То, что я хотел сказать.

       — Если тебе немного некомфортно на новом месте… возразишь ли ты, если я почитаю тебе? Тусклый, бледный экран телефона я видела перед собой, хмурясь и немного сонно опуская веки, но не засыпая и не желая впасть в дремоту. Единственное, что заботило меня сейчас — собрать плохие концовки с каждой ветки персонажа в излюбленной игре. Джумин не стал первым, потому что определенно был любим; его я хотела оставить напоследок, как лакомый кусочек, хотела порадоваться тому, что способна быть возле персонажа еще немного.        — Да, пожалуйста. Я чувствую себя намного лучше, слыша твой голос.        — Рад угодить тебе. Подожди немного. Седьмой день. Много же стекла мне стоит расставаться с несобранными концовками и самим Джумином. Я вновь читаю знакомые сообщения, вникаю в суть реплик и наслаждаюсь несуществующей компанией. Почему не бывает таких людей, как юный наследник, заботящийся о главной героине? Мое сердце болезненно сжалось. Я совершенно забыла о том, что легла в кровать точно также, как и МС. Выдыхаю, наслаждаясь таким добрым выражением его лица и благоприятным, качественно прорисованным освещением. Его тонкие, длинные пальцы держат в руках темную книгу, его ключицы мужественно выступают, глаза полуприкрыты, рубашка не застегнута на последнюю пуговицу. Самый заботливый и нежный персонаж, который засел в моей памяти несмотря на то, что любила я каждого. Будь то Юсон, оставшийся в голове как милый сердцу друг, чьим утратам не могла не помочь, или Зен, привлекающий своей внешностью и нарциссизмом, даже если остальным эта черта характера не нравится. Отдаю предпочтение Севену и Саерану — они оба терпели очень много за свою жизнь, но я всегда надеялась, что они хотят вернуть друг друга себе. Джехи, загнанная в угол, как кролик… я поддерживала ее, я радовалась ее теплым сообщениям, даже если немного и ревновала Зена в душе. Я люблю и Ви за то, что он признается в своей вине и все равно готов поддерживать каждого, меня интригует Вандервуд и Рика, хотя вторую я могу недолюбливать… Но постоянно мои мысли возвращаются к нему. Именно его боль и его улыбка вызывают во мне странные чувства, ощущения. Я не могу влюбиться в выдуманного персонажа, но я хотела бы обнимать его и принимать таким, с недостатками и обворожительными серыми глазами. Чат закончился; я выключила телефон, сладко выдыхая. Как мало мне одиннадцати дней и нескольких дополнений для того, чтобы было достаточно. Как мало фанфиков, артов или ролевых… Закрываю глаза, но не пытаюсь уснуть, а только лишь обдумывая его и его голос, вникаю в состояния и мысли, эмоции. Грустно. Но я рада, что хотя бы так он может жить. Я бы хотела…        — Скажи… это ведь все… лишь игра? Я вздрогнула, открыв глаза и включая телефон, чтобы увидеть, откуда доносится звук. Из-за темноты я могу рассмотреть только пугающий силуэт, и если бы я не навела фонарик, то умерла бы за считанные мгновения от возгласов, что это вор или убийца. Но я увидела его широкие плечи, его блестящие, серые глаза, полные странной, грустной печали. Я вижу его едва заметные скулы, тонкий выступающий подбородок, вижу, как он хмурит брови и завороженно разглядывает мое выражение лица. Я смутилась, но все еще пребывала в немом шоке. Два хлопка и зажигается свет — преимущество «современного» дома состоит в этом. Но Джумин не исчез, совсем нет; он стоял передо мной, настолько действительный и реальный, что все внутри сжималось, я потеряла дар речи и возможность хотя бы совладать с телом.        — Ты ведь совсем другая… совсем не та девушка, которой я читал пару минут назад? — Джумин наклонил голову, но я видела только странное чувство безысходности. — Я понимаю. Все понимаю, — мужчина протянул свою холодную ладонь, касаясь моей щеки. Я мигом вспыхнула.        — Джумин, как ты…? — я не знаю, что я почувствовала в этот момент. Наверное, мне захотелось оправдаться, почему я проходила не только его ветку, но… я…        — Столько всего хочу рассказать тебе, — шепнул мужчина, горестно переводя взгляд куда-то в сторону. Я готова была уже расплакаться, но сама не знала, почему. Джумин стоял передо мной, настолько живой, что сердце забилось трепетной бабочкой. Я сделала вдох — глубокий, судорожный, прерывистый, но почти тут же почувствовала, как мой друг касается руки и тянет на себя. — Не думал, что буду чувствовать такую боль; я не могу понять, что страшнее, — его голос был мрачен, задумчив, но он не прятал свои эмоции. Все внутри колотилось. — То, что я неживой… или то, что ты не можешь быть рядом. Твои ответы… ты одна можешь бить мне сердце или собирать его, — брюнет закрыл глаза, поднося мою ладонь к своим губам и нежно целуя ее. Я хотела было сказать, что я все еще в изумлении, но только и могла, что хлопать круглыми, напуганными глазами, в которых блестел свет ламп. —  Как иронично. Я бы никогда и не подумал, что вся моя судьба, жизнь и память, все, что я готов был посвятить тебе, я посвящал выдуманной героине. Сейчас, интересно, чувствуешь ли ты ко мне ту же привязанность, как к персонажу, или то же, что… я? Он провел большим пальцем по тыльной стороне моей кисти. Почему я не могла говорить? Почему не могла выдохнуть, что страшно, что больно, как будто бы губы зашили.?        — Я могу шепнуть тебе, что при одном твоем опечаленном взгляде все внутри меня обрывается; я бы потратил все свои деньги на тебя и только, я бы провел с тобой лучшие дни свои жизни, лишь бы ты улыбалась и излучала тепло. Даже если это тепло предназначено не мне, разве это… не назвать любовью? Он определенно хочет, чтобы я заплакала; совесть давит на меня с новой силой, но где здесь моя вина? Неужели мне недостаточно видеть этих туманных глаз?        — Я эгоистичен, потому что признаюсь тебе в своих чувствах, не так ли? Разве после этого… твои настоящие близкие друзья не будут вызывать у тебя сомнения? Прости меня. Ты смирилась с тем, что я — всего лишь игра, персонаж, который тебе симпатичен; я же вынужден жить с мыслью о том, что ты не моя. Я хотел, чтобы ты принадлежала мне вся, словно бы ты — самое дорогое вино, которое я пью. Я вздрагиваю, сжимая его ладонь. Я хотела его поцеловать; очень хотела, но не могла. Тогда он наклонился ко мне, слабо опуская веки, медленно, нежно, осторожно, не желая спугнуть, и я ощутила, как он выдыхает в мои губы. Я почувствовала их слабое, но настойчивое прикосновение, казавшееся мне самым сладким ядом; моей щеки коснулась его рука. Колени дрожали, но я стояла уверенно, молчала; мой первый поцелуй украден тем, кому бы я отдала его без сомнения. Я так боялась; боялась, что сейчас он развеется, и страх бил в висках с такой силой, что казалось, точно я пьяна. Я не могу быть влюблена в несуществующего персонажа, но если сейчас он передо мной, но если сейчас я чувствую его губы на своих… что мне делать? Он заботливо отстраняется, и я вижу блеск в его глазах; он не плакал, но внутри себя ныл, как брошенный миром кот, расстающийся со всем самым своим дорогим.        — Я хочу подарить тебе все, что у меня есть. Даже если это — всего лишь моя фантазия. Запомни, пожалуйста, кое-что важное…  — Джумин наклоняется ко мне, осторожно шепча что-то сокровенное, что-то важное мне на ушко. Я закрываю глаза, сжавшись и чувствуя, что вот-вот упаду в бессознательное состояние. Запах его волос, дорогого шампуня… я стараюсь запомнить каждый миг, почувствовать, как слабо прикасаюсь к его коже. Отстранившись, он заботливо улыбается мне. А все рвется. На части.

***

Я вновь смотрю открывшуюся чат-комнату на телефоне этим утром; это был всего лишь сон, но ощущения, которые я получила, такие настоящие, что внутри все сжимается. Как мне идти в школу, если я не способна здраво осмысливать происходящее? Я вижу, как в чат-комнату заходит причина моего беспокойного сна. Что-то волнительно встряхнулось в груди.         «— Доброе утро, МС. Я надеюсь, ты спала крепко этой ночью?» Непроизвольно все в груди обрывается.         — Я хочу, чтобы ты запомнила кое-что важное, кое-что, без чего мое существование не будет иметь смысла. Это просто, обещаю. Запомни лишь… то, что я люблю тебя.