***
- Для чего ты танцуешь? - Меня били в детстве. Спокойный и ровный голос. Детство еще не закончилось, девице всего 14, но юношеский максимализм уже прет изо всех граней ее юной необузданной личности. Позавчера она станцевала Клару, сейчас - сидит на полу и тянется в неидеальном, каком-то угловатом шпагате - нарочито неидеальном и угловатом. Одноклассница, стоящая перед ней, недоверчиво хмурится, пока не распознает в ее голосе иронию, и когда она издает понимающий смешок, Одетта подмигивает к ней и резко встает. - Каждый день го-ло-вой о ба-та-ре-ю!, - пропевает она, вытягивается в вертикальный шпагат. - И пуантами по почкам!***
- Доиграешься однажды. Темноволосый мужчина с легким итальянским акцентом говорит ей это, когда они случайно сталкиваются после репетиции в большом зале. По холлу Гранд Оперы снуют ученики и их родители, строгая директриса решает вопросы, стоя прямо возле лестницы, не утруждая себя необходимостью приглашать кого-либо к себе в кабинет. Девушка склоняет голову. - Что-то не так, мсье Мерант? - Просто интересно. Расстояние между ними уменьшилось - толпа оттеснила из к одной из стен зала. Одетта возмущенно фыркнула. - Вам просто интересно? - Да, - мужчина прищурился, - Видел сегодня тебя на сцене. Между ними резво пробежался какой-то малыш, едва не задев обоих, и Одетта оставила попытки пробиться сквозь толпу и уйти от разговора. Выражая собой все внимание, она повернулась к мужчине. - И? - спросила она, принимая его фамильярный тон. Мерант склонил голову. - И я в жизни не видел ничего более... чувственного., - не отводя от нее взгляд, ответил он, - Страстного. Желаемого. Одетта вежливо присела в книксене. - Благодарю тебя. Мерант хмыкнул. - Не благодари, это не комплимент., - насмешливо проговорил он, - Мне просто интересно, почему, в свои 22 года, прима парижского балета, - мужчина наклонился к ней, - когда дает интервью, на вопрос, "Для чего ты танцуешь" отвечает "Из-за денег." Возникла пауза. - Сказал итальянец, прославившийся тем, что крутит фуэте на спор, - первой нарушила молчание Одетта. - По-крайней мере, я честно это признаю. - отпарировал Мерант. Девушка сдержанно кивнула. Толпа постепенно начинала расходиться. - Мсье, я вынуждена вас покинуть. Мерант молча смотрел, как она подхватывает сумку с пуантами. - Так для чего ты танцуешь? - Люблю, когда парни вокруг ходят в одном трико., - с вызовом ответила она, вскинув на него голову. Мерант не повел бровью. Одетта развернулась к выходу. - Для. Чего. Ты. Танцуешь? - Для тебя, красавчик, Балерина стремительно удалялась, пока не исчезла из виду полностью. "Красавчик" Мерант многозначительно хмыкнул, глядя ей вслед, оправил лацкан пиджака, и пошел в противоположную сторону. *** - Что вы можете сказать о своем мировом рекорде? - Это было 9 лет назад, мне был 23 года, и сейчас это кажется мне детской шалостью, этакой прихотью моей юношеской амбициозности. С каждым годом эта затея начинает казаться мне все глупее. Интервьюер улыбнулся. - Почему вы решили стать балетмейстером? - Всегда считал балет своим призванием и хотел изучить его со всех сторон. - Благодарю вас, - сидящий рядом писарь едва успевал на темпом опроса., - и, наконец главный вопрос, ответ на который так ждут наши читатели, ответ на который... Будут цитировать годами!, - голос молодого журналиста, опьяненного своим интервью века, взвился вверх. Мерант, кажется, уже знал, что это будет за вопрос. Ожидания его не обманули. - Для чего вы танцуете? Воцарилось молчание. Журналист и писарь ожидающе замерли. Мерант встал со стула и подошел к окну, из которого еле-еле виднелась Гранд Опера. - Знаешь, это настолько личное, - сказала ему Одетта спустя месяц после их встречи в Опере, - настолько интимное. Это как... как чувство, Ты же не станешь кричать об этом. Он кивнул. - Когда я танцую, - спустя некоторую паузу проговорила она, глядя в сторону, - мне кажется, что даже тишина останавливается, чтобы посмотреть. Что даже воздух танцует вместе со мной. Что я подстраиваюсь под то, что вокруг меня. В форточку подул ветер. Мерант приподнялся на постели и закрыл окно. - Неуклюже немного получилось, - смутилась она, - я никому не рассказывала раньше, почему танцую. Мерант улыбнулся. - Но ты рассказала мне? - Только тебе. Мерант крепче прижал ее к себе. - Я ценю это. - Мсье?, - прервал его нетерпеливый голос журналиста. Балетмейстер сдержал улыбку и набрал в грудь воздух. - А че дома-то сидеть? - просто спросил он. Глаза парня расширились - он явно не поверил услышанному. - Что... Простите? - А че дома-то сидеть?, - четко, по слогам, проговорил Мерант, обернувшись. - И еще из-за денег. Воцарилась звенящая тишина. В комнате, казалось, стало темнее. Мерант вздохнул. - Прошу меня простить. Луи вскинул голову вверх, в небо, смахнув черные волосы с высокого лба. Он вышел через несколько минут после конца опроса, с трудом успокоив едва не плачущего журналиста, который, даже получив добро на "Ну придумай за меня что-нибудь", все равно не желал его отпускать. Луи улыбнулся - он уже заранее знал, что, кажется, не будет читать это интервью. До его первого самостоятельного урока в роли балетмейстера оставалось часа 3, и он еще успевал продумать план занятия. Гранд Опера сияла отражением солнечных бликов. Наступала весна.