Эгоисты

Гермиона Грейнджер оглядывала маленький городок с усталым любопытством, мысленно прокручивая в голове те незначительные факты, которые она смогла почерпнуть из книги, взятой в библиотеке Хогвартса перед началом своего путешествия. «История Дурмстранга», — подумала она, усмехнувшись. Единственным полезным, что дала ей эта книга, были указания, как добраться до волшебного городка на пути иностранной школы. После эта книга оказалась вполне себе неплохой подпоркой для двери. Гуляя по городу, она рассеянно покручивала волшебную палочку в кармане мантии: побаивалась, что Пожиратели смерти неожиданно бросятся на нее из темноты и нападут. Она сомневалась, что это способно ее удивить, только не после того, что случилось с Дамблдором. Надо же — ресторан. Единственной причиной, по которой она знала, где его искать, было то, что, с тех пор как Виктор Крам вернулся в свою школу (хотя он уже закончил ее), они обменивались письмами по совиной почте. Рон и Гарри знали об этом, но они даже, вероятно, не могли и предположить, насколько часто Виктор и Гермиона писали друг другу. До её недавних путешествий они переписывались практически каждую неделю. Виктор упоминал в одном из своих писем, что он бывает этом ресторане так часто, как только может, и когда у нее появится возможность приехать, он с большим удовольствием пригласит девушку туда. Гермиона невесело улыбнулась. Если бы только это был обычный и непринужденный визит. Если бы только она приехала к давнему другу, который обязательно провёл бы ее по всем своим любимым местам. Если бы… Проскользнув в слегка затемненный проход, она нервно улыбнулась хозяйке. — Эм, здравствуйте. Вы говорите по-английски? У волшебницы загорелись глаза, она заметно оживилась. — Немного, — воскликнула та, прихлопывая в ладоши. — У меня было мало времени на тренировки, и это не очень хорошо. — Нет, нет, что вы, — поспешила уверить ее Гермиона. — Это замечательно. Эм…я ищу Виктора Крама. — Ох, вы преданная… как же это? — Вы хотели сказать — фанатка? — Да, точно. Вы его преданная фанатка? — Нет… Хорошо. Да, я думаю, — она смутилась и попробовала начать заново. — Я его подруга из Хогвартса, что в Англии. На лице пожилой волшебницы внезапно отразилось понимание. — Вы из Хогвартса! Ох, вы, должно быть, — она прикусила губу и несколько мгновений спустя улыбнулась, — мисс Грейнджер. Ваше имя довольно трудно произносится. Смущение усилилось от осознания того, что Виктор явно много говорил о ней, чтобы ее могли легко узнать. — Да, это я, Гермиона Грейнджер. — Постойте, мне нужно идти и спасти бедного Виктора от толпы поклонников. Гермиона повернулась так, что могла свободно увидеть происходящее в главном зале. Её сердце пропустило удар, когда заметила его за столиком у окна, хотя всеми силами старалась заглушить поднявшуюся в душе радость. Он выглядел отсутствующим, пока мужчина, сидящий рядом, настойчиво пытался обратить на себя его внимание. Забавно было видеть воочию подтверждение тому, что некоторые вещи никогда не меняются, со временем остаются прежними. Выражение лица Виктора было точно таким же, как и в те времена, когда болгарина всюду преследовали девушки из Хогвартса. Хозяйка ловко проскользнула между столиками и шепнула что-то Краму в самое ухо. Всё его лицо мгновенно преобразилось и просияло. Наскоро пробормотав извинения на болгарском и не обращая внимания на протесты, он поспешил встать из-за стола. — Хермиван, — сказал он, всё ещё запинаясь на ее имени, несмотря на постоянное совершенствование в английском. Если бы он не был так воодушевлён этой встречей с ней, Гермиона совершенно не удивилась бы его недовольству самим собой. — Виктор! — Девушка ожидала тёплого приема, но ее смущение разгорелось с новой силой, как только она очутилась в его объятиях. Мерлин сегодня был на ее стороне: если бы она смутилась ещё больше, то вспыхнула бы ярким пламенем. Отстранившись, Крам произнёс: — Я бы предложил тебе пообедать здесь и пообщаться, но… — Виктор взглянул из-за плеча в сторону стола, где на него таращились, и скривился, — Может, прогуляемся, не возражаешь? — Да, было бы замечательно. Им необходимо многое обсудить, но только не за обедом. Не в людном ресторане, полном незнакомцев. Накладывать заглушающие чары было бы крайне невежливо даже при необходимости. Они не проронили ни слова, пока не оказались на улице, и Гермиона просто улыбалась, когда Виктор взял ее за руку. — Ты приехала не к добру, так ведь? — спросил он тихим шёпотом. — Да, я больше всего хотела бы, чтобы это было в более приятных обстоятельствах. Ты знаешь новости? — О смерти вашего профессора Дамблдора? — Он сжал её руку, она глубоко вздохнула, чтобы собраться с мыслями. — Мне жаль, Хермиван. Я знаю, как много он для тебя значит. Он был добр к нам, когда мы приехали в Англию. — Он был мне дорог, — шепнула Гермиона, борясь с подступающими слезами. — Война приближается, и поэтому ты здесь? — Ты как всегда сообразителен. — За это она была награждена лучезарной улыбкой. Стояла тишина, до тех пор пока они не ушли как можно дальше от города, от любопытных взглядов горожан и от теней, заставлявших Гермиону подскакивать. Виктор подвёл ее к дереву, под кроной которого она устроилась, внезапно почувствовав невероятную усталость. — Скоро поползут слухи, что я здесь, если этого еще не случилось, — совсем неподобающе девушке фыркнула Гермиона, бросив на друга быстрый взгляд и разрушив безмолвное очарование между ними. — Я не против, пока это не дойдёт до наших врагов. — Наших врагов, — повторил Виктор, сидящий рядом, улыбнувшись, их руки переплетались. — Но к чему такой срочный приезд? Это вовсе не значит, что я не хочу тебя видеть. Просто… — По- твоему, я похожа на нормального здравомыслящего человека, чьи совы прежде прилетают к чьему-то дому с уведомляющим письмом? — Ладно, это был не мой дом, — повторил он мягко, но в его тоне проскальзывало беспокойство. — Я всегда надеялся, что ты приедешь, но думаю… нет. Я думаю, это что-то другое. — Что есть, то есть, — Гермиона прикрыла глаза. — Мы вряд ли вернёмся в школу после всего случившегося. Мы в погоне за артефактами, которые смогут положить конец этому всему. Война не просто приближается, Виктор, она уже здесь. Мы обсуждали это с мистером Уизли, и Гарри предложил искать союзников за рубежом. Рон отправился в Америку, Чарли, брат Рона, в Африку, а я выбрала Европу, чтобы держать оборону. Виктор приподнял брови в удивлении. — Ты выбрала? — спросил он, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком удовлетворённым, хотя и получил от Гермионы ощутимый тычок под рёбра. — Замолчи, — противореча самой себе, она чуть заметно улыбнулась. — Ты знаешь, какую ответственность берёшь на себя? — Во многом это хорошо, — подавшись вперед, девушка обвила руками колени. — Даже лучше, чем хорошо. Я не ожидала найти поддержку, когда отправилась на поиски, и, судя по новостям, у остальных дела продвигаются так же успешно. — Почему тебя это так удивляет? Тяжело говорить, но… смерть Дамблдора может воплотить это в действительность? — Виктор чуть поморщился. — Мой английский ужасен, хотя я уже долго тренируюсь в произношении. — Все в порядке, я поняла, что ты имел в виду, и думаю, что ты совершенно прав. Никто не хотел ничего предпринимать до недавнего времени, потому что мы «держим всё под контролем», — Гермиона почти выплюнула слова. Волшебнику в Швейцарии едва ли удалось закончить фразу, прежде чем она наслала на него заклятие. Через час действие заклятия спало. — Со смертью Дамблдора… Она всхлипнула и задрожала, но почувствовала, что Виктор обнял ее.  — Смерть Дамблдора навела их на мысль, что они слишком слабы для этой задачи и что объединение — единственный путь к победе. — И ты решила посмотреть, где находится Дурмстранг? — спросил он, не переставая обнимать Гермиону. — Да, и… — Ради Мерлина! Поднявшись, Гермиона утёрла слёзы, струящиеся по щекам. — Я нуждаюсь в друге, — продолжила она с явным усилием. — Знаешь, именно воочию, во плоти и не по каминной сети. Прошло уже несколько недель с тех пор, как мы отправились искать союзников, и с этого самого времени я не была дома. — Хермиван, — Виктор придвинулся ближе, притянув её к себе, и они оба улыбнулись, когда она макушкой слегка коснулась его шеи. — Ты всегда будешь здесь желанным гостем. Здесь тебя всегда будет ждать действительно друг. — Я устала, Виктор. — Она не признавалась самой себе с тех пор, как стала совершеннолетней волшебницей, но это действительно было так. За эти годы она присутствовала на трёх похоронах, чередой идущих друг за другом, и каждый раз её сердце разрывалось на части. — Это заметно. Я понимаю — Он аккуратно поцеловал её в макушку и вздохнул. — Хочешь остаться здесь на несколько дней? Со мной. Сердце Гермионы затрепетало, она сглотнула. — Я не могу взять перерыв, — сказала она медленно, — но мне нужно место, где бы я могла остаться на время разговора с преподавателями Дурмстранга. — Ты можешь остаться со мной, — он кивнул, однозначно не принимая возражений, и это позабавило девушку. — Хорошо, я останусь, — некоторое время поколебавшись, она чуть наклонила голову и подняла взгляд на Виктора. — Где ты будешь все это время? — Всю войну? — Выражение, более угрюмое, чем обычно, мелькнуло на его лице. — Спасибо Каркарову, я знаю, где останусь. Конечно, с тобой и с твоей миссией. — Его угрюмость немного отступила, и грифиндорка разглядела в нем откровенное самодовольство. — Это моё преимущество. — Правда? — Да. Люди постоянно обо мне говорят, — он весьма убедительно изобразил сплетников, отчего Гермиона издала смешок. — Они и не думают, что я буду слушать это всё — в одно ухо влетело, из другого вылетело. Но я слышу больше, чем люди полагают, и всё запоминаю. К ней внезапно пришло осознание, и Гермиона стремительно приблизилась, упёршись руками в его грудь. — Так ты ищешь информацию, воришка, — рассмеялась Грейнджер. Они оба едва не потеряли равновесие от ее порывистых движений. Она почувствовала, что больше не чувствует себя несчастной, когда его ладони вот так покоились на ее губах. — Сколько? Крам старался выглядеть как можно более невинным. — Виктор, сколько уже ты этим занимаешься? Он усмехнулся. — С тех пор, как я вернулся домой после чемпионата, — наконец признался болгарин, пожав плечами. — Я передаю эти сведения проверенному человеку, а через него другим. Этот человек передает информацию некому профессору Люпину. Гермиона уставилась на него во все глаза. — Что такое? — Поздравляю, мистер Крам, у меня нет слов, — тряхнув головой, она улыбнулась и выглядела уже не такой уставшей, как с самого начала. — Я не знаю, рыдать мне или расцеловать тебя. Одна мысль о том, что Виктор подверг себя огромной опасности, ужасала ее, но в то же время она твёрдо знала, что тот был на её стороне, и это воодушевило грифиндорку до головокружения. Он моргнул. — У меня есть выбор? Если да, то могу я выбрать поцелуй? Они оба застыли на мгновение, и первоначальное смущение охватило их со всей своей мощью. Болгарин нерешительно поднял руку, убрав непослушный локон со лба девушки, а от него провёл дорожку к шее. Это был один поцелуй, а может, даже два. «Или три», — исступленно подумала Гермиона. Но их атмосфера стремительно рассыпалась на осколки. Они отпрянули друг от друга, совсем как это делают хорошие друзья. Ей казалось, это длилось бесконечно долго среди всей вереницы событий, что происходили с момента ее решения приехать сюда. У нее мелькала мысль по этому поводу, но она притупилась из-за ее поездки, из-за скорби по погибшим, необходимости осмысливать новую информацию и искать связи. — Я предпочитаю и поцелуй, — призналась она спокойно, удивившись самой себе. Виктор слегка опешил от ее откровенности. — Правда? Гермиона в ответ на это улыбнулась, почувствовав, что напряжение, давившее на нее, немного отступило. Именно поэтому она с такой решительностью здесь остановилась. Неважно, кого видели другие, глядя на Виктора Крама, — ловца, талантливого или попросту угрюмого человека; красавца или всего лишь иностранца — она видела мужчину, который до смерти боялся пригласить ее на Святочный бал. Одному Мерлину известно, сколько он смотрел на нее в библиотеке, прежде чем решился задать заветный вопрос. Из огромной толпы вокруг именно он смог привлечь ее внимание. — Да, правда. Мне намного больше нравится целоваться. Сделав вдох, Виктор прервал ее нежным поцелуем. Затем он произнес, чуть хмыкнув: — Иногда ты говоришь слишком много, — недовольно пробурчал он, однако, при этом улыбаясь. Гермиона ответила улыбкой, чувствуя дрожь в теле. Это был не первый их поцелуй, но в это мгновение своей нежностью потряс ее до глубины души. Он длился, по ее ощущениям, часами, неделями, хотя девушка сомневалась в этом. Она сомневалось во всем, что могло побудить в ней подобные чувства. От этих мыслей всё внутри переворачивалось. Тряхнув головой, она наклонилась к нему: — Я виновата перед тобой. — За что? За поцелуй? — он выглядел слегка напуганным.- Может, отложим извинения? — Нет, конечно, не нужно извинений. И это в самом деле был не поцелуй, может, что-то вроде поцелуя.- Гермиона откинула с лица прядь волос, чувствуя подступающее отчаяние. — Я правда счастлива, но не думаю, что должна сейчас чувствовать что-то подобное. — Нет ничего плохого в том, чтобы быть счастливой, Хермиван, особенно в такие времена, –сказал Виктор решительно, но при этом с нежностью. — Больше всего мы желаем того, что не в силах вернуть, что давно в прошлом. Я скучаю по твоей улыбке. Он почувствовал неловкость: — Я хочу сказать…ох, что же это за слово? Когда ты хочешь открыть свою тайну. — Признаться? — Да, точно. Я хочу кое в чём признаться. — Твоё признание будет ещё удивительнее, чем прежде? — спросила она, поддразнивая и одновременно с надеждой. — Нет, я могу удивлять только один раз, — он подмигнул, но сразу же стал серьезным. — Я начал собирать информацию не только из-за войны, но и ради тебя. Я думал, что моя помощь сможет облегчить положение. Наверное, — Виктор едва заметно улыбнулся, — сумасшедший, да? До такой степени, что начинаю думать, будто способен прекратить это в одиночку. — Ты хочешь положить конец войне, чтобы увидеть меня снова, так ведь? Несколько мгновений единственным звуком, который они слышали, было дуновение ветра вокруг. Затем он кашлянул, смущаясь: — Может быть. Я эгоист, понимаю. — Виктор, ты знаешь, почему я так жду победы в этой войне? — наконец спросила она. Когда он покачал головой, Гермиона продолжила.- Большая часть меня жаждет победы, потому что это правильно. Но есть и другая, сильная часть моей души, которая хочет покончить с этим раз и навсегда. Я просто хочу снова жить. Что бы люди ни делали, их поступками не движет любовь к ближним, по крайней мере, не совсем. — Ты ведёшь к тому, что быть эгоистом — это естественно, хотя бы отчасти? Опустив голову ему на плечо, девушка выпалила на одном дыхании: — Да, именно это я имела в виду. — Тогда хорошо, потому что мне нравится быть эгоистом во всем, что связано с тобой. Если ты, конечно, не возражаешь. — Я, — Гермиона нахмурилась и задумалась. Они с Роном флиртовали некоторое время — и это было всего лишь влечение — пока она впервые приняла приглашение Виктора на бал, чтобы заставить Уизли вспыхнуть от ревности. И больше ничего. Она чувствовала необходимость разобраться в чувствах к Рону, но у нее внутри что-то щелкнуло в тот самый момент, когда девушка заглянула в ресторан. При встрече с ним у нее окончательно укрепилась единственная мысль о Роне: Гермиона осознала, что ее любовь к Уизли дружеская, только и всего. Тогда она просто сказала себе, что быть эгоисткой совершенно естественно, так почему бы не позволить себе это? А что же сейчас? Их время придет, но, может быть, оно уже настало. Неужели это настолько ужасно — позволить себе совсем немного свободы посреди этой войны или какой-либо другой? — не переставала спрашивать себя Гермиона. Они не могли быть вместе, пока не кончится война. Но теперь у них, казалось, была возможность. Сможет ли она дойти до конца? Тогда и сейчас она решила, что так должно быть. Гермиона повернулась и поцеловала его в щёку. — Только если мы оба останемся эгоистами. — Это правда так забавно звучит? — Виктор замолчал и слегка улыбнулся. — Что именно? — Ты ни разу не исправила, как я произносил твоё имя, — заметил он. Она улыбнулась с лёгкой застенчивостью и зажмурилась от слепившего глаза солнца. — Возможно, мне понравилось, как ты это делаешь.