь. «Больше не отпускай ее, Алистер. Она сокровище в твоих руках». Он смотрит на вещь, которую она положила. Не сразу, но берет, сжимая в руке. Его окружают какие-то звуки. «Разговор?» Колышется нагретый солнцем воздух. «Жара… Какая страшная жара»… Он разрывает ворот. Ужасно хочется пить. Натаниэль открыл глаза и увидел, как двое мужчин приветствуют друг друга. Они одновременно повернулись в его сторону.       — Очнулся! Сегодня замечательный день, — тот, что моложе, подошел к нему. Помог сесть и, взяв флягу с водой, приложил к его губам. Натаниэль успел сделать несколько глотков, когда взгляд его упал на цепочку с кулоном, на шее у незнакомца. Он хотел сказать, но из горла вырывался только хрип. Голос ему не подчинился.       — Стой, стой. Жаль, видимо не получится поговорить. Потрепало тебя брат. Я то не прочь, но мне пора, — незнакомец засмеялся, добавив, — Страуд, правда, не любитель поболтать, но ничего. Сами уж разберетесь.       — Я же не один. Любители найдутся, — хмыкнул тот что старше, погладив усы. Натаниэль сделал еще пару глотков, все так же неотрывно смотря на кулон.       — Что смотришь? Это? — молодой мужчина улыбнулся, демонстрируя серебряный кулон — половинку сердца, — Знаю глупость, но я его ни на что не променяю. Мне его жена подарила. Хотя женой то она не была тогда. Сказала частичка мол, меня, оберегать тебя будет. Я тебя, поэтому и оставляю. К ней спешу. Волнуется наверно. Да и я скучаю жутко. Ну, бывай. Рад, что ты в себя пришел перед моим уходом. Глядишь и ты если что меня с того света вытащишь. Взяв дорожный мешок, он вышел, еще раз, обняв старшего товарища.       — Солоне привет передавай, — сказал тот, а после этого официально протянул Натаниэлю руку, — Я Страуд. А этот балбес, Алистер. Болтал, болтал, а познакомиться с тобой забыл. Натаниэль задумчиво кивнул и потянулся к застегнутому на пуговицу карману. Крепко сжал в руке кулон и достал, прижав к груди. А потом раскрыл ладонь и аккуратно погладил маленькую половинку серебряного сердца, сверкнувшую в свете факелов.