Обратная сторона луны

Он причиняет ей боль. Снова и снова. Даже не делая ничего, заставляет страдать. Там в лесу на поляне, поставив её на колени, он должен был испытать радость или хотя бы моральное удовлетворение. И он его испытывает. Но лишь секунду, до того, как видит разочарование в её глазах, тщательно замаскированное гневом. А потом приходят они. Кошмары. И вот уже не Хейли, а он ломает себе двести шестьдесят шесть костей, превращаясь в оборотня после первого убийства. Мир меняется, перед глазами все плывет и сужается, и мыслей в голове остаётся всё меньше. Теперь только голод и жажда мучают его. А ещё непрерывная тоска. И боль… И Клаус просыпается, в очередной раз ненавидя целый мир. Мир, в котором никому нельзя доверять. Даже своей семье: сестре, брату и… Хейли. Он отомстил им всем. И у Элайджи он даже готов попросить прощение за убийство его девушки. Как будто святошу так уж сильно она волновала. Как будто он не бегал за Хейли с первого дня её появления, несмотря на то, что тогда она вынашивала ребёнка его брата. Несмотря на то, что она принадлежала ему — Клаусу! Могла принадлежать ему… Брат злится на него, но это не впервые. За тысячу лет между ними случались вещи и похуже. К тому же, он сделал это всё во благо. Брат поймёт. А Хейли… Она виновата сама! И она тоже должна понять это. Понять, что он мог убить её. Но не сделал этого, поэтому ей не помешает быть немного благодарной. Он усмехается, представляя её «благодарность». Хорошо, что умереть он не может, а то с Хейли станется. Сверкающие гневом глаза, растрёпанные волосы, кровь, тонкой струйкой стекающая по подбородку, пока очередная ведьма в ужасе падает перед девушкой на колени, моля о пощаде, которой не будет! Она была великолепна в гневе. Наблюдая за ней, он с трудом удерживался от того, чтобы схватить кисть и запечатлеть эту кроваво-чёрную картину. Новый Орлеан давно не видел настоящего искусства! А он не видел её почти месяц. Месяц без её саркастичный шуток и закатывания медовых глаз в ответ на его едкое парирование. Месяц без словесного сражения на шпагах. Месяц без пахнущих хвоей и спелой вишней волос. Без звуков, что он автоматически отслеживает даже во сне: тихих шагов и куда более громкого бренчания ключами, брелками, ножами и прочими вещами, спрятанными в её карманах. Месяц без неё, который показался адом не только запертым в волчьей шкуре.

***

Полня луна медленно поднимается над городом джаза, фестивалей и крови. И долгий вой, который жители Орлеана запомнят надолго, сопровождает это действо. Атмосфера накаляется. Тучи сгущаются перед весенней грозой, лишь серебряный шар все также освещает путь. И кончики пальцев Первородного покалывает от напряжения. Он не боится встречи с Хейли.  — Так уж и быть. Я дам ей повидаться с дочерью, я же не монстр какой-нибудь, — с усмешкой сказал он накануне хмуро качающему головой Элайдже, кожей чувствуя, как брат сдерживает нецензурные выражения, рвущиеся наружу. Ну же, скажи что-нибудь или в постели с Хейли ты тоже молчишь, когда волчица отдаётся тебе вся без остатка? Тогда смысл всего этого? Они собираются во внутреннем дворе, сегодня свободном от вампиров. Элайджа, Клаус и Хоуп.  — Мне кажется, вам пока лучше не встречаться, — тактично замечает старший брат. Он заметно нервничает.  — Мне кажется, лучше сразу расставить все точки над i. Уверен, Хейли была бы со мной согласна. Он и впрямь уверен, что волчица желала бы выяснить всё именно сегодня. — Ты запер ее… — почти рычит брат. — Я сделал то, что должен. Я спас вас всех! — Не забыв отомстить, причинить боль каждому, вновь потешать свое эго! Он почти готов свернуть брату шею, когда… — Хоуп! — хриплый женский голос, отвыкший от слов, врезается в сознание обоих братьев, заставляя забыть друг о друге. Волчонок! Она выглядит удивительно хрупкой в большой ей одежде, которую она, видно, позаимствовала у кого-то в лесу сразу после обращения. В волосах застряли ветки, на подбородке — почерневшая рана, а на ногах нет обуви. Она идёт, чуть пошатываясь с непривычки, но спина её удивительно прямая, а волчий отпечаток в глазах не позволяет увидеть оттенок неуверенности или боли. Элайджа отмирает первый, суетясь, хватает Хоуп из специально перенесенной сюда на ночь кроватки и вручает Хейли. Он наклоняется было обнять девушку, но та слабо реагирует на объятия. Сейчас ничто в целом мире было не способно отвлечь молодую женщину от дочери. Ничто, кроме… Она на секунду поднимает слезящиеся глаза и замечает его. И в этот момент — Клаус готов поклясться — её глаза пылают кроваво-красным. Словно в трансе она делает шаг вперёд, и он вновь чувствует лёгкое покалывание на кончиках пальцев. Втягивает в себя воздух, пропитанный грозой, лесом и гневом со вкусом вишни и хвои. Хейли практически готова к прыжку, ещё не решив, хочет ли она вырвать его сердце или сразу вцепиться в глотку. Клаус готов парировать и то, и другое. Внезапное громыхание и последующая вспышка молнии заставляют вздрогнуть обоих. Хоуп громко плачет, и всё внимание Хейли обращается к ней. Клаус по привычке бросается вперед, уже готовый забрать ребёнка и успокоить — привыкаешь за месяц, — когда его вновь останавливает неприступная ледяная стена, выстроенная лишь взглядом. — Добро пожаловать домой, Хейли! — он театрально разводит руки в стороны. — До утра ты вольна делать здесь всё, что захочешь! Он надеется, что Маршалл правильно поймёт намёк, но Элайджа слегка приобнимает вновь напрягшуюся девушку, закрывая её своим телом. Идиот! Ей нужно выплеснуть свои эмоции. Запирать их в чистый костюмчик — твоя фишка. — Пойдём, Хейли. Пойдём. тебе нужна принять душ и переодеться. Хоуп пока поспит. Пойдём. Он не уверен, что сейчас не хочет оказаться на месте брата. Брата, который упускает такую Женщину из-за какого-то там муженька и глупого благородства.

***

— Ты поставил их на колени! — громко возмущается Хейли.  — Да, эффектная сцена была, — ухмыляется Клаус, падая в кресло.  — Ты перегнул! — она опускается на подлокотник рядом с ним. Немного выше него, но достаточно близко. Достаточно протянуть руку, и она упадёт в его объятия.  — По-твоему, я должен был простить этих предателей? — он тянется за алкоголем на туалетном столике. — Можешь нянчиться со своими оборотнями, как с маленькими, но в воспитание вампиром не влезай. Он практически слышит, как она закатывает глаза. Зря он позвал её с собой разобраться с парочкой вампиров, которые за день до этого громко обсуждали нового Короля Орлеана в баре. Слишком громко обсуждали. Конечно, они ничего не планировали, но… Он думал, что Маршалл поймёт.  — Я не говорю, что тебе не стоило избивать их или ломать им руки. Можно было ещё и в казематы посадить для лучшего усвоения твоей воспитательной программы. Усмехаясь, Клаус протягивает ей бокал, наполненный виски.  — Тогда в чём дело, Волчонок?  — Ты поставил их на колени.  — Они молили о прощении.  — Да, но для этого их не нужно было так унижать. Ты мог дать им шанс сохранить своё достоинство, и они бы были преданы тебе. А так они запомнят именно это унижение. Клаус молча выпивает свой виски.  — Я бы не простила того, кто так поступил со мной, — завершает свою пламенную речь девушка, краем глаза поглядывая на него.  — Ну, знаешь ли! Ты хочешь сказать, что ни разу не вставала на колени перед мужчиной? Наслаждается её секундной растерянностью, а затем гневом, когда до неё доходит смысл его слов.  — Я думал, ты умеешь доставить удовольствие мужчине в постели. — Он наливает себе ещё виски, наслаждаясь не только вкусом, но и насыщенным цветом, что на солнце приобретает его любимый оттенок коричневого.  — Разумеется! Но, — она наклоняется к его уху и переходит на шёпот, — лишь после того, как он доставит его мне. Он резко поворачивается к ней, встречаясь с карими глазами, в которых смешинками пляшет солнце.  — Клаус Майклсон на коленях — это даже звучит сексуально? — хрипло шепчет девушка. Тонкая грань между флиртом и издёвкой, по которой они вышагивают на носочках вот уже месяц с момента свадьбы Хейли и Джексона, не даёт ему сделать то, отчего так чешутся руки (и не только руки), и он с сожалением смотрит на свой виски.  — Ну, если ты считаешь меня сексуальным, я даже не стану тебя наказывать за такое неуважение!  — Жаль, — Хейли наигранно куксится. — Король на коленях — это была бы шикарная композиция, не находишь?  — С каких пор ты так увлекаешься искусством? — его голос тоже становится хриплым после третьего стакана виски.  — У меня был хороший учитель.  — И он же научил тебя так дерзить пред королями?  — Не подчиняться авторитетам.  — Вероятно, он не имел ввиду себя.  — Вероятно, он просчитался.  — Маловероятно! Искал идеального партнёра. И поспешно добавляет.  — Для управления Новым Орлеаном.  — Я думала, короли не любят делиться своими владениями.  — Верно. Но они делегируют полномочия. Оборотни лучше подчиняться Волчонку, нежели Первородному Волку. Даже если он сильнее. Так что фиктивная власть может быть очень кстати. Хейли пихает его в бок.  — Только тронь моих оборотней!  — Ты мне угрожаешь?  — Именно! — она делает большой глоток из своего стакана.  — Ты знаешь, что я делаю с теми, кто не подчиняется мне. Играет музыка, и Хейли, поспешно отставляя виски, достаёт телефон. Пару слов мужу, она кладёт трубку и поднимается с кресла.  — Знаю, — продолжая прерванную беседу, добавляет девушка, — ты ставишь их на колени, лишая всех удовольствий. А теперь, извини, мне пора бежать.  — Джексон ждёт-не дождется своей очереди получать внимания, («и удовольствия» — добавляет он мысленно), да, Волчонок?  — Он мой муж. Ему не нужно стоять в очереди. Клаус язвительно фыркает.  — Передавай ему привет, — он, правда, пытается быть милым с мужем Хейли. Иногда ему это даже удаётся.  — Окей, вместе со всем нашим разговором.  — Боюсь, он не оценит. У него удивительно плохо с чувством юмора.  — Ладно, зови, когда соберёшься вновь наказать, ой, извини, повоспитывать своих людей.  — Ага, чтоб ты потом пыталась воспитывать меня?  — Ты отец Хоуп, мне приходится это делать.  — Ключевое слово «пытаться», Волчонок. Теперь недоверчиво фыркает Хейли, выходя из комнаты. Солнце почти скрывается за горизонтом, и Клаус в одиночку допивает виски, теперь уже не искрящийся бликами. Да, он согласен с Хейли. Король на коленях — шикарная композиция — но лишь в постели. Перед своей Королевой. Он ставит её на колени снова и снова. Она падает, в слезах умоляя остановиться. Его не трогает её мольба. Он вновь просыпается от кошмара. поднимается и медленно подходит к окну, готовый взвыть из-за тонкого месяца, видневшегося где-то на окраине Нового Орлеана. Какой смысл в тысячелетней жизни, если ты при этом так и не научился управлять луной? До полнолуния ещё две недели, последнее было две недели назад. Уже третье с тех пор, как Хейли носится в лесу в волчьем обличье. Теперь она встречается с Элайджей и Хоуп в лесу. Клаус на эти встречи не приглашён, что, конечно же, абсолютно нечестно! Не то, чтобы он желал прогуливаться по лесу, или вновь терпеть абсолютно несправедливое возмущение Хейли, или увидеть то место, где она молила его о пощаде… Нет, не молила. Это слово не подходит волчонку. Просила. Отстаивала свои права. Он неплох в эвфемизмах. Факт остаётся фактом. Он поставил её на колени, обрёк на вечное существование в лесу и лишил дочери. Она не простит ему этого. Он бы не простил. Именно поэтому и наказал Хейли подобным образом. Она должна его понять! Должна! Она же поймёт, да? Он внезапно срывается с места и мечется по комнате. она должна была знать, понимать, чувствовать… Она хотела лишишь его дочери, семьи… Той, что стала роднее первородной. Она не могла не понимать, какую боль причиняет, собираясь бросить его одного и увести дочь. Это она предала его. Первая! Это всё её вина! Он хватается за одежду. Ему нужно найти её в лесу и доказать объяснить это. Она должна знать, что он ни за что бы не поступил так с ней, если бы не её глупые опрометчивые поступки. Если бы он знал… Он замирает на выходе из комнаты. Хейли в волчьем обличье уже две недели. Даже если ему удастся найти её, она вряд ли узнает его. Разум в волчьем обличье часто покидает оборотней, оставаясь лишь лёгкой помехой на задворках сознания. Бьются лишь самые важные мысли, если они есть, не давая нормально дышать. Клаус уверен, что знает, о чём думает Маршалл сейчас. О Хоуп. И о нём! То есть, о мести. Он удивительно хорошо знает своего Волчонка. Борьба с собой не помогает и Клаус несётся в лес. По дороге он во всем разберётся.

***

Луна окончательно скрывается за облаками, и лес кажется неприступной чёрной стеной. Ещё никогда ему не было так трудно зайти в лес, даже когда его там ждала целая армия. Сражаться он умел лучше, чем объясняться с волчицами. Чёрт бы их побрал! И всё же, как только он оказывается внутри, чувствует себя увереннее. Некая путеводная нить ведёт его вперёд. И он уверен, что знает, где найти Хейли. Там в глубине, недалеко от стоянки клана, есть озеро, где редко бывают люди. Чутьё не обманывает его. Стоит ему выйти на поляну, и к нему тут же поворачивается полсотни жёлтых глаз. Они медленно поднимаются, отходя от безветренной глади и движутся в его сторону. Их покрытые мехом тела напряжены, они принюхиваются и клацают зубами. Даже в этом обличье они чувствуют вампира. Нет, гибрида. Они помнят, кто обратил их. Большой серый волк подходит ближе, не отрывая от него пронзительного взгляда. поворачивает морду к собратьев, словно кивая, и кидается вперёд. Клаус успевает отреагировать чисто инстинктивно, резко отбрасывая его в сторону, не причиняя, впрочем, особого вреда. Но на месте первого тут же оказывается второй, и вот уже вся поляна оглашается рычаньем, клацаньем зубом и прочими звуками битвы. Первых он раскидывает в стороны без особых усилий. Шатается тонкая ель от резкого попадания в неё крупного тела, оказываются смяты кусты ежевики, один волк громко визжит, попадая в холодную воду, а другой с трудом спрыгивает с ветки, куда его запустили руки первородного в чертополох. Над поляной раздаётся громкий вой, и волков становится больше. Они появляются, собираясь со всего леса. Собираясь сражаться, отомстить. Неужто они такие глупцы? Нет, Клаус отпрыгивает в сторону и тогда видит Её. Она стоит под деревом. не принимая участия в битве, но взгляд волчицы ясно говорит о том, по чьему приказу оборотни клана Полумесяца сейчас готовы совершить самоубийство. Он отвлекается, и острые зубы хватают его за локоть. Другой волк прокусывает его запястье, а третий бросается сверху. И Клаус вновь отбрасывает их, на этот раз ломая одному челюсть. Она всё ещё смотрит, не вступая в битву, и Клаус решает поменять тактику. Он громко кричит, срываясь на рык, для пущего эффекта вновь бросая крупного оборотня прямо в стаю волков. И они слегка отступают, видя красные блики в его глазах. Лишь один выходит слегка вперёд. Джексон. Они нерешительно поворачиваются к Волчице, и Клаус задерживает на ней долгий взгляд. Он разворачивается и уходит в лес, надеясь, что она последует за ним. Но за ним следует весь клан с Джексоном во главе. Какой послушный Пёс! Клаус бежит, запрыгивая на деревья. В его планы пока не входит расправляться со всем кланом Полумесяца. Позже он соберёт их вместе и даже даст им ещё один шанс на своё прощение. А пока… Он бежит до тех пор, пока большая часть волков не отстаёт, теряясь в глубине леса, застревая в непроходимых чащах. И лишь самые упрямые несутся вперёд. Она с ними. Он перепрыгивает с одного дерева на другое, и останавливается на толстой ветке. Пять или шесть оборотней окружают его внизу, пока Клаус снимает с себя одежду. Что ж, они не оставили ему выбора. Он сосредотачивается и закрывает глаза. Это больно. Не важно, делаешь ты это по собственному желанию или следуя своей природе. Кости ломает, и над лесом раздаётся ещё один крик. Он спрыгивает на поляну на четыре лапы и громко рычит, заставляя пятерых оборотней отойти в стороны. Он крупнее каждого из них. Оскалившись, он делает несколько шагов вперёд, буквально чувствуя страх и гнев, исходящие от них, и вновь находит знакомые глаза в темноте за деревьями. Один из оборотней кидается чуть сбоку, цепляясь за его шею. Ему не сразу удаётся скинуть с себя юркого оборотня, и второй делает тоже самое с другой стороны. Резкий поворот вокруг себя — и оба оборотня оказываются на земле. Он резко хватает одного зубами, чувствуя как на языке оказывается шерсть и волчья кровь, терзает его шкуру, не обращая внимания на борьбу. Негромкий рык отвлекает его. Небольшая волчица выходит из-за деревьев, делая несколько шагов вперёд в медленном темпе, скалясь. Повторяет за ним. Другие оборотни отступают прочь. Отходят всё дальше, пока не оказываются на краю за деревьями. Они кружат по тёмной поляне, сверкая глазами и скалясь. Двигаются синхронно, практически идеально повторяя движения лап, тела, головы, хвостов. Ищут слабые места. Делают быстрые выпады и отскакивают в разные стороны. Маленькая Волчица кидается первая. Не пытается зайти сбоку, несётся прямо в лицо. Он откидывает её лапой, и она повторяет гневное движение вновь. В этот раз он просто толкает её, не решаясь использовать зубы: у него не такой большой опыт ведения битв в этом теле. Она отходит подальше и рычит, слегка выгнув спину. Словно требует сражения. Что ж, желания дамы — закон! Он придавливает её к земле, она яростно вырывается, пытаясь укусить его за шею. Он откидывает её в стороны и теперь уже она пытается придавить его. Они яростно катаются по земле, и Клаус, наконец, чувствует почти утраченный за эти месяцы азарт жизни. Всего-то нужно было подраться. Они перекатываются, он в очередной раз оказывается снизу, и внезапно, прежде чем он успевает, повалить Хейли наземь, она подскакивает, прижимая его лапой к земле. Он хрипло смеётся, но из пасти вырывается негромкий вой, но Волчица, кажется, распознаёт его насмешку, потому что глаза, словно бы на секунду приобретают совсем человеческий оттенок. И Клаус уверен, что она сейчас вцепится зубами в его глотку, но… Она отступает, и он понимает, что ошибся. Волк поднимается, не отрывая от неё глаз. Битва закончена, и оборотни, что наблюдали за ними на поляне, начинают расходиться. Волчица отворачивается. Ну уж нет, он пришёл сюда с определённой целью, и её добьётся. Клаус Майклсон не умеет проигрывать. В любом облике. В один прыжок он перепрыгивает через Волчонка, и ударяет лапой одного из оборотней. А после бежит в лес, зная, что она последует за ним. Ветер, темнота, и двое монстров в ночи, что не желают оставить друг друга в покое. Он перепрыгивает через поваленное дерево, а она проскальзывает снизу, но Большой Волк ударяет по веткам, и засохшее дерево переламывается, придавливая Волчицу. А затем вновь превращается. Она скулит и рычит, пока он катается по земле. И вот он уже опять стоит над ней, смотря в полные гнева и разочарования глаза. Нет, в этот раз всё будет по-другому. Им нужно поговорить.  — Погоди, сейчас вернусь, — кивает он девушке, со скоростью ветра несясь к поляне. Он забирает свою одежду и возвращается к поваленному дереву. Хейли вновь встречает его рычанием. Он медленно подходит к ней. Опускается коленями на землю, так чтобы их глаза были на одном уровне. Волчица перестаёт сопротивляться, настороженно замирая. Кажется, даже глаза становятся более человеческими. Понимающими. Какая разница? За две недели инстинкты всё равно возьмут своё, и она забудет об этом. Но он нет. Кончики пальцев покалывает от напряжения, но он не решается протянуть руку к зубам Волчицы.  — Хейли! — она все ещё рычит ему в лицо, но уже куда спокойнее. На миг мелькает мысль сказать ей подготовленные заранее слова. Сказать, что это её вина, что она не имела права отбирать у него дочь и уезжать сама. Не имела права причинять такую боль. Уходить, не попрощавшись. Ему всегда было проще запирать родственников в гробу и страдать без них рядом с их телами, нежели позволить кому-то уйти. И её запереть в лесу было проще, надеясь на возвращение, нежели знать, что она ушла безвозвратно. Он хочет сказать, что месть была справедливой, и она тоже может ему отомстить. Он хочет сказать, что гордится ею. Сегодня она одолела его в честном бою. Он хочет сказать, что дом без неё совсем опустел. И им с Хоуп одиноко вдвоём. И что ему не нравится, что даже в волчьем обличье Джексон вечно вертится где-то рядом с ней. И что не только Элайджа должен видеться с ней в лесу в полнолуние. В конце концов, Хоуп — его дочь. Это, в первую очередь, их семья. И он должен приходить на эти встречи. Он, а не его брат! Он хочет сказать, что это мучительно и больно. Каждое полнолуние знать, что она где-то здесь рядом, вновь в человеческом облике, но не иметь возможности увидеть её, прикоснуться, вдохнуть запах. Что она наказывает его слишком жестоко. Что он не может простить её себя за это. Что он каждый день рассказывает о ней Хоуп и показывает ей мамины фотографии. Что однажды они вновь будут вместе — семьёй. И ему нужно хоть что-то — хотя б удар, чтобы почувствовать её прикосновение, прежде чем сойти с ума. Но произносит лишь: — Я вытащу тебя отсюда. Рано или поздно ты вновь будешь с нами Хейли. Ты вновь будешь человеком. И ты сможешь прийти ко мне. За мной. У тебя будет шанс отомстить. и тогда не сдерживайся. Я позабочусь, чтобы ты осталась довольна. Он поднимается, не теряя её из виду, словно надеясь разглядеть за звериной шкурой нечто человеческое.  — Как ты мог так поступить с нами, Клаус? Со мной? Как ты мог лишить меня дочери, а Хоуп — матери? А оборотни? Они ни в чём не виноваты.  — Я пришёл поговорить с тобой. Мне плевать на других. Глубокий вздох.  — Я думала, что ты другой.  — Думала, что я изменился в лучшую сторону? Не пытайся повторить чужие ошибки. Не нужно делать меня лучше. Это не в твоём стиле.  — Я не хочу менять тебя. Я думала, что ты любишь нас.  — А я думал, что ты умнее.  — Верно подмечено. Я исправлюсь и поумнею. Я больше никогда не стану доверять тебе.  — Я надеялся на обратное.  — Ты потерял свой шанс.  — Ты всегда можешь мне отомстить.  — Ты надеешься, что месть поможет мне всё забыть? Может, мне убить тебя и тогда мы станем друзьями? — язвит Хейли.  — Я же сказал, что всё исправлю.  — Мои чувства ты исправить не сможешь. Даже Королю, — вкладывает в это слово всё своё презрение, — это не под силу. Где-то вдалеке слышится вой, и Волчица вновь роет землю. Клаус отворачивается, избавляясь от странного видения, созданного её больным воображением. И уходит. Волки помогут своей Королеве. А ему пора. У него нет времени, чтобы тратить его на всех, прося прощение у невиновных. Король склоняется лишь перед своей Королевой. Даже если ждёт её мести за свою месть.