Молчи

Стоило всем собраться за столом, как вырубило электричество. Идти разбираться в темень не было смысла, поэтому исправление неполадок оставили на завтра. Тэхён неизвестно где раздобыл свечи, множество свечей. Парни расставили их по всему столу и на каминной полке. На лице Юнги впервые за долгое время расцвела улыбка, когда он подносил зажигалку к нежно-розовым свечкам в форме цветочков. Теперь атмосфера напоминала ту, которая витает в фильмах про Рождество. Понемногу завязался разговор, даже Чонгук с Джином, казалось, поладили. Хосок начал проявлять свою творческую натуру, читая отрывки из пьес разными голосами и с разными эмоциями. Когда получалось хорошо — раздавался всеобщий смех, и тогда Хосок со своим громким и искренним хохотом присоединялся к остальным. — Не зря же я на театральный поступал, — с пафосом сказал он. — Надо же понтануться! — Ты на театральном? — широко распахнул глаза Тэхён. — Я тоже хотел, но все говорят, что у меня лицо каменное. — Ты и правда скуповат на эмоции, — мягко произнёс Джин. — Ну, привычка, — Тэхён пожал плечами. — В доме редко царила непринужденная атмосфера. Чаще всего приходилось самому решать свои проблемы и вести себя «по-взрослому», поэтому на эмоции времени не оставалось. — А что с твоей семьёй? — спросил Чонгук и тут же запнулся. — Ох, прости… — Ничего страшного, — Тэхён с почти детской беспечностью игрался с вилками. — С десяти лет я жил с бабушкой после смерти родителей. В четырнадцать умерла моя сестра. Так что — хочешь-не хочешь — становишься к смерти равнодушен. В воздухе склизким туманом повисла грусть. — Моё детство тоже прошло так себе, — ровным голосом проговорил Хосок. — У меня не было никого, кроме мамы. Хотя ей, всё же, было бы лучше без меня, но вырастила она меня достойно. Отдавала мне всё, что у неё было. — Зачем ты так себя обесцениваешь? — надтреснутым голосом спросил Юнги. Хосок горестно хмыкнул. — С самооценкой у меня всё нормально. Просто я вправду был ей не нужен. Кто захочет иметь ребёнка от насильника? Всех словно громом поразило. В свете огней было видно, как глаза Хосока стали влажными. Лет до пяти-шести Хосок совсем не знал горестей. Мама дарила ему всю свою любовь, старалась ни в чем ему не отказывать, хотя иногда приходилось. Он никогда не забудет ту ночь, когда, проснувшись, увидел свою мать плачущей. Свою сильную и жизнерадостную маму. Тогда он никак не мог понять, что же такого страшного случилось. Он мог лишь обвить её шею своими маленькими ручками и сказать что любит её. Лишь с возрастом Хосок понял, что же произошло. Ненароком подслушав мамин разговор с её близкой подругой. Он узнал, что же тревожило её все эти годы, что заставляло рыдать по ночам, закрывая рот рукой, чтобы не разбудить сына. В детстве незнакомец, испортивший жизнь его матери, представлялся огромным чёрным монстром с большими желтыми глазами и шипами по всему телу. Со временем образ рассеялся от осознания того, что эти «монстры» повсюду, и каждый из них выглядит, как самый обычный человек. — Его посадили? — тихо спросил Тэхён. Хосок мотнул головой. — Пытались, но описаний было недостаточно. Всего лишь ярко-красная рубашка и дурацкая татуировка на руке. Чонгук съёжился, как бы желая, чтобы все его татуировки разом исчезли. Чимин, всё это время не поднимавший головы, бросил мимолетный взгляд на Хосока, и по его спине забегали мурашки от его выражения его лица, мелькнувшего на долю секунды. Безжалостное. Болезненное. Снова повисла гнетущая тишина. Вдруг Юнги встал из-за стола, неосторожно опрокинув стул, затем, сказав, что ему стало плохо, схватил куртку и вывалился на улицу. Что на него нашло? Немного припозднившись, за ним вылетел Намджун, проигнорировав предостережение Джина накинуть что-нибудь потеплее. Не прошло и десяти минут, как он вернулся, но всё так же один. — Я не смог уговорить его зайти, лицо у него такое бледное, — оправдывался Намджун, пока ворчавший Джин готовил ему горячий чай. — Не вздумай выходить за ним! — зашипел Джин на Хосока, уже потянувшегося к двери. — Одумается и зайдёт. Юнги не было около получаса. Кроме Хосока и Тэхёна все уже разбрелись по комнатам, когда он вернулся. Он был в снегу с ног до головы, всё лицо покраснело, пальцы совсем не слушались. А глаза его были совсем потухшими. Юнги отказался от чая и сразу ушёл в свою комнату. А посреди ночи у него поднялась температура.