Ради неё

      «Сегодня. В полночь».       Всего три слова на ровном прямоугольнике бумаги. Для непосвящённого они ничего не значат, но он ждал этого сигнала несколько недель. У него всё готово.       В двери щёлкает замок, раздаётся приглушённое оханье.       — Мако, ты дома?       Он поспешно прячет листовку в карман и выглядывает в коридор. Лампочка перегорела, и выключатель щёлкает вхолостую. В прямоугольнике света, падающем с улицы, видна заметно округлившаяся за последние пару месяцев фигура, пытающаяся затащить в дом что-то объёмное.       Мако раздражённо проходит к двери и буквально выхватывает у неё из рук мешок, оказавшийся на удивление лёгким. Сколько раз уже говорил, чтобы она не ходила одна? Всё, что нужно он купит сам, и свозит куда необходимо. Слишком опасно сейчас гулять по улицам в одиночку. Как бороться с её упрямством?       Но глядя на чуть смущённую улыбку и горящие внутренним светом глаза, все наставления вмиг забываются.       Он закрывает дверь на улицу — не хватало ещё сквозняков — и они оказываются вдвоём в полумраке. Они уже давно не оставались вот так наедине, без посторонних. И ещё не скоро окажутся. Кажется, она думает о том же. Делает быстрый шаг ему навстречу, но через секунду охает, хватаясь за живот.       — Толкается. — Она хватает его большую ладонь и кладёт себе на живот. На её лице столько радости, что Мако и сам уже готов скакать от счастья. Он чувствует слабый удар, затем ещё один. — Ох, что-то она расшалилась, — на лицо её набегает тень беспокойства, и она поспешно скрывается в ванной.       Мако со вздохом проходит в гостиную, заглядывает в объёмный мешок и хмыкает. Туалетная бумага. Несколько десятков рулонов и все с запахом яблока. Не самая странная её причуда. Вчера, например, он застал её за попыткой попробовать на вкус яблочное мыло.       Дверь ванной открывается и оттуда выходит его личное солнышко. Умытое и сияющее.       — Ты посмотри, — она, смеясь, тычет пальчиком в его объёмное пузо, а затем указывает на свой живот, — скоро мы с тобой сравняемся, мой поросёнок.       Он не очень любит это прозвище, но лишь она умеет произносить его так, что звучит оно слаще карамели.       — Я же что хотела спросить, — вдруг спохватывается она. — Дай мне ключи от гаража. В новостях опять говорят про этих сопоротивленцев. Не стоит, чтобы машина стояла на улице.       В гараж ей нельзя. Там бутылки с зажигательной смесью. И ещё кое-что менее законное.       — Я лучше сам, — как можно беспечнее говорит он.       — Ну вот ещё, — она недовольно фыркает. — Думаешь, я уже забыла, как парковаться?       Мако лихорадочно ищет подходящее оправдание.       — Там… там подарок, — выдумывает он на ходу и опускает глаза. Ему не нравится её обманывать.       Её длинные пушистые ресницы трепещут, смахивая навернувшиеся слёзы. Она берёт его за руку, утыкается в грудь. Раздаётся тихий всхлип. Очередной гормональный всплеск. Он до сих пор не знает, как на них правильно реагировать, поэтому просто тихо стоит, осторожно поглаживая собранные в низкий хвост волосы.       Листовка жжёт карман, и Мако делает мысленную пометку, не забыть от неё избавиться. Нет, если у него её обнаружат, то доказать ничего не смогут, их тысячами разбрасывали по всему городу, но лучше не искушать судьбу.       Этой ночью спать он не ложится. Закрывается на кухне и, чтобы чем-то себя занять, разбирает сломанный тостер. Неисправность он не находит, лишь окончательно его доламывает. Шурин говорит, ему бы заняться утилизацией машин. Потому что он только и умеет, что всё ломать.        За час до назначенного времени Мако на цыпочках прокрадывается мимо спальни. Сложно оставаться незаметным при его габаритах, но он старается изо всех сил не шуметь. Уже в коридоре оглядывается на закрытую дверь. Вздыхает и осторожно, стараясь, чтобы замок не щёлкнул, выходит на улицу. Забирает из гаража давно приготовленную сумку. Осторожно, стараясь, чтобы там ничего не разбилось. Поколебавшись, берёт с полки забытую кем-то маленькую улыбающуюся луковицу пачимари и засовывает в карман — на удачу. И направляется к месту встречи.       Земли Аутбэка, бывшие совсем недавно домом для сотен людей, всего лишь одним приказом правительства Австралии теперь принадлежали ходячим металлическим бидонам. Самому Мако можно сказать повезло, его приютил у себя шурин с семьёй. Но очень многим его знакомым просто больше некуда податься. Новостные каналы, когда-то призывавшие вступать в партизанские отряды, сегодня крутят пропагандистские ролики о мире и дружбе. Стычки с омниками с каждым днём становятся всё ожесточённее, недовольство грозит перерасти в бунт, нужна лишь искра.       Много позже, вспоминая этот день, он думал, что случилось бы, загляни он тогда в спальню. Скорее всего, он бы разбудил своё солнышко — сон в последнее время у неё очень чуткий. Она бы спросила, почему он не спит и попросила немного посидеть с ней. Он бы опоздал, и всё могло сложиться совсем иначе.       Но сейчас он идёт тёмным улицам к месту сбора, ещё не зная, что в этот дом больше никогда не вернётся. Но в одном уверен точно: он сделает всё ради них. Двух самых дорогих для него девочек.