Что рассказали Вотчеры

      — Рад твоему возвращению, мой примарх, — Лютер сумел улучить минуту для приватной беседы, когда все приличествующие церемонии и празднества по случаю возвращения Льва наконец остались позади       — Рад, что отголоски войны не достигли Калибана. Ведь не достигли, Лютер?       — Нет, — Лютер покаянно вздохнул, видя, как поднял брови Лев. — Ты всё равно узнаешь со временем, поэтому скажу, как есть. Было время, когда на Калибане появились сепаратистские настроения. По правде говоря, они внесли смуту и в мои мысли. Но Ангелы Калибана направили нас на верный путь.       — Ангелы Калибана?.. — заинтересовался Лев.       — Видишь ли, — Лютер потёр переносицу. — В определённый момент те, кто громче всех возражал против сложившегося положения дел, стали исчезать. Мы пытались выследить похитителя, поставили патрули, даже ввели комендантский час. Это не помогло, и я ломал голову, пытаясь понять, как можно против воли увести здорового и полного сил Астартес. Разумеется, мы прибегли к видеонаблюдению, но увидели только то, что сперва приняли за расплывчатые детские силуэты. Детские, мой примарх. Тут было отчего растеряться.       Лютер вгляделся в лицо Льва, но тщетно: оно хранило выражение абсолютной невозмутимости на протяжении всего рассказа.       — Похитители не оставляли следов — за исключением тех случаев, о которых я хочу упомянуть отдельно. Самые громкие инциденты оказались связаны с псайкерами. Больше всех наделал шуму брат Захариил. Судя по всему, он ещё продолжал бороться, когда мы принялись выламывать дверь. Но ворвавшись внутрь, мы обнаружили лишь опалённые стены. Ни одного тела. Среди братьев поползли слухи. Вспомнились древние легенды Калибана, в которых Ангелы Тьмы вмешивались в жизни людей и устанавливали своё жестокое правосудие. Ты ещё помнишь их, Лев?..       — Я всегда их знал, — нехотя отозвался Лев, явно недовольный отступлением, и Лютер продолжил рассказ.       — Мы сочли, что происходящее — их рук дело. Как иначе?.. Я слишком стар, чтобы относиться к этим преданиям как к выдумкам дикарей. Но тем, что навсегда отвратило моё сердце от сепаратистских настроений, стала ночь, когда пропал Мерир Астелян.       — Астелян сражался так же, как Захариил?       — Нет, — вздохнул Лютер, — но он тоже оставил след.       Он извлёк из подсумка скрученный в цилиндр пергамент и протянул Льву. Развернув его, Лев увидел чёткие, уверенно выведенные красивым почерком буквы:       «я астелян и плохо думал меня забрали далеко остальных заберут ещё дальше лев придёт недовольный веди как брат тьма ждёт»       По правде говоря, Лютер ожидал недоумения или даже обвинений в том, что напрасно отбирает время. Но никак, варп побери, не того, что Лев будет с видимым интересом изучать многострадальное послание, потирая при этом подбородок.       — Это почерк Астеляна? — наконец спросил Лев.       — Э... Вне всякого сомнения. И я тебя уверяю: я видел его за день до пропажи, и он выглядел как человек, который в состоянии формулировать свои мысли подобающим для Магистра Ордена образом. Не могу предположить, что могло довести его до такого. Что думаешь?       — Думаю, я упустил из виду, что маленькие братья никогда не умели писать, — хмыкнул Лев. — Лютер, с тобой всё хорошо?..       — Я не понимаю, мой примарх, — с усилием признался Лютер, и на его страдальческое лицо было жаль смотреть. Лев ободряюще коснулся его плеча.       — Я вас познакомлю, когда придёт время, — заверил он.       «Что?!» — только и смог, что беззвучно спросить, Лютер. Лев едва заметно тряхнул головой — или кивнул кому-то за его спиной, как можно было бы предположить, не будь Лютеру дорог его рассудок, — и вышел, плотно затворив за собой тяжёлую дверь.       Лютер выдохнул и потёр виски. Обещание объяснений было лучше отсутствия объяснений в принципе. К тому же Лев не поднял его на смех за столь нелепую историю, какой бы правдивой она ни была.       Из-за двери донеслись странные звуки, которые Лютер не смог сразу же опознать в силу того, что слышал их слишком давно. А опознав, изумился.       Лев от души хохотал.