Просто жизнь

      Дверной звонок проиграл средневековую лютневую мелодию.       - И зачем мы притащились? – с тоской сказал Глен. – Сейчас мажордом нас выставит.       Но за тяжелой дорогой дверью было тихо.       - Ленивый у него мажордом, - заметил Гоши и вдавил кнопку еще раз. – Я бы такого выгнал.       Наверное, это было смешно, но никто не засмеялся. Зато раздался щелчок замка и в проеме появился Курэто. С усталым лицом, небритый, в майке и старых джинсах, босой. Окинул взглядом всю их компанию и усмехнулся.       - Неожиданно. Чем обязан?       Они переглянулись. Глен, сунув руки в карманы, поднял голову и демонстративно начал разглядывать псевдостаринный фонарь над дверью. Мито толкнула Шинью в бок.       - Хотели обсудить некоторые детали.       - Завтра у меня в оф…       - Неофициально. И там, где гарантированно нет прослушки.       - Моему кабинету, значит, не доверяете? Ладно, проходите.       Он пропустил их в дом и махнул рукой вперед по коридору.       - Гостиная. Подождите немного. Бар справа у окна, думаю разберетесь. Да, Гоши?       - Даже не сомневайся!       Курэто появился минут через десять, уже побрившийся и переодевшийся. И был ошеломлен представшей перед глазами мизансценой. Эти мерзавцы и в самом деле воспользовались его баром. Причем на всю катушку. Дорогущий коньяк был разлит по пузатым стаканам. Дамы смаковали коллекционное вино.       - Не понял, чем вам так мешает прослушка. Пьяная болтовня никому не интересна.       Они дружно загоготали, как будто он сказал что-то бог весть какое смешное. Вот уроды! Гоши шагнул к нему с бокалом в руке.       - Держи, командор! Любое новое дело стоит слегка спрыснуть. А хорошее дело стоит спрыснуть хорошим алкоголем!                     - Объясните мне, наконец, зачем вы все-таки явились… - в очередной раз потребовал Курэто. – Обсудить дела или устроить попойку в целях психологической поддержки? С вас, мудаков, станется.       Он был не так уж далек от истины, но признаваться в этом никто не собирался. Шинья протянул руку и поднес зажигалку к сигарете у Курэто в руке.       - Дело у нас одно, - слегка улыбаясь, сказал он. – Но все остальное разве не здорово?       Курэто прикурил и глубоко затянулся. Пожалуй, все было… неплохо. После третьей они переместились на веранду, и сейчас вокруг них мягко опускался светлый и теплый летний вечер. В голове немного шумело, коньяк был удивительно вкусным, а сигареты на редкость крепкими и ароматными. Все гнусные и тяжелые мысли, изводившие его в последнее время забились в какой-то самый дальний темный угол и замерли там. Проклятые школьно-боевые товарищи уже не казались такими несносными, и несколько минут назад он даже позволил втянуть себя в живое обсуждение последних автогонок.       - А Кимизуки красавчик! Вторым пришел! Добился все-таки!       - Кто такой? – заинтересовался Курэто.       Молодых перспективных спортсменов он старался держать в поле зрения. А кое в кого и вкладывал средства.       - Наш парень, из «Лунных», - сказал Гоши. - Несколько лет не выступал, и вот вернулся.       - Слушайте, - вмешался Шинья, - а я его видел на юниорских соревнованиях, с пацанами. Еще и тренерскую тянет?       - Да нет. Это так, хобби. Забавная история. Рассказывал, возился в гараже, а тут соседский мальчишка. Один, второй. Сначала просто рядом крутились, потом помогали чем-то. А дальше как-то само. Короче, собрали карт из ничего почти, из хлама какого-то, и выступили. Просто попробовать, а оказалось успешно. Теперь у них спортивный азарт, делают новый аппарат, мощнее. Шихо даже всю прибыль от последней сделки туда загнал. А у него свадьба на носу. Невеста – в скандал. Две ночи у нас ночевал. Я поэтому так хорошо и знаю.       - Почему у вас? – рассмеялся Глен. – Свои сопляки не приютили?       - Кто? У Йочи пятеро детей, старшему – девять. У Юи – два его вурдалака, иначе не назову, и Ашурамару, уже дряхлый, песок сыплется, а жжет – мама не горюй. Ну, и жена, конечно. Как она только терпит их всех – героическая женщина?       Курэто покачал головой. Пятеро! Они с Аой считали, что двое – это уже сложно. Аой… Черные щупальца радостно высунулись из темного угла и царапнули за душу. Усилием воли он постарался загнать их обратно и стал думать про этого парня-гонщика, которого он совершенно не помнил, и который грохнул заработанные деньги на чужих пацанов. Поехал с ними на соревнования, волновался, переживал, орал на трибуне, радовался победе… Подумаешь, прибыль от сделки. У него вот куча денег, и что?       Курэто хрустнул пальцами. Нужно узнать телефон и проспонсировать ребят, а может и заглянуть к ним лично. Ему вдруг до одурения захотелось вдохнуть запах бензина и машинного масла, поковыряться в автомобильном нутре, поломать голову над какой-нибудь неработающей ерундой. В первые годы после войны, когда развалилась служба автообслуживания ИДАЯ, он сам порой чинил свою машину. Недолго, правда. Но мужик он в конце концов или кабинетная крыса, бумажный функционер? Только не забыть бы завтра. Нет, он ничего не забывает.       Напротив него уселась Мито. Потянулась было к сигаретной пачке, но тут же отдернула руку.       - Бросила?       - Брошу. Теперь уже точно. Хотела завтра тебе позвонить, но решила – лучше сейчас. Пришли результаты вашей генетической экспертизы. Я велела не вскрывать. Сам заедешь или пересечемся где-нибудь?       Очень вовремя она про это напомнила. Только отвлекся…       - Разорви и выброси.       - Чтооо?       - Плохо слышишь, Дзюдзо? Или, кто ты теперь там… Я сказал – разорви и выброси. Можешь сжечь. Только чтобы этого не было.       Мито вытаращила свои фиолетовые глазищи. Неужели придется объяснять? Курэто оглянулся и поискал взглядом Шинью, но его нигде не было. Ни Глена, ни Гоши. Зато от бассейна слышались крики и плеск. В воду полезли, идиоты?       - Широ сказал, что ему плевать на эти результаты. На любые. Что считает себя моим сыном. И все. Точка.       Он мог гордиться своим парнем. В двенадцать лет сделать выбор, и принять решение. Нормально.       А эта рыжая дура улыбалась во весь рот. Вскочила с места, схватила его за руку.       - Пойдем купаться!       - Офонарела? Бассейн без подогрева. То есть с подогревом, но его никто не включал. Надеюсь, ваши долбанутые мужья отморозят там себе что-нибудь!       Теперь она звонко смеялась, трясла своей гривой. Никакого контроля над эмоциями. Как только Шинья с ней уживается? С ними со всеми? Он же один более или менее нормальный…       - И расскажи уже, что вам от меня надо? – не выдержав, рыкнул он. – Деньги на выпивку закончились?! Воду отключили?!       - Извини… - не переставая улыбаться, сказала Мито. – Просто я рада. За тебя и за мальчика. Это все так слож…       - Да какое ТЕБЕ до МЕНЯ дело?!       - …Пап? Здравствуйте, Мито.       Курэто осекся. Вдохнул, выдохнул.       - Привет, дочь. Как дела?       Сэнго подошла, чмокнула его в щеку и заглянула в лицо. Глаза синие-синие. Как у матери, черт ее возьми…       - Привет. Мы гуляли. А потом… Можно нам посидеть у бассейна? Недолго.       Она кивнула за плечо. У калитки топталась кучка подростков. Белобрысый Дэн, ичиносовские отпрыски, блондинистая красотка Гоши. Других детей во всей школе, конечно, не нашлось… Хмурый Широ стоял чуть в стороне, явно делая вид, что у нет ничего общего с этими шумными придурками.       - Можно, - злорадно сказал Курэто. – Только бассейн уже занят.       - Неа, - весело заявил вернувшийся Шинья. – Уже свободен. Привет, Сэнго. Но купаться не советую, вода ледяная.       Похоже, он натянул рубашку прямо на мокрое тело – на груди и плечах проступали темные пятна. Курэто подтолкнул к нему бутылку.       - Выпей, кретин. Елки, вы же взрослые мужики! Как вам это вообще в голову пришло?       - Сэнго, твой отец самый нудный человек на свете, - стуча зубами, сказал Гоши.       И встряхнулся, как пес. От мокрых волос во все стороны полетели брызги. Женщины завизжали.       Курэто презрительно фыркнул и поспешно отвернулся, чтобы спрятать улыбку. Злиться на них он почему-то уже не мог. Наоборот, хотелось заржать. Над замерзшим, с синими губами, Гленом, отбивающимся от Саюри, которая требует, чтобы он вытер голову. Над Гоши, хватившим виски прямо из горлышка – в стакан долго. Над возмущенной этим Шигурэ - вот что, оказывается, выводит ее из себя. Над обнявшимися Шиньей и Мито. Ишь, любовь-морковь. А вы поживите вместе лет пятнадцать… Может, такое отношение к жизни – это заразно? Смех, да и только…       Воспользовавшись общей кутерьмой, дети потихоньку просочились мимо них. Сэнго запнулась на ступеньке, Дэн успел подхватить ее под локоть, но разношенная балетка уже соскочила с ноги и отлетела в сторону. Пришлось вернуться, чтобы поднять.       - Ой… - сказала Сэнго. – Ой, мама. Мама!       Все стихли так одновременно, что Курэто показалось, будто выключили звук. И свет. Наверное, потому, что он зажмурился. Зачем? Медленно открыл глаза, не глядя ни на кого, нащупал на столе сигареты, закурил и только потом, когда лицо как следует закаменело, позволил себе обернуться.       Аой стояла в начале дорожки с чемоданом в руках. Дальше не шла, точно не осмеливалась. Поставила чемодан, присела сверху и замерла. Она не выглядела виноватой или подавленной. Просто смотрела и ждала. Смотрела только на него. И ждала… тоже его?       Курэто не шевелился. Сигарета тлела в руке, но он этого не видел. Она вернулась! Вернулась… Именно сейчас.       Не тогда, когда он, наскоро придумав для секретарши какую-то причину, выскакивал из офиса, прыгал в автомобиль и несся куда-то. Чаще всего за город, где можно было остановиться среди пустого шоссе, выйти и орать от отчаянья в эту пустоту. Он так привык, что Аой всегда была рядом, безусловно, безоговорочно, как вечная его константа… И теперь не понимал, что же раскаляло больше - само предательство или неожиданно образовавшаяся пустота.       И не тогда, когда он, скрипя зубами, отсматривал записи с видеокамер. Снова и снова. Как чужая рука гладит нежную спину в глубоком вырезе платья. Как чужие пальцы сжимают тонкую кисть. Как чужие губы… Здесь он обычно выключал. А один раз не выдержав, так швырнул пульт в стену, что на полу осталась лишь кучка проводов и пластмассовых обломков.       И даже не тогда, когда, скрутив всего себя в столь тугой узел, что от малейшего усилия, казалось, лопнет мозг, и разлетятся во все стороны нитки нервов, он стучал в дверь доктора Дзюдзо. А затем входил в кабинет, таща за собой Широ, полный саморазрушающего желания выяснить все до конца…       Нет, она вернулась в тот момент, когда выгорев почти дотла в огне непривычных, так несвойственных ему чувств, он ее отпустил. Из себя. Совсем. В новую жизнь. Без него. И пусть она будет… счастлива. Только так. Да.       Пепел обжег пальцы. Курэто стряхнул остатки в пепельницу и поднялся.       - Пап… - хриплым, несчастным голосом сказал за его спиной Широ. – Не надо, пап…       Он словно не услышал. Спустился с крыльца и направился к Аой.       Курэто шел не быстро и не медленно. Обычным размеренным шагом. Но было в нем что-то такое, отчего вместо простой футболки, обтягивающей широкие плечи, Шинье вдруг почудилась черная ткань мундира и размах красных погон. А сквозь мягкий шорох кроссовок он явно услышал стук кованых армейских сапог.       - Соберитесь, - совершенно трезвым голосом сказал Гоши. – Если замахнется – хватаем его сразу. Девчонки, а вы забирайте Аой в дом, только быстро.       - Бьет, значит, любит? – задумчиво спросила Саюри.       - Вот же глупости. Не стыдно? – устало произнес Глен и встал.       Он так и знал, что не надо было приходить. Теперь влипли в семейные разборки.       Курэто остановился в полушаге от Аой. Смотрел на нее сверху, с высоты своего роста, а она на него – снизу. С этого ракурса хорошо был виден твердый подбородок и сжатые в нитку губы. Почему он молчит? Ждет, что она станет просить прощения? Аой не собиралась этого делать. Она ушла потому, что это казалось ей правильным. И вернулась тоже поэтому. Никто из них не виноват и не прав. Она сделала свой выбор. Теперь его очередь…       Курэто на секунду зажмурился, словно ему было тяжело ее видеть, и вдруг присел на корточки прямо перед ней. Теперь позиции поменялись. Аой смотрела сверху, а он – снизу. Странно смотрел. Ни гневно, ни обиженно. Нежно и удивленно. А потом потянулся и обнял, прижимаясь лбом к ее плечу.       - Ааах…- только и сказала Аой, дурея от легкости, с которой все разрешилось и, почему-то, от… счастья.       Она прикоснулась пальцами к темным волосам. Сначала легко, одними подушечками, а затем всей ладонью, лаская, сильнее притискивая к себе его голову. И почувствовала, как усиливаются ответные объятия.       - Уууф, ну и хорошо… - с облегчением выдохнул Гоши и радостно добавил: - Опять же, нет повода не выпить!       Все рассмеялись. Кроме Глена, который забрал у Гоши бутылку и поставил ее на стол.       - Мы, пожалуй, пойдем! - громко объявил он и закончил уже почти шепотом. - Мешаем же…       Курэто, не отпуская Аой, повернул голову.       - Оставайтесь, - сказал он. – Сейчас бассейн подогреем. Все равно и дети здесь.       - Оставайтесь, ребята, - эхом откликнулась Аой.       Гоши приобнял Глена за плечи.       - Мой дорогой незатейливый друг, - сказал он ему на ухо. – Неужели ты не видишь? Они просто боятся пока оставаться вдвоем. Людям надо помочь…       - А поесть у вас ничего нет? – вдруг жалобно-дурашливым голосом спросил Дэн.       - Ты что? – ахнула Рэй. – Мы же только что из пиццерии!       Дэн пожал плечами.       - Да что там пиццерия…       Курэто поднялся, протянул руку и легко дернул Аой на себя, заставляя встать. И тут же обнял за талию. А потом весело спросил:       - В кого же он у вас такой прожорливый? Ладно, не грусти, парень. Холодильник битком…       - Сейчас! – радостно блестя глазами, воскликнула Аой. – Сейчас я все сделаю!                     On a dark desert highway       Cool wind in my hair       Warm smell of colitas       Rising up through the air…              Мелодия у Дэна получалась не очень ровная, и мальчишеский голос тоже иногда срывался, зато душевности было с избытком. А вокруг - звонкое стрекотание цикад, нежный аромат акации, блестящее отражение огней в бассейне. И звездное-звездное небо.       Мито сидела, свесив ноги в теплую воду, а Шинья лежал, пристроив голову ей на колени, и старательно пялился в эту мерцающую бесконечность. Потому что стоило опустить веки, как перед глазами вставали совсем другие картины…              Welcome to the Hotel California       Such a lovely place       (Such a lovely place)       Such a lovely face…              - О чем ты думаешь? – прошептала Мито, наклоняясь и щекоча ему шею прядями волос.       Она застала Шинью врасплох, и он даже не сообразил что-нибудь соврать.       - Аааа… эмммм… Да ни о чем…       - Ты думаешь о ней… Все Дэн с этой «Калифорнией». Сейчас скажу, чтобы «сменил пластинку»…       Шинья нашел ее руку, пропустил пальцы сквозь пальцы и крепко сжал.       - Не надо… - тихо попросил он. – Если бы не было Сандры, то и я не был бы таким, какой есть…       И услышал легкий вздох. Он надеялся, что понимающий.       Сэнго устала слушать мучения Дэна, передвинулась поближе к нему и подпела, стараясь выправить неудающиеся пассажи. К ним тут же присоединилась Рэй, добавляя высоких, сильных нот. Дуэт у них с Сэнго всегда получался неплохой. А когда они допели последнюю фразу, им даже дружно захлопали.       Сэнго слегка повернула голову и поискала взглядом родителей. Они уже второй час обнявшись сидели на дальней скамейке, куда не доставал свет фонарей. Как парочка на последнем ряду в кинозале…                     Аой было хорошо. Спокойно, тепло, уютно. Она была дома. И дом встретил ее по-доброму. Качнул ветками фикус в холле. Взметнувшаяся от легкого ветра занавеска ласково погладила по плечу. Артур метался по кухне и мурлыкал. Она наполнила его миску, но кот не обратил на это никакого внимания, прижимался к ногам и заглядывал в глаза – просил тепла и ласки. Сэнго летала между домом и верандой, помогая накрывать на стол, а забегая в кухню, каждый раз кидалась обниматься. Даже Широ зашел и остановился в дверях. Ничего не говорил, смотрел исподлобья, но и не уходил. Аой между делом сунула ему в руки какое-то блюдо.       - Отнеси-ка, сынок…       И быстрым движением взъерошила ему волосы. Он не фыркнул, не дернулся, как обычно, от таких самых скромных ласк, а только опустил глаза и порывисто вздохнул.       И сейчас с Курэто, в кольце привычно сильных рук, в знакомом запахе, в тембре голоса - Аой тоже была дома. Но этот дом был немного другой. Никогда раньше в его голосе не появлялась такая хрипотца, никогда раньше его пальцы не были такими осторожными и ласковыми. Никогда. Она не могла ошибиться. Все было неожиданно, странно и волнующе. Настолько волнующе, что она устала сдерживаться, прильнула к Курэто и потерлась щекой об его плечо. Теплая ладонь мягко погладила ее позатылку. И ей вдруг тоже захотелось стать другой. Пока хотя бы внешне.       - Отпущу волосы… - пробормотала Аой. – А пряди впереди покрашу в какой-нибудь другой цвет. Например, в голубой. Ты не против? – спохватилась она.       - Не против. Это не важно. Я люблю тебя всякой.       Аой замерла. Таких слов она тоже раньше не слышала. Даже на свадьбе. Курэто примчался в мэрию в последний момент с какой-то важной встречи, наскоро натянул ей на палец кольцо, коротко поцеловал в губы и они тут же поехали в ресторан – разговаривать было некогда. Да Аой и не ждала никаких признаний. Она понимала, в качестве кого входит в его жизнь – респектабельной спутницы, надежного соратника, отличного генетического материала, в конце концов. О любви речи не шло. Это не являлось частью договора.       - И… давно? – облизнув вдруг пересохшие губы, спросила она.       Курэто подавил вздох. Он жалел, что не может, как Шинья, перевести все в шутку. Или молча проигнорировать, как Глен. Наоборот, его распирало желание рассказать ей все. Проклятый коньяк…       - Когда мне исполнилось тринадцать, отец сказал, что надо определяться с невестой. И принес альбом с фотографиями достойных. Ты была на третьей странице. А дальше я не смотрел…       Аой показалось, что вокруг нее другая реальность. Реальность, в которой Хиираги Курэто выбирает ее, десятилетнюю девчонку, не может быть настоящей.       - А почему меня не забрали?       Будущих партнеров наследников с двенадцати лет переселяли в дом Хиираги. Как Шинью, например.       Его пальцы скользнули по шее, нырнули за ворот, на мгновение застыли, потом легко погладили. Такие горячие…       - Потому что… - Курэто наклонился к ней, почти касаясь губами виска, - потому что я никому про это не сказал… Нельзя тебе было жить в этом… серпентарии. Я решил, что потом все сделаю сам…       И ведь сделал. А она-то шестнадцатилетняя дурочка гадала, чем заслужила честь быть приближенной к самому Хираги Курэто. Умом, боевыми навыками, магическим потенциалом, незапятнанной родословной? Оказывается, скорее всего, виной тому были голубые глаза и застенчивая улыбка. А возникшие в скором после этого времени интимные моменты, пусть не слишком частые, но регулярные, тоже были отнюдь не следствием, а причиной. Он держал ее рядом с собой, но никогда не подвергал опасности. Аой только сейчас это поняла. Всегда за его плечом, никогда впереди. Он мог швырнуть в топку кого угодно, но не ее. Как все просто. Но почему же он ни разу… Ведь она благоговела перед ним, почти боготворила. О браке, разумеется, не смела даже мечтать. Пока не поняла, что была лишь удобной вещью, а на самом деле все может быть совсем-совсем по-другому. И тут он решил взять ее замуж… Опять ничем себя не выдав. Господи-боже, какие мужчины иногда идиоты!       - Дурак. Хиираги Курэто – ты дурак. Мог хотя бы намекнуть.       Он посмотрел на нее слегка смущенно. Курэто – смущенно! Почесал в затылке, вздохнул.       - Как намекнуть? Мне казалось, и так все ясно. Я не умею ухаживать. Но если хочешь, могу научиться. Наверное…       Аой попыталась представить Курэто с букетом, где-нибудь возле театра или ресторана. Сначала ничего не выходило. Она ясно могла видеть небрежно-элегантного Шинью, весело размахивающего цветами Гоши, даже Глена, который топчется на месте, вертит букет в руках, смотрит под ноги и хмурится. А Курэто – нет. И вдруг он нарисовался так четко и получился таким забавным, что она не удержалась и хихикнула.       - Не надо. Я тоже… люблю тебя таким, какой ты есть.              Расходились шумно. Перекрикивая друг друга, прощались дети. Шигурэ пыталась затолкать Гоши в такси. Он упирался и громко заявлял, что пока не исполнит вот эту, самую последнюю песню, никуда не поедет. Рэй сидела на бордюре, смотрела на них и хохотала.        Саюри и Мито что-то жарко обсуждали и никак не могли остановиться. В конце концов Глен просто сгреб жену в охапку, перекинул через плечо и зашагал по улице. Саюри захлебываясь смехом, молотила его кулаками по спине. Сора с Рюко переглянулись и покорно затрусили следом.       Шинья махнул рукой Дэну, подпиравшему плечом калитку рядом с задумчивой Сэнго, обнял Мито за плечи.       - Прогуляемся?       - Грех не прогуляться… - откликнулась она.       На небе уже светила полная луна. В кустах защелкали соловьи.       - Эй, вы, ненормальные… - окликнул их Курэто. – А приходили-то зачем?       Шинья обернулся. Курэто с Аой, обнявшись, стояли у края тротуара. Шинья улыбнулся – выглядели они немного нелепо. Очень невысокая Аой не доставала мужу даже до плеча. Раньше это как-то не бросалось в глаза. А может он никогда и не видел их вот так, совсем рядом?       - Мы собирались в выходные на море, - ответила Мито. – Сначала хотели отпросить с собой ваших детей. А потом подумали, вдруг и ты решишь поехать?       Курэто поднял бровь.       - А по телефону никак?       - Нет, конечно. Это вопрос безопасности. Твои перемещения. Кругом же враги!       Он хмыкнул. Издевается, коза. Спасибо, Шинья, уже научил… Посмотрел на Аой.       - Поедем?       - Мы подумаем, спасибо, - улыбнулась она. – Но детей отпустим, конечно. Мито, я тебе позвоню...                     - Хватит уже шляться, а?       Кружащая по комнате Сэнго, резко остановилась. Широ стоял в дверях и выглядел недовольным. Как обычно, впрочем…       - Я тебе мешаю?       - А то! Справа паркетины скрипят.       Пришлось вытащить наушник из второго уха и пойти потоптаться в правом углу. Ну да, скрипят.       - Подумаешь, какой нежный! Скажи завтра маме, она вызовет плотника, тот все подгонит. Ладно, не буду больше. Иди, дрыхни.        Сэнго подошла к окну, открыла створку пошире и уселась на подоконник. Из сада пахнуло сладким цветочным запахом, стал слышен заливистый пересвист соловьев.               Ах, соловей,       Любви певец!       Трелью своей       Сердце мое       Влёт ты сбиваешь.              - с чувством продекламировала она.              - Ну, даешь, систер! – ухмыльнулся ее черствый братец. – На поэзию потянуло… В Дзюдзо втюрилась?       - И ничего я не втю….       Под окном длинным, страстным мявом закричал Артур, отправившийся на свои кошачьи свидания.       Широ почти сложился пополам от смеха.       - Еще один… певец любви! Для Дзюдзо такой больше подходит. Все равно романтики в этом придурке ни на грош.       - Мряяяяууууу! Ау-ау-ау! Мьяааааа!       Широ отсмеялся, шагнул к двери.       - Спокойной ночи. Что б тебе Дзюдзо приснился!       - Подожди. Ты рад что… мама вернулась?       Он замер на пороге. Потом оглянулся через плечо и посмотрел на нее. Сэнго ждала.       - Допустим, рад…       - А как ты думаешь, папа прав, что простил ее?       Вот теперь Широ ответил, не раздумывая:       - Конечно. Если любишь, надо прощать. Иначе, смысл…?       Еще несколько недель назад, в этой самой комнате, он, захлебываясь, кричал, что мать – дрянь, б…, с….Что она и не мать им больше. Пока Сэнго не надавала ему пощечин, пригрозив, что расскажет отцу. И вот, на тебе…       Широ молча вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Сэнго снова отвернулась к окну, вздохнула.       Вчера после уроков Дэн провожал Рин, председательницу школьного совета. И как теперь лучше поступить - простить его или еще немного повредничать?