***
А ведь есть на самом деле такой уникум. И даже не фрик. Как и все нормальные студенты, Нацу голодает, проводит ночи напролёт за игрой в Скайрим, играет в баскетбол на площадке за общежитием вечерами выходных дней. Самый обычный парень, не считая его такой экзотической в эту лихую эпоху любви к стихам. Нацу не считает поэзию девчачьим увлечением, а на издёвки друзей закрывает глаза. Нацу манят далёкие, неизведанные миры, сотканные из чудес и неразгаданных тайн. Ему бы обожать сериалы да комиксы, двадцать первый век на дворе, как-никак, но искомое волшебство Нацу находит только в стихах. Ничто так не пленит воображение, как вымышленные вселенные древних баллад. Ничто так не леденит душу, как жуткие образы готической поэзии позапрошлого века. Но разве разделит кто в этом искушенном прогрессом мире подобную страсть? Воспримет ли кто всерьёз? Нацу не ищет единомышленника. Но в пёстром водовороте студенческих будней, во время шумных вечеринок и в минуты тишины в своей комнате в зимний полдень с чашкой малинового чая ему думается о том, что где-то есть такая, что сможет разделить с ним и молчание, и долгую беседу. Он смотрит на калейдоскоп миловидных женских лиц, что окружает его изо дня в день, на красавиц с густо подведёнными глазами и длинными ногтями, покрытыми причудливыми узорами, и знает, что среди них нет той одной, кого он возьмёт с собой в путешествие по извилистым тропинкам, что зовутся жизнью. Нацу не ищет единомышленника. Но, в который раз перечитывая «Лесного царя» Гёте, он невольно поворачивает голову в сторону, словно надеется встретить чей-то понимающий взгляд, в котором отражаются те же эмоции, что застыли и в его глазах. Только вокруг никого, и он снова молча закрывает вкладку, оставляя свои впечатления пылиться на чердаке души.***
Говорят, что выпускной класс — время романтики. Время признаний и поцелуев. Время, когда подготовка к экзаменам обрывается вместе с гудком машины со двора, оповещающим, что он, тот самый, приехал, чтобы забрать тебя в сумрак шальной ночи. Люси не слышит гудков со двора, да и экзамены в голову не лезут. Вместо учебника — томик Байрона, вместо конспекта — исписанные строчки дневника. Весна рвётся в окно теплым ветром, а гирлянда из звёзд в небе слишком прекрасна, чтобы думать о маленьких земных проблемах. Вот бы разделить с кем-то этот такой обычный, и в то же время такой необычный вечер. Люси прикрывает глаза на мгновенье, и даже начинает казаться, что на столе уже две чашки чая, а не одна, а там, в пустующем кресле около окна возникают штрихи чьего-то образа. Кого-то, кто должен быть сейчас здесь, с ней. Кого-то, чья улыбка стала бы ветром для дымки грусти в её глазах. Кого-то, кто обнял бы её за плечи, прикасаясь губами к щеке, нежно и невесомо, заставляя забыть и об экзаменах, и о стихах. Люси открывает глаза и видит пустое кресло и одинокую чашку остывшего чая на столе. Ручка замирает в миллиметре от бирюзовой бумаги, а затем аккуратно выводит вопрос: «Где же ты?» Следующим вечером путь домой снова лежит в одиночестве. Леви машет рукой на прощанье и радостно бежит в ту сторону, откуда раздался гудок машины. «Тот самый» приехал и за ней. Люси вдевает наушники в уши и идёт до остановки не торопясь, разглядывает созвездия на небе, вдыхает весну. Вглядывается в лица прохожих и верит, что узнает его по взгляду. Ведь где-то же он ходит, по этим же улицам, под этими же фонарями, и, может, так же вглядывается в лица прохожих и ищет её. Автобус вечером почти пуст. Немногие люди, оторвав глаза от телефонов, бросают косые взгляды на девушку с потрёпанным томиком стихов Гёте в руках. Люси улыбается и не переживает, ведь она знает, что он не посмотрит косо.***
А вот Нацу из колледжа возвращается не один. С ним под руку большеглазая красавица в коротком сарафане, что звонко смеётся и что-то непрерывно рассказывает медовым голоском. Нацу проводит её до дома, снова повторяет себе мысленно, что она хорошая девушка, но снова придумывает какие-то неотложные дела, когда она предлагает подняться. Поспешно целует в пухлые губки и уходит прочь. Идёт быстро, словно пытается убежать от собственных вопросов. Прячет руки в карманы, опускает голову ниже. Друзья снова будут недоумевать, почему вечеру в обществе прекрасной дамы он предпочёл бессонную ночь в обществе компьютерных игр. Почему? Он спрашивал себя не раз. Ведь это уже не первая красавица. Почему не запоминал их имён? Почему видел ровную морскую гладь в их глазах вместо океанских глубин? Почему чувствовал лишь пустые прикосновения вместо обещанных пожаров? Почему всегда хотел поскорей уйти?.. Нацу на остановке совсем один. Летний вечер не принёс долгожданной прохлады, и нагретый за день воздух неподвижно застыл вязким коконом, заставляя мечтать о ветре. Нацу оглядывает полупустую улицу, наблюдая, как люди бегут мимо остановки, спешат вернуться домой, к своему очагу. «Где-то есть такое место, куда и я буду вот так бежать, спотыкаясь», — думает Нацу, прибавляет громкость в плеере и обращает взгляд к небу. Несмотря на летний зной, душа просит тепла. Того тепла, что может дать только другая душа, а не просто чужое тело. Нацу знает, что где-то под этим же небом есть та, в чьих глазах он будет готов остаться навек. Чьи нелепые небылицы будет хотеться слушать снова и снова. Та, что не будет похожа на фотомодель из рекламы, но одной лишь её улыбки хватит, чтобы она стала для него прекрасней всех. Его принцесса из средневековой поэзии. Его жемчужинка в океане пластиковых бусин. И ведь есть такая. Та, что так же, как и он, спешит по вечерам к своей остановке, глядит на те же звёзды. Увидь её Нацу сейчас, он бы её сразу узнал. Девушку с разноцветными шнурками на кроссовках, со смешными значками на рюкзаке и в футболке с Микки Маусом. Он бы издалека заметил тот самый томик у неё в руках. Такая есть. Но Нацу не знает, что не встретить ему её на этих улицах. Потому что это не те улицы, по которым она ходит. И город не тот. И даже страна не та.***
Осень рисует облака в лужах. Золотое пламя ползёт по листве, вспыхивая то алыми, то апельсиново-оранжевыми бликами, а затем сжигает всё дотла, оставляя лишь голые ветви. Люси кажется себе такой взрослой, ведь она теперь ходит в колледж. Ночи стали короткими, а вечера — бесконечными. В экране ноутбука отражаются сонные глаза, а строки дневника пустуют уже который день. Хозяйке нынче не до них. Взрослая жизнь кружит голову, и весь мир сыпется к ногам, словно листва с озябших ветвей. Первое свидание. Первый поцелуй. Тепло чужой руки обволакивает ладонь, как рукавичка, и лицо щекочет чужая чёлка. У него чуткое сердце, а во взгляде его синих глаз виден космос. Переминаясь с ноги на ногу, он ждал её после занятий с букетом орхидей, и Люси была рада его видеть, вот только… Это не он. Он бы знал, что Люси не любит сорванные цветы. Он бы не предложил переждать дождь под козырьком крыши, а, смеясь, пробежался бы с ней по лужам до ближайшей чайной. Не такой уже и сильный был этот дождь. Люси говорит, что её встретит папа, поэтому не нужно провожать её до дома. Сама себе прощает эту маленькую ложь. Бредёт в одиночестве, жмурится от света фар проезжающих мимо машин. Мир мчится вокруг неё, смазывая краски, как на картине неумелого художника, а ей так хочется остановить его, разглядеть. Найти в нём тот уголок, где её понимают и ждут. Где можно не прятать крылья. Люси садится на скамейку на остановке и провожает взглядом отчаливающий в ночь автобус. Ещё рано ехать домой. Она смотрит на серебристую кляксу в облаках. Там за ними прячется луна. Люси достаёт из рюкзачка старый потрёпанный томик, но не открывает его, лишь водит большим пальцем по обложке. Словно далёкие миры не хотят открываться ей сегодня. А может, она просто устала бродить по этим далёким мирам одной.Мне бы просто знать… …просто знать, что ты существуешь. …и тогда я тебя обязательно найду.