***
Ночь в лесу может быть настоящим испытанием. Гостеприимный и приветливый днем, с заходом солнца он становится довольно неуютным местом даже для того, кто в нем родился и вырос. Впрочем, Файдаэн любил ночной лес. Уханье сов его почему-то всегда успокаивало. В детстве ему казалось, что ухают они весьма… поэтично, словно читают какие-то таинственные заклинания, выманивая лесных мышей из укрытий. Как-то раз он рассказал об этом Анвен, и та весело рассмеялась, а потом промолвила: «Но мы никому об этом не расскажем. Это будет только наш секрет». Именно тогда Файдаэн придумал первое стихотворение и назвал его «Заклинание охотящейся совы». Сейчас оно казалось ему смешным и нелепым, но почему-то в начале любой битвы всплывало в памяти, и он беззвучно шептал его, словно надеясь превратить врагов в лесных мышей, а себя — в хищную сову. Правда, удел ночной птицы был уготован судьбой вовсе не ему, а Раилагу. Файдаэн помнил, что ночной лес все равно остается лесом, он наполнен тьмой, но это все тот же лес, и если перебороть страх, то можно понять, как обманчива игра тьмы. Глядя на Раилага, Файдаэн спрашивал себя: а не утратил ли он сам благородство? Ведь там, где в укромном уголке души царила ночь, он уже давно слышал не только уханье сов. Теперь из мрака доносился лязг железа, перед ним выступали полчища нежити во главе с Николасом Грифоном. Николас. Именно из-за него Файдаэн испытывал неприязнь к Изабель. Из-за того, что она сделала с собственным мужем, которого… любила или не любила? Файдаэну упорно казалось, что Изабель никогда не любила по-настоящему ни Николаса, ни Раилага, хотя отчаянно нуждалась и в том, и другом. Ему было сложно простить и то, что именно из-за ее решения вернуть Николаса к жизни Файдаэну потом пришлось упокоить того, кого он когда-то считал другом, и даже уханье тысячи сов не в силах было избавить его от неприятных воспоминаний. Файдаэн наблюдал за тем, как Раилаг шел от мрака к свету через любовь к женщине, но ему этот путь не подходил. Со своими душевными сумерками ему предстояло разбираться самостоятельно, а слышать шепот леса на чужбине было довольно сложно.***
Шершавая кора поваленного дерева очень скоро зарастает мхом. Примерно так же наши идеалы поглощает разочарование и равнодушие. Настоящей искренности нет места там, где в ход идет дипломатия. Можно убегать в поэзию и прятаться за пафосом, но себя вряд ли обманешь. Если ты истинное дитя леса, ты никогда не сможешь быть глух к собственным чувствам. Тебе придется с ними разобраться, тем более когда есть кое-что поважнее, чем возможность быть самим собой. Поваленное дерево мертво, но его кора и древесина дарят жизнь другим. Чувства, умершие в душе, вполне способны стать почвой для чего-то нового. Просто не стоит уподобляться людям и пытаться возрождать мертвецов, а тем более мстить за них тем, кто остался в живых. Файдаэн, втайне желающий смерти королеве Изабель, умер. Умер, чтобы стать Файдаэном, связанным дружескими узами с Зехиром, Раилагом и Годриком. Это не было ни предательством памяти Николаса, ни предательством самого себя. Ведь королеву Изабель он так и не принял до конца, продолжая не доверять ей, но это уже было неважно. Как и то, что его друзья среди людей не могли ощущать родной для него лес так, как он. Файдаэн позволил себе стать ближе к ним. Несмотря на противоречия все они — творения Асхи. Даже та, что согласно пророчеству должна стать матерью Темного Мессии, а значит, общего у них намного больше. Например, способность любить и умение прощать, и сейчас, в этот тяжкий для Асхана период, это было важно как никогда. Ведь это тоже позволяло им противостоять демонам. Детям Асхи сложно делать шаги навстречу друг другу — вековая гордость и служение своим драконам-покровителям порождают непонимание, и все же такие шаги — Файдаэн был в этом уверен — необходимы. Демоны хотят всех уподобить себе, превратив Асхан в нечто вроде Шио, но дети Асхи должны научиться жить в мире несмотря на все те различия, что существуют между ними. Более того, должны сделать эти различия силой в борьбе с демонами. Наверное, именно этого Асха и хотела, создавая своих детей такими разными. Они должны идти к единению через различия, жертвуя наносным ради настоящего. Пусть истинного замысла Асхи он, Файдаэн, не знал наверняка, а лишь пытался разгадать, слушая лес в своей душе, и все же… Он отпустил то, что позволяло ему быть сыном леса, но вступало в противоречие с единством детей Асхи. В чем-то изменившись, он не утратил самого главного. Любой лесной эльф умеет слышать в шелесте листьев советы Силанны, обращенные к нему. В этом, Файдаэн знал точно, нет ничего удивительного. Услышать же совет Силанны, вложенный ею в уста чужеземца, и тем более внять ему дано далеко не каждому. Наверное, на это нужно ее особое благословение. Он получил его, когда позволил себе расстаться с гордыней лесных эльфов, когда отказался от тех чувств, что омрачали душу, когда перестал ненавидеть несчастную королеву, а принял решение встать на ее защиту. Теперь, слушая голос леса в своей душе, Файдаэн знал, что армия нежити под предводительством бывшего друга, короля Николаса, наконец-то покинула его разум. Теперь там были лишь воспоминания детства и «Заклинание охотящейся совы».