Просто жизнь

Внимание: данная работа является сиквелом к фанфику "Mon general"       16 лет спустя              «Ichinose Environmental Corporation», Токио       Среда, 17.00              - …значит договорились. На следующей неделе мы завершим расчеты и будем готовы согласовать дату встречи. Да, конечно… И это тоже… И я рад, что мы поняли друг друга. Всего доброго!       Глен швырнул трубку, выдохнул, откинулся в кресле. Все, день закончился! Нет, последнее дело. Он нажал кнопку и вызвал секретаря.       Та впорхнула в кабинет с ослепительной улыбкой. Точеная фигура, идеальный макияж. И редкая бестолковость. Где Саюри их подбирает?       - Глен-сама, я слушаю…       - Вот это передайте в проектный отдел, замечания внутри. На понедельник отмените встречи в десять и в час. Сегодня все. Меня уже нет, вы тоже можете быть свободны.       - Спасибо, Глен-сама, но к вам посетитель…       - Я сказал – меня сегодня нет.       - Он настаивает. И вот… - она протянула визитную карточку. - Господин уверен, что вы его примете.       Глен раздраженно выхватил визитку. Ее дело разворачивать в неприёмный день таких уверенных прямо от порога!       «Каэтамо Шинья», - было написано на белом кусочке картона, - «European Aeronautic Defenceand Space Company. Военная экспертиза».       В правом нижнем уголке распластался в прыжке белый бенгальский тигр.       Если это шутка, то ужасно глупая. Такое в принципе не могло бы прийти никому в голову. Столько лет… Но ведь откуда-то он взялся… военный эксперт.       - Как выглядит?       - Очень интересный мужчина.       Вот дууура! Выгоню. А Саюри саму посажу на ее место.       - А поточнее?       - Высокий, строй…ну….худощавый. Загорелый… очень. Светленький…       Кретинка.       - Пригласите его. И идите…домой.              Шинья.       Глен понял это сразу, едва тот показался на пороге. Ни короткая стрижка, ни слишком загорелая кожа, ни темные очки уже не могли его обмануть.       Он подошел почти вплотную. Посмотрел в лицо. Знакомый тонкий рот кривился в попытке усмехнуться.       Глен ткнул пальцем в сторону очков.       - Снимай! Не на пляже.       Шинья сдернул очки. Слегка прищуренные голубые глаза смотрели настороженно.       - А ты такой же грубиян, Ичиносэ.       - А ты кто? – глухо спросил Глен, не зная, что делать дальше. Хотелось и обнять этого придурка, и двинуть как следует в морду, и пожать руку, и… Да он просто не мог в это поверить!       Шинья не отвечал. Смотрел куда-то Глену за ухо и молчал. А Глен смотрел ему в переносицу. Кожа там обгорела и шелушилась. С какого курорта, интересно, он явился?        - Проходи! – Глен махнул рукой на кресла у стола. Сам подошел, сел первый, - Ну, расскажи, как ты выжил. Все же на моих глазах… Даже ошметков не осталось.       Шинья бросил очки на стол, крутанул их пальцами.        - Это выглядит невероятным, наверное. Но Сандра… в последнюю секунду, даже долю секунды. Она попробовала меня вытолкнуть. Помнишь, как они делали? Одной мыслью на десяток метров…       - Вы разнесли три этажа, какой десяток метров? С крыши вниз?       - Там же был магический аккумулятор. При его уничтожении высвободилось большое количество энергии. И она усилила первоначальный импульс. Ну, по крайней мере, это самое правдоподобное объяснение.       - Куда же тебя выбросило?        - На побережье, недалеко от Сэндая.       Глен присвистнул. Километров триста.       - Ладно. Теперь валяй про амнезию. Ну, или про кому. Про тяжелые травмы. Про то, как тебя выходили жители рыбацкой деревушки…       - Прекрати. Не было никаких травм. Даже сотрясения мозга не было. И амнезии тоже.       - Даже амнезии не было?! Тогда почему же ты, скотина…? – он наконец позволил себе схватить Шинью за отвороты куртки и как следует встряхнуть, - Сволочь! Мы тогда…       - Глен. Я понимаю.       Понимает он! Глен отпустил Шинью, встал и подошел к окну. Рассказать ему про пронзительно голубое небо, с которого на ладонь падали черно-белые хлопья – не то снег, не то пепел? Про скорчившуюся у самого края стены Мито? Рыдающую так, что хотелось подойти и, не раздумывая, прыгнуть вниз, лишь бы этого не слышать. Про подбежавшего к нему во дворе Гоши – «Глен, ты видишь, что творится?! Шинью нашли?» - и отступающего назад на шаг, на два, все поняв по выражению лица… Про то, как разбирали вещи в опустевшей комнате. Сигареты, рубашки, записные книжки… Как Саюри и Шигурэ ревели в голос, а Мито уже просто молчала и… улыбалась. Глен до этого не представлял, что глядя на улыбающуюся девушку можно испытывать такой животный ужас. Они думали, она сошла с ума… И только потом поняли причину…       Еще можно рассказать про первый послевоенный год. Со временем, конечно, все сгладилось, а тогда… Тогда еще он был с ними. Каждый день.       Глен услышал, как Шинья подошел и остановился у него за спиной.       - Я виноват перед вами, понимаю… Но я не мог иначе. Вы были все вместе, и пережили… Я не сомневался, что вы сможете. А теперь… Ты знаешь, Сандра умерла, и…       - Я знаю, что она умерла.       - Она умерла год назад, Глен.       Он обернулся так резко, что чуть не врезался в Шинью лбом.       - Значит, тогда она тоже…       - Я, наверное, слишком крепко ее держал. Меня потянуло магическим потоком, а я потянул ее.       - Но время, время! Взрыв разрушил аккумулятор и все вокруг, а вы успели выскочить на энергетической волне? Это же мгновение!       - Это чудо, Глен. Теоретически вероятность события почти нулевая, но когда в одной точке сходится слишком много вероятностей…       - Вот оно как… И ты остался с ней?       - Да. И не жалею.       - Лучше бы ты лежал в коме! - с сердцем сказал Глен. - Извини…       Шинья невесело улыбнулся.       - Да я и был как в коме… После всего, что произошло… На нас свалилось какое-то нереальное, невероятное счастье. Никто не ожидал, что это возможно. Мы были счастливы абсолютно… иррационально…       - Угу. Первые года три.       - Почти пять.       Глен вздохнул. Вампиры, превратившиеся в людей, старели невероятно быстро. Оставшиеся десятки человеческих лет они проживали за годы. Биологические процессы брали свое слишком уж жадно. Молодые красавцы стремительно превращались в глубоких стариков. Первыми, за два-три года, ушли самые старшие, те, кому было за тысячу и больше. Потом, постепенно - все остальные.       - Сколько лет ей было?       - Восемьсот трид...       - Нет, физиологически…       - Восемьдесят с лишним, наверное…       Они-то сейчас еще, можно сказать, молодые мужики. Глен, правда, после тридцати начал было набирать вес, но вовремя спохватился. Бег, велосипед, плаванье. Иногда и диета, да. Приходится держать себя в форме. А Гоши, например, может и пивка на ночь, и мясо, и пасту. Хоть бы грамм где отложился. Генетика, метаболизм… Вот и Шинья, похоже, такой же. Стройный, подтянутый. Черты лица немного погрубели, но эта легкая брутальность ему шла. «Интересный мужчина». А она последние лет семь была уже практически старуха…       - Сначала я сам не хотел возвращаться. А потом знал, что должен остаться с ней, - сказал Шинья. - Тогда, на войне, я думал, все будет наоборот. Если будет. Я стану стареть, а она - нет. Смешно, конечно, но даже прикидывал, как себя вести, что сказать, если пойму – все, надо отпускать.       - Это она должна была тебя отпустить.       - Ничего она никому не должна, Глен. Она не могла. Многое могла, но не это. И никто не в праве ее судить…       - Тут ты прав, судить мы можем только себя.       В кармане зазвонил телефон. Саюри. Вот черт, совсем забыл!       - Да, дорогая.       - Глен, ты где?! – звонко закричала она. - Мы все собрались, только тебя ждем. Уже выехал, нет? Ну, Глен! Ты же обещал пораньше!       Ну да, полчаса назад он и собирался выехать пораньше. Шинья смотрел на него и слегка улыбался. Глен кашлянул.       - Гм, Саюри, слушай. Тут образовались некоторые… обстоятельства. Я приеду чуть позже, но привезу с собой… кое-кого. Короче, вы не будете на меня обижаться. Мы уже выезжаем. Будем через полчаса, максимум. Если надо что-то купить, то гово…       - Глен, - перебила она его совсем другим голосом, - у тебя все в порядке?       Они уже так давно были вместе, что казалось, Саюри подчас понимает его лучше, чем он сам…       - У меня все отлично, my darling! Приеду – увидите.       - Ну, давай. А то Гоши в одиночку борется с бутылкой коньяка, и боюсь, мы с ним скоро не справимся.       - Вам же не в первый раз, девочки! Конечно, справитесь.       Она хохотнула и отключилась.        - Саюри?       Глен кивнул.       - Все-таки она тебя дожала…       - Да не надо было меня дожимать. Мы после войны были как ненормальные. Так хотелось жить. Быстрее, быстрее. Переженились все в первый же год. Детей нарожали. Жить еще было негде. В казармах, в общагах. Приходишь вечером, а в каждой комнате – пищат. Через год – уже под ногами путаются, и свои, и чужие… Если болеют – так всем коридором. Незабываемые воспоминания…       Шинья промолчал. У него в эти первые послевоенные годы был Лазурный берег Франции, мягкое солнце, белый песок, трепещущая тень виноградных листьев. И Сандра. Загорелая, со светящейся кожей, блестящими зелеными глазами, шелковыми волосами, нежными руками. Сандра утром – на открытой веранде с чашкой кофе, днем - на пляже или на горной тропе, вечером - на улочках маленького приморского городка, а ночью….       Пока верхушка прародителей была деморализована произошедшими в Японии событиями и гибелью Лест Карра, либеральная вампирская оппозиция воспользовалась этим и быстро продавила ряд новых взаимных соглашений. Власть вампиров заканчивалась и в Европе. Быстро настолько, насколько это позволяли сократившиеся людские ресурсы, развивалось производство. По автострадам помчались автомобили, заработали на полную мощность электростанции.        У Сандры сохранилась масса связей в научных кругах, и очень скоро рекой потекли приглашения на симпозиумы и конференции. Ее, а заодно с ней и Шинью, стремительно затянул круговорот европейской интеллектуальной жизни. Лондон, Брюссель, Амстердам... Фуршеты в научных центрах, банкеты в издательствах, ночные посиделки в арт-клубах. На одном из приемов он совершенно случайно разговорился с ведущим конструктором французского оборонного концерна и уже через пару недель вылетел на собеседование. С этого момента Сандра вспоминалась в номерах европейских отелей, на парижских бульварах, венецианских набережных, пражских площадях. Они согласовывали графики, стараясь пересекаться как можно чаще. Иногда, просто чтобы обняться в аэропорту…       Разработка и модификация стрелкового оружия, которыми стал заниматься Шинья, не были тогда остро необходимы. Человечество еще не накопило сил для нового самоистребления. Это было что-то вроде искусства ради искусства. Не слишком большие заработки компенсировались удовольствием творческого поиска и восторгом от получаемых результатов.       Сандра в конце концов обосновалась в академгородке Сорбонны. Ее команда взахлеб работала над превращением вампиров в людей. Создавали камеру, из которой можно откачивать магическую энергию. И создали. Когда уже были ясны последствия…       - Послушай-ка, - Глен хлопнул его по плечу, - не поговорили толком. Но у нас сегодня общий сбор. Поэтому предлагаю махнуть туда. С другими ты ведь тоже не прочь увидеться?        - Не знаю. Я, наверное, не готов… пока. Будут визги, восторги. Опять все объяснять… Давай я переночую в гостинице, а завтра мы с тобой встретимся. Ну, и с остальными… попозже.       Глен задумчиво посмотрел на него.       - Нет, не получится. Я ведь все равно промолчать не смогу. Предлагаю так: мы едем вместе, но никаких расспросов не будет, я гарантирую. Просто посидим. Станет невтерпеж – свистнешь, возьмем бутылку и свалим от общей компании. Идет? – он протянул руку.        - Идет, - улыбнулся Шинья.              Черная Toyota мчалась по полупустому шоссе. Шинья с интересом смотрел в окно. Виадуки отстроили, мосты - тоже. Кое-где еще торчали скелеты полуразрушенных зданий, но около каждого из них суетились несколько подъемных кранов – дома толи разбирали, толи ремонтировали.        - У вас на дорогах пока свободно, - сказал он, - а в Европе кое-где уже пробки.       - Людей еще мало, - откликнулся Глен - Вот когда года через три за руль сядут те, кто родился после войны…. Их немало.        - У вас самих-то сколько?       - Трое.       - Ого!        - Ну да. Сора - четырнадцать, Рюко – двенадцать, Акено - три месяца.       - Спятить можно, на старости-то лет!       - Я не хотел, честно говоря. С двумя еле успеваешь поворачиваться. Саюри настояла.       - Настояла… Слушай, она тебя не бьет?        - Пошел к черту! У Гоши с Шигурэ – две девки. Первая, Рэй, нашему ровесница, Томоко – восемь. У Мито – парень. Он самый старший, пятнадцать почти. Но на байках пацаны уже гоняют. На днях ехал, подрезали по-жесткому. Смотрю, а это наши! Летают, ничего не боятся, паразиты!        - Да будет тебе! Пусть летают. Это не от вампирши на мотоцикле…       - Как нас тогда по тому грузовику не размазало…        - Благодаря моему гениальному вождению. Блин, нам было всего шестнадцать. Сопляки.       - Но казалось, мы такие крутые парни…       - Вот и им, наверное, так кажется.       Глен покосился на замолчавшего Шинью.       - Тебя про детей не спрашиваю?       - Мы хотели. Очень. Но это…       - Да, невозможно. Здесь тоже многие хотели. А оказалось, что у экс-вампиров репродуктивная функция отсутствует. Причем неважно, кто в паре бывший – мужчина или женщина. И причины не выяснены до сих пор. Может организм так компенсировал лишние год-два жизни, а может уходящая магия с собой утащила…       - Смотрю, у тебя довольно глубокое знание проблемы.       - Так ведь Мито… Кстати, сегодняшний праздник в ее честь. Она закончила один проект, глобальный. Практически, дело всей жизни. Причем без кавычек.       - Серьезно?        - Она большая умница. Талантливая, трудолюбивая. Занимается как раз вопросами бесплодия и репродукции. Тут после войны полно таких осложнений от вирусов, от стимуляторов, которыми вампиры накачивали детей. Так к ней на прием за год записываются. Потом приходят, чуть ли не ноги целуют, опять же почти в прямом смысле, сам видел. А начинала она как раз с проблем смешанных пар…        - Прошу прощения за любопытство, но, вероятно, какой-то личный интерес?        - Догадливый… Не без этого. Помнишь Кроули? Здоровый такой. Мы к нему еще вдвоем в мэрию Нагоивломились.        - Вот этого отлично помню! Он и к Сандре клеился. И что же… Мито с ним?       - Нормальный он оказался мужик. И ей с ним хорошо было.       - Стой, ты же говоришь, у нее сын. Самый старший… А Кроули…       - Ну, наконец-то! Еще одно мыслительное движение…       - Этого не может быть!       - Почему, интересно? Ты вроде не вампир, это половым, извините, путем не передается. А что касается сроков, то месяца через два после того как ты… хм… развеялся, уже и заметно стало. Девчонки, конечно, раньше знали, а мы с Гоши, два придурка, только тогда и поняли. Когда Дэн родился, то вокруг него всей командой прыгали. Сын полка, одним словом…       - Останови! Я выйду!       - Вот еще. Теперь поезжай и посмотри! Это к вопросу о том, что ты мог, а чего не мог…       Шинья распахнул дверь на ходу. Встречный ветер ударил в лицо. Глен выругался, резко затормозил, машина остановилась.       - Ты не только предатель, но и трус! Выметайся! Я никому про тебя не скажу.       Шинья сгреб лямки рюкзака и занес ногу, чтобы выйти.       - Последний вопрос, - сказал ему в спину Глен. - Просто уточнить… Сандра умерла год назад. И где же ты был этот год? Собирался с духом?       - У меня был контракт. На Ближнем Востоке. Не мог раньше. А если совсем честно, - Шинья обернулся через плечо, - то я никогда бы и не приехал сам. Сандра в последние дни… пока еще узнавала, взяла с меня обещание, что я это сделаю. Всю душу оттоптала! Чем только клясться не заставила!       «Знала, стерва! – с неожиданной горечью подумал Глен. – Неужели знала и могла быть такой жестокой? А к концу, наверное, стало невыносимо с этим жить…»       Он положил руку Шинье на плечо.       - Не дури. По большому счету, тебе даже повезло. Никаких пеленок, болячек и разбитых носов. Зато… байк, сигареты и отвратительный характер…        Шинья развернулся на сидении, швырнул рюкзак назад.       - Поехали!                     - Пап! Пап!       Темненькая девочка нетерпеливо прыгала около машины. Глен вышел, и она повисла у него на шее.       - Хватит уже, Рюко. Как будто полжизни не виделись. Зови маму, быстро!       - Она того… ругается…       - Ничего сейчас перестанет. Давай, давай.       Рюко кивнула и припустила по дорожке.       - На тебя похожа, - сказал Шинья, осматриваясь.       - Наверное, да. Оторва, каких свет не видел. А вот и мама…       К ним спешила Саюри. Шинья усмехнулся. От девичьей стройности не осталось и следа. Зато женской прелести - хоть отбавляй…       - И где обещанный сюрприз? Ой… Ой, мамочки мои. Шинья, ты? Ах, скотина бессовестная! Дай я тебя обниму!       Через ее плечо Шинья уже видел Гоши и Шигурэ.       - Глен, что за хипеж? Ого, ни хрена! Шинья! Я знал! Знал, что ты, сволочь, просто так не сдохнешь!       - Шинья?! Ничего себе! Откуда?! Наклонись, негодяй, не дотянусь же!       С Гленом и Гоши они так и не обнялись, а девчонки оттянулись вволю. Шигурэ, слава небесам, оказалась намного легче Саюри, выдержать ее вес на шее было вполне возможно. Но поцеловала так звонко, что заложило ухо.       - Мито! Мито! Иди сюда! Да брось ты эту курицу! Черт с ней!       - Я протестую! Явление Шиньи народу – это, конечно, здорово, но без курицы нельзя.       - Гоши, заткнись! Только бы пожрать!       - Девки, успокойтесь! Вы такие…       - …шумные, - с улыбкой подсказал Шинья и увидел Мито.       Она ни бежала и ни кричала. Просто шла и смотрела на него. Сначала ему показалось, что она совсем не изменилась. Та же изящная фигурка, яркие волосы… Нет, что-то не так. Но что?       Мито остановилась напротив. Ничего не говорила. И все вдруг замолчали.       Шинья глубоко вдохнул и улыбнулся.       - Ну, ты что? Надо сказать: «Привет, скотина!» и полезть обниматься. А то не по сценарию…       - Привет…       Она прижалась к нему и слегка коснулась губами щеки. Шинья приобнял Мито одной рукой за талию, а вторая каким-то давно забытым жестом сама потянулась к ее волосам. И тут стало понятно, что не так…        - Ты постриглась!       Тяжелые пряди густых блестящих волос были чуть выше плеч.       - Давным-давно. Без магии за такими волосищами невозможно ухаживать. Да и у тебя, я смотрю, уже не та прическа, - она погладила его по коротко стриженному виску.       - Обычно ношу подлиннее. Долго был на Востоке – там жарища, пришлось так…       - Дамы, прошу прощения за занудство, но проверьте кто-нибудь курицу. Эти двое будут сыты друг другом, а мы умрем с голоду.       - У тебя есть шанс убедиться, что годы идут, а ничего не меняется, - улыбнулась Мито, высвобождаясь у Шиньи из рук. - Гоши, я оставила маленький огонь, так что не пережи…       Трах-татах-тах! Шинья инстинктивно отскочил, дергая Мито себе за спину. Перед домом лихо развернулись два мотоциклиста. Один в шлеме, у другого шлем висит справа на руле. Остановились, заглушили моторы.       - Почему без шлема?! – взревел Глен. - Последние мозги хочешь прое…ть?       - Глен, здесь дети!       - Дети соску сосут, а не носятся со скоростью 120 километров в час! Дэн, я тебя спрашиваю!       - Да ладно вам! Че сразу орать-то? Я только на последнем перекрестке снял. Жарко.       А вот, значит, и Дэн. Шинья смотрел, как тот слезает с мотоцикла. Худой, угловатый как все подростки. Из дыры на джинсах торчит острое колено с длинной свежей царапиной. Светлые волосы падают на глаза, сзади лезут на воротник куртки. В школе, наверное, постоянно: «Когда пострижешься? Мать вызову!». Высокие скулы, резко очерченный подбородок. Похож, не отвертишься… Глаза фиалковые, как у Мито. Но разрез другой, как у него, что ли? Справа у брови родинка – это от матери. И хмурится как она. Почему так тяжело смотреть? Хочется отвести взгляд…        Дэн расстегнул куртку, вытащил из-под нее пластиковую папку, протянул Мито.       - На, мам. Как обещал.       - Спасибо, - она вздохнула. - Только я думала, ты - на метро…       - Нууу, на метро! Долго, душно. Слетали вон за полчаса, дороги пустые. Вдавили 150 и вперед!       Мито на эту явную провокацию не поддалась, а Саюри взвилась до небес.       - Сто пятьдесят! Мито, давай им колеса проколем! Все нервы уже вымотали! Я как увижу, что байка нет, сердце останавливается.       - Мааам, ну, ты че вообще?! Знаешь, как заклеивать потом трудно?!       А у этого от Глена были только темные, мужественного излома, брови. Во всем остальном – черты лица, русые волосы, зеленые глазищи – Саюри.       Дэн хмыкнул.       - Да не дергайся ты! Думаешь, это так просто? Кухонным ножом не проткнешь!       Вот поганец! Шинья не выдержал и рассмеялся. Две пары глаз удивленно уставились на него.       - Знакомься, - махнул рукой Глен, - поколение next. Дэн, Сора. Парни, а это наш давний друг.       - Каэтамо Шинья, - представился он.       - Здрасьте, - сказали они почти в один голос.       - Убирайте живо своих кляч, - распорядился Глен, - всю дорогу загородили.       Мальчишки потащили мотоциклы к гаражу. Сора оглянулся.       - Слушай, это он взорвался или нет? – донеслось до них.       - Тот вроде Хиираги был…       - Идите за стол, - сказала Мито, - в саду. Ой, чуть не забыла!       Она побежала за сыном.       - Дэн, надо за Чесс сходить!       - Да помню я!              - Чесс – это кто? – негромко спросил Шинья у идущей рядом Шигурэ.       - Чесс Белль. Не помнишь ее? У Кроули были две помощницы.       - Такая грудастая блондинка?       - Нет, это Хорн. Чесс – вторая.       Шинья смутно припомнил маленькую темноволосую вампиршу с глупым выражением кукольного лица.        - Они обе, Хорн и Чесс, можно сказать, и вырастили наших детей.        - Не можно сказать, а именно вырастили. - Глен вскрыл бутылку виски, быстро разлил по стаканам. - Шигурэ, ты с нами?       - Чуть-чуть, и пойду девчонкам помогу.       - Сиди, я знаю, кто поможет, - Гоши развернулся и крикнул в глубину сада: - Рэй!        - Ну, чтооо?!        - Иди сюда!        У стола появилась высокая девочка. Светлые чуть вьющиеся волосы, синие глаза. «Красотка», - подумал Шинья.       - Сгоняй, помоги теткам!       - Я там уже была. Они меня выгнали.       - А ты не стой, как дохлая рыба.       Рэй закатила глаза и поплелась в сторону дома.       - В кого такая лентяйка? – вздохнула Шигурэ. - А, впрочем, что я удивляюсь?       - Но-но, - погрозил пальцем Гоши, - попрошу не обижать…       Это был обычный разговор. Такой, как в тысячах, миллионах семей по всему миру. Поругивали детей, подшучивали друг над другом. Шинья отхлебнул виски. Горько и терпко. У него тоже был дом. Только в нем никогда не звучали ни дружеский смех, ни, тем более, детские голоса.       …Небольшой домик на так любимой Сандрой французской Ривьере был куплен за бешеные деньги в тот год, когда он вернулся из своей первой «боевой» командировки. Гонорар, полученный за чуть не отданную жизнь, казался огромным, но на дом ушел почти весь. Шинье тогда было тридцать два, а Сандре уже хорошо за сорок пять. Последний всплеск женской красоты, нежности, страстности. И на ее капризы ему не жалко было никаких денег. Но инструктором в следующую «горячую точку» он уехал уже с чувством некоторого облегчения.        Потом, возвращаясь в Вильнёв-Лубе* после очередного трех-четырех месячного отсутствия, он видел все более удручающую картину. Сандра старела. В чем-то становилась мудрее, а в чем-то – откровенно эгоистичнее. Наверное, ей тоже было нелегко смотреть на него – молодого, красивого, легкого на подъем… Наверное, отчаянно ревновала… Она не утратила своей язвительности, но теперь колкости не приглашали повеселиться вместе, а ударяли в самые больные места. Даже извечное «мой генерал» все чаще звучало как оскорбление.       В тридцать семь «боевки» закончились – его забраковали на медкомиссии. Небольшие шумы в сердце, давление чуть выше нормы, да и рубец на центральной аорте тоже вызывал у врачей некоторые сомнения. А сзади уже подпирали двадцатилетние – здоровые, накачанные, годные на все сто процентов.       Зато отдел военной экспертизы парижского офиса принял его с восторгом. Специалисты не только с мозгами, но и с практическим опытом использования оружия в боевых условиях, ценились на вес золота. Теперь он мог бывать дома почти каждые выходные. И заставлял себя это делать.       А последние три месяца просто взял все неизрасходованные отпуска и сидел в Вильнёв-Лубе безвылазно. На второй же день выгнал слишком болтливую итальянку-сиделку, постоянно интересовавшуюся степенью его родства с «мадам», и обихаживал Сандру сам. Кормил, купал, водил гулять, пока она еще передвигалась. Чтобы не сойти с ума, он пытался представлять себе, что она, например, его… бабушка, или двоюродная тетка. Но иногда во взгляде, в движении вдруг проскальзывала та Сандра… Теперь он понимал, каково было ей провожать раз за разом дорогих людей. Но человеческое старение более продолжительно и естественно, к нему успеваешь привыкнуть. А здесь скорость процесса делала происходящее почти невыносимым.       Если бы у него была хоть небольшая склонность к алкоголизму, он, скорее всего, спился бы именно в это время. Коротать вечера без выпивки было невозможно. А днем изматывал себя многокилометровыми пробежками и длительными заплывами, до одури отжимался и подтягивался, стараясь занять каждую свободную минуту. Только, чтобы ни думать, ни вспоминать…       Теперь дом стоял пустой. Вернувшись из Тель-Авива, он не смог остаться там даже на час. Во всех комнатах чувствовался тяжелый запах старого человека. Шинья попросил доброжелательную соседку проветривать дом каждый день и уехал в аэропорт.       Стакан опустел. Глен заметил, тут же подлил еще.       - Вы не дорассказали мне про Хорн и Чесс…       - А, точно, - спохватилась Шигурэ. - Пока был один Дэн, мы как-то справлялись, подменяли друг друга. Потом появился Сора, потом - Рэй. Мы не могли не работать, столько всего надо было сделать, организовать. Фактически именно ИДАЯ стала основой новой государственности. Только в ней была налаженная структура управления. И вот однажды оказалось, что детей просто не с кем оставить – абсолютно у всех неотложные дела, которые невозможно перенести, хоть тащи младенцев с собой. И тогда Кроули попросил своих подружек. Они не были особенно заняты - то ли еще не адаптировались к новым условиям, то ли просто саботировали.       - Хорн сначала отказалась, - подхватил Глен, - а Чесс пришла с радостью. И, по-моему, вполне справилась, да?       - Ага, вполне. Расколотила две бутылочки, перепутала каши, надела ползунки задом наперед. Но, в конце концов, дети были накормлены, умыты и к нашему приходу уже спали, что само по себе чудо. На следующий день она пришла сама, а на третий – уже вместе сХорн. Так и повелось.        - Они были такие забавные, - сказала, подходя, Мито, - как добрый и злой полицейский. ПриХорн дети не могли ни носом шмыгнуть, ни локти на стол положить. Террор этикетом!       - Зато теперь они виртуозно управляются со столовыми приборами, - хохотнул Гоши. - Я, выросший в аристократической семье, так не умею.        - Позже все уроки были на ней. Успевала и объяснить, и проверить и проконтролировать. На родительские собрания – только Хорн. Мне кажется, в школе ее побаивались. Она за своих питомцев – зубами и когтями.       - Правда жалела иногда, что зубы уже не те!       От дружного смеха колыхнулись, склонившиеся над столом ветви деревьев.        - А Чесс каталась с ними на коньках, пускала кораблики, играла во все возможные игры, рассказывала сказки…       - Это были истории из жизни!       - Ну, может и так. Ей доверялись все секреты. По-моему, мы не знаем о своих детях и половины того, что знает она. И постоянно их покрывала! Постоянно! Это даже бесило.       - Но дети любили их обеих одинаково. Когда Хорн в прошлом году умерла – ревели все. Даже наши старшие парни…       -…которые считают себя невозможно крутыми и выдержанными.       Где-то запиликал телефон.       - Мито, твой?       - Алло. О… - брови удивленно приподнялись. - Привет. Ну, да, несколько удивлена. Спасибо. Спасибо, тронута… Если хочешь – приезжай, конечно.       Шинья невольно прислушался к разговору. Кто ей звонит? Какой-то мужик?       - Приезжайте вместе, не проблема. У нас тут большая компания. Берите детей, если…. Все, договорились. Жду.       Она убрала телефон и обвела всех лукавым взглядом.       - Знаете, кто это? Хиираги Курэто жаждет лично засвидетельствовать мне свое почтение.       - И сделать предложение, от которого ты не сможешь отказаться, - поддел Глен.       - Лишь бы не руки и сердца. Остальное можно рассмотреть. А вот и Чесс!       В сопровождении Дэна и Соры к ним двигалась, опираясь на палку, старушонка. Именно старушонка. Но какая! В коктейльном платье, со стильной укладкой, при украшениях…       Все невольно поднялись навстречу. Чессдохромала до них,обвела взглядом.       - Рада всех видеть! О, новое лицо!       Шинья слегка склонил голову.       - Боюсь, вы меня не помните, Чесс.       Карие глаза глянули на него по-молодому зорко.        - Почему же не помню? Ты… - старческий палец с наманикюренным ногтем почти уперся ему грудь. - Ты – Санькин хахаль!       Гоши фыркнул первым, за ним, не выдержав, захохотали все.       - Чесс, ты бесподобна!       - Ой, не могу! Санькин хахаль!       Ошеломленный Шинья тоже не смог сдержать улыбки. Вот, значит, как он воспринимался в вампирских кругах…       Чесс дождалась, когда веселье поутихло.       - Жива она?       - Умерла год назад.        - Царствие небесное. Умная была, зараза. И языкастая.       Тут Шинья первый раз за последние несколько лет почувствовал, что может думать о Сандре без горечи, без надрыва. Думать о ней такой, какой она и была. Язвительной красивой стервой, не терпевшей глупости и не скупившейся по этому поводу на издевки. Наверное, Чесс от нее доставалось… А то, что она могла быть и другой, веселой и ласковой, знал только он. И это тоже вспомнилось легко, с нежностью. Слова Чесс словно смыли вдруг всю мутную накипь последних мучительных лет.       - Давайте уже сядем. У бабки в ногах правды нет, - проворчала Чесс. - Или еще кого-то ждем?        - Уже не ждем. Теперь все здесь.       По дорожке шествовал - именно шествовал, а не шел - Курэто. Вот кто действительно заматерел и просто излучал силу и собственную значимость. Высокий, массивный, с холеным надменным лицом. При полном официальном параде – костюм, галстук с бриллиантовой булавкой, сияющие туфли. Рядом с ним вышагивала Аой - ледяная красавица с неестественно прямой спиной. Тоже стриженая - коротко, почти под мальчика. Но ей шло. Сзади мелькали детские фигуры, Шинья толком не рассмотрел.       Растянув губы в светской улыбке Курэто, не спеша, солидно, здоровался со всеми – поцеловал руки дамам, обменялся рукопожатием с мужчинами. Шинья с интересом ждал, что же будет.       Курэто протянул ему руку и только потом посмотрел в лицо. Широкая бровь удивленно выгнулась. Взгляд стал цепким, хищным. Но выдержки ему было не занимать.       - Шинья? Как неожиданно. Давно воскрес?       - Я не умирал, Курэто.       - Но ты ведь был не в Японии? Я бы знал.       - Большую часть времени – в Европе.        - Чем занимаешься?       Сразу к делу. Мито права – ничего не меняется. Небрежным жестом Шинья протянул визитку.        - Не знал, что у тебя такая фамилия.       Шинья пожал плечами.       - Давай знакомиться заново, - с иронической улыбкой предложил он.       - Не возражаю. Даже скажу больше, военная экспертиза EADS – интересная для меня те…       - Свои глупые мальчишеские разговоры вы закончите потом. Мы здесь не для этого! – громко объявила Чесс. - Сядьте все. Я хочу сказать первая. Глен, убери эту сладкую дрянь! Я еще не совсем слепая и ясно вижу виски.       - Чесс, может не надо…       - Дети мои! Не имеет никакого значения, помру я сегодня от передозировки алкоголя или завтра – от сердечной недостаточности. В первом случае я сделаю это даже с удовольствием. Тихо все! Мито! Ты заслужила этот успех, девочка. Ты талантлива, умна, красива. Я знала лишь одну женщину, которая могла бы потягаться с тобой умом, - Чесс быстро взглянула на Шинью, - но у нее не было такого… сердца, такой самоотверженности. Освежи в моей старой памяти, сколько там у тебя деток?       - Больше трехсот.       - Вот! Триста с лишним единиц счастья. Благодаря твоим ручкам, твоим мозгам. Волшебница! Героиня! Никакой мужик не стоит и твоего мизинца. Только Кроули это и понимал. Но нужно быть мужчиной с опытом, чтобы разглядеть такой бриллиант…        - Все, понеслось… - шепнула Шигурэ, - Кроули – любимая тема.       Мито легко поднялась, подошла к Чесс, обняла ее. Чмокнула в щеку.       - Спасибо, дорогая. Ты всегда скажешь лучше всех.       И монолог про Кроули закончился.                     Часа через полтора общая беседа распалась на отдельные островки.        Саюри и Шигурэ шушукались с Чесс. То ли жаловались на мужей, то ли рассказывали какие-то другие женские секреты.        Не успевшего размякнуть Глена утащили мальчишки, и он уже минут двадцать азартно рубился с ними на спортивных мечах. Шинья заинтересованно наблюдал, как Дэн и Сора наскакивали на него, пытаясь каждый раз применить разную тактику. Сначала нападали одновременно, потом один отвлекал внимание, а другой заходил с тыла, потом - поочередно…. Но такому матерому волку все было нипочем. Глен легко уворачивался, лениво парировал, небрежно атаковал. Смотреть на него было приятно. Пацаны уже взмокли, а бывший подполковник ИДАЯ даже не запыхался.       У Гоши зазвонил телефон, он вылез из-за стола и теперь ходил у них за спинами, почти непрерывно рассказывая что-то собеседнику. Голос звучал мягко, с мурлыкающими интонациями. Шинья покосился на Шигурэ, но она была восхитительно безмятежна.       Мито общалась с … Курэто. Тот давно сбросил свой помпезный пиджак, закатал рукава рубашки и ослабил галстук. Говорил в основном он. Быстро, настойчиво. Периодически размашисто рисовал в блокноте какие-то схемы, показывал их Мито. Она смотрела внимательно, но хмурилась.       С расспросами к Шинье никто не лез – Глен сдержал обещание. Но и разговорами не баловали. Он уже успел почувствовать себя чужим среди этих, почти родных ему людей. Упоминали незнакомые имена, обсуждали неизвестные события. Сначала Шинья старался хотя бы слушать, но понять что-то только из контекста, не зная предыстории, оказалось невозможно.       «Этого ты хотел? – по привычке пытался иронизировать он, - чтобы никто не травил душу? Получилось. Наслаждайся».       К нему подсела Аой с бокалом вина в тонких изящных пальцах.       - Оказывается тебя здесь никто особенно и не ждал. Да, Шинья?       Он с усмешкой чокнулся с ней своим стаканом.       - Давай выпьем!       - Улыбайся, не улыбайся, а никого не обманешь. Им всем плевать на тебя. А самому себе не соврешь.       - Тебе плохо, Аой? Настолько, что хочется и другим сделать больно?       - Я всегда к тебе хорошо относилась, Шинья. Ты мог выстоять в любую непогоду. Но зачастую нас ломают не трудности, а равнодушие. Просто оглянись вокруг. Мне жаль тебя.       - Мне давно не шестнадцать лет. Как-нибудь переживу.       - Так в шестнадцать тебя и не стоило жалеть. Вся жизнь была впереди…       Глена наконец-то оттеснили к стене и вынудили сдаться. Он с улыбкой пожал мальчишкам руки. Проходя мимо Дэна, шутливо взъерошил волосы, хлопнул по плечу. Тот поднял к нему лицо, что-то сказал, широко улыбаясь. Шинья отвернулся.        Мито уже не просто хмурилась, а еще и качала головой. Резко хлопнула ладонью по столу, забрала карандаш и принялась писать сама. Курэто, как ни странно, это стерпел и только молча поглядывал в ее заметки.       Шинья подцепил со стола недопитую бутылку и пошел вглубь сада, оказавшегося совсем небольшим – шагов через тридцать он уперся в ограду. Сел прямо на землю, прикрыл глаза. Всех увидел, все в порядке. Можно улетать с чистой совестью. Он вытащил телефон и набрал парижский номер.       - Привет! – тут же откликнулся веселый голос. - Ты пропал. Что-то случилось?       - Я нормально. Сижу в аэропорту Тель-Авива, - легко соврал Шинья. - Рейс задерживают.       - Ооооо, жаль… Я думала, ты уже в Париже. Позвони, когда прилетишь, я тебя встречу. Ой, извини, вторая линия…       Марго работала в отделе сопровождения разработок. Симпатичная, жизнерадостная. Достаточно умненькая, чтобы с ней было интересно общаться, достаточно молодая, чтобы не иметь на него каких-то серьезных видов. Трехлетние отношения были необременительны для обоих, приятны для души и тела. Одно удовольствие…       Теперь оставалось только позвонить в аэропорт и заказать билет на ближайший рейс. Под чьими-то шагами зашуршал гравий дорожки.       - Не возражаешь, если составлю тебе компанию?       Мито. Шинья пожал плечом. Она присела рядом, вытряхнула из пачки сигарету.       - Курить вредно, - сообщил Шинья. Просто, чтобы что-то сказать.       - Жить вообще вредно, - Мито затянулась, выпустила дым. - Я знала, что ты не погиб…       Наверное, он мог бы и сам догадаться – слишком спокойно она его встретила. Спрашивать, откуда ей это известно, тоже не было смысла. Сообщить мог только один человек…       - Тебе звонила Сандра?       - Почему звонила? Приезжала.       Шинья удивился. Он подозревал Сандру в каких-то недавних контактах со старыми знакомыми. Очень уж она была настойчива в своих последних требованиях. Но приехать лично не могла, исключено.       - Давно?       - Дэну как раз исполнилось четыре года…       Это было сильно. Пару секунд даже не получилось вдохнуть. Четыре года. Это значит… десять лет. Десять лет Сандра знала. И не сказала ему ни слова. Да как же она могла!       Шинья облизнул губы. Слова не лезли из внезапно пересохшего горла. Пришлось глотнуть прямо из бутылки.       - Я не знал. Она ничего…       - Конечно, она тебе ничего не сказала. Наверное, думаешь сейчас – почему?       Он знал почему. Тогда, возможно, пришлось бы его отпустить. Она не могла. Не могла. Единственное слабое место несгибаемой Сандры. Он.       Но все оказалось еще хуже.       - Она пригласила нас с Дэном к вам в гости. Париж, улица Сен-Луи-ан-л’Иль, 12**.       Точно. Тогда, десять лет назад, они снимали там квартиру.       - Хорошо помнишь адрес.       - Еще бы. Я засыпала с этим вечером и просыпалась утром. А днем – и подавно. Потом была Прага, Новый свет, 75***, потом - Вильнев-Лубе. Она сообщала мне все ваши координаты. Переложила это решение на меня.       - Что же ты не приехала?       - Я не играю не по правилам, Шинья.       - По каким еще правилам?       - У меня на руках был козырь. Представь, что я приехала с сыном. Что дальше? Ты оставил бы ее, рано или поздно, я знаю. И ты знаешь. Но я этого не хотела. Это нечестно. Мне нужно, чтобы ты был со мной из-за меня! Понял? А не из-за того, что у нас общий ребенок. Но ты выбрал ее! И я не собиралась за тебя бороться!       - Ну, вы и суки, - выдохнул Шинья. - Обе… Какого черта вы вздумали решать, что мне стоит знать, а что – нет! Кто я для вас – человек, которого вы якобы любили, или вещь, которую никак не поделить?! Одна не могла отдать, другая не желала брать… игрушку…       Горло сдавило, а глазам вдруг стало горячо. Шинья запрокинул голову назад. Что он вообще видел в своей жизни? Грязь, смерть… Бездушные железки, призванные лишь убивать… И сам он тоже… серийный убийца. Прямой или косвенный, какая разница. Единственные светлые моменты были связаны с этими двумя бабами. А они умудрились гнусно торговаться за его спиной. Неужели Аой права? Можно вынести и стерпеть все, если есть во что верить и кого любить. А расколет тебя подлость самых близких…       По щекам все-таки потекло. Когда он в последний раз плакал? Да и плакал ли вообще? Таких воспоминаний у него не было. Кровь, пот… Но не слезы…       Мито что-то почувствовала, пододвинулась к нему, потянулась заглянуть в лицо. Он отвернулся. Еще не хватало!       - Первое время… ну… после всего… я, наверное, очень тебя … любила, - тихо сказала она, - даже сильнее, чем при жизни. Если, конечно, можно любить сильнее или слабее… Скорее, просто лучше понимала, что чувствую. Любой человек с похожей фигурой, походкой… Какая-то фраза… Винтовка у стены… Реклама сигарет, которые ты обычно курил… Все ударяло как током. Ррраз! И больно…       Она замолчала, вытащила из пачки сигарету, покрутила в пальцах, убрала обратно.       - Потом, после Сандры… я тебя… ненавидела. Это ведь мы считали тебя погибшим. Но ты, ты-то знал, что мы живы. Неужели нельзя было дать о себе знать? Тебя никто не стал бы звать обратно насильно. Но ты просто не думал об этом, верно? Был слишком счастлив? Мы делили с тобой все самое страшное. Думаешь, не смогли бы разделить радость? Смогли бы. Даже я. Я бы приняла ее. Ради тебя. И не упрекнула бы никогда, боже упаси. Если бы ты так откровенно не наплевал на нас, Шинья. И ведь об этом знала я одна! Для всех остальных ты возник только сегодня. Какой сюрприз! А я жила с твоим предательством десять лет. И ты еще осмеливаешься укорять меня, что я поступала так, как поступала…       Шинья резко развернулся к Мито. Он чувствовал, как по щеке катилась последняя слеза, но не стал ее вытирать.       - Ну, так приехала бы в Париж, когда звали, и дала мне по морде! За предательство. Это было бы честно! Как ты любишь! И потом… ты могла ненавидеть меня, Сандру, …но неужели ты заодно ненавидела и своего ребенка? Настолько, что он был для тебя козырем – как язык-то повернулся – в этой игре? Твоя гордость была тебе важнее, чем живой отец для твоего сына? Ты и за него решила, что ему нужно, а что – нет?        - Не тебе судить меня, Шинья! Мы вернулись к тому же, с чего начали. Все мои решения были только ему во благо! Потому что рядом с ребенком должны искренне любящие друг друга люди. А не отец, который терпит его мать из чувства долга! Тогда пусть лучше никакого. И кстати… отец у него был.       «Ну, давай, - устало подумал Шинья, - ты мало ударила меня. Добивай.»       - Умный, сильный, честный. Вытащивший меня за шкирку из моего отчаянья. Принявший моего ребенка и любивший его… Может быть, даже более самоотверженно, чем я. Не идеальный, конечно. Хорн и Чесс навыдумывали всего… Но мудрый и очень….терпимый. Как же мне без него плохо…       Они замолчали. От дома доносился шум, голоса. Зазвенела гитара.       - А сейчас… Его уже нет?       - Мне неизвестно что с ним… Он исчез. Дэну было восемь, мне – почти тридцать три. Ему… ну где-то под пятьдесят, наверное. Все уже было ясно. И я была готова ко всему. Но он пропал. Оставил записку в несколько слов, и все…       - Он не стал обрекать тебя…       - Да. Твоя мадам так не смогла, а он смог. Наверное, думал, что делает лучше. Но клянусь, мне было бы легче прожить с ним эти годы, чем…       - Нет, Мито, не легче…. Он правильно сделал. Действительно сильный мужик. Уважаю.       Она неожиданно всхлипнула.       - Я искала его три года. Ездила в Шотландию, Францию, Палестину, Египет… Глен поднял все свои связи. Хорн и Чесс трясли, кого могли. Я все забросила. Лаборатория, которую только удалось создать, закрылась без меня. Потом пришлось начинать с нуля. Это было бы ничего, если бы я его нашла. Но, все впустую…       - Извини, а ты не пробовала обратиться … к Сандре? У нее вполне могла быть какая-то информация.        Мито вздрогнула, как от удара.       - Нет! Ни за что! Только не к ней. Хватит того, что она и так …       - Да ты хоть понимаешь, что из-за своей гордыни дважды потеряла важных для тебя людей?!       Он потянул у Мито из руки сигареты, закурил. А она взяла стоявшую рядом бутылку, жадно приложилась.       - Скажи мне, Шинья. Ты никогда не жалел о том, что поступил именно так? Что не вернулся? Только честно.       - Нет… Никогда.       - Вот и я ни о чем не жалею.       Шинья искоса посмотрел на нее. Лицо у Мито было печальное, углы губ слегка подрагивали. Грустит… Наверное, о Кроули…       - Я завтра улетаю, - сказал он. - Черт, билет не заказал.       - Да. Так будет лучше для всех.       Он и не ждал, что она будет его отговаривать.       - Если ты решишь общаться с Дэном, то я не против. В любое время. Могу сказать ему. Можешь - сам… Я доверяю тебе. Я знаю, что ты не станешь приручать его, чтобы потом бросить.       - Я подумаю, Мито. Все так… неожиданно. Даже не представляю, как с ним…       - Как с обычным человеком. Думаю, будет не сложно. Вы похожи…       - Я уже понял.       - Не только внешне, Шинья, не только…       - Может быть, вам нужны какие-то… средства?       - Пока нет, спасибо. Но если он вдруг захочет учиться в Европе…       - Всегда. Встречу, помогу. Если в Париже – вообще без проблем. Если в другом месте… Тоже что-нибудь придумаем.       Мито поднялась.       - Прощай, Шинья.       Он посмотрел на нее снизу вверх, слегка улыбнулся, кивнул. Но думал уже явно о чем-то другом. Так хотелось броситься к нему, обнять, прижаться… Сказать: «Я скучааала, мерзавец, негодяй. Скучааала». Да вот только она ему не нужна… такая. Гордая, жестокая, коварная. Исчадье ада…       Мито повернулась и пошла к дому.       Шинья глядел ей вслед. Конечно, он – последняя сволочь. Подлец, каких поискать. Действительно, было совсем нетрудно сообщить о себе. Почему он этого не сделал? Кажется, Сандра пила из него не кровь – душу… И ему не нужен был никто другой. Стоп. Не смей винить Сандру. Только себя. Ты сам этого не хотел. …Но как же Мито, наверное, было здесь хреново. Спасибо Кроули нашелся, утешил… Воображение вдруг нарисовало развратную картину: Кроули, высоченный, с широкими плечами, выпирающими бицепсами. Прильнувшая к нему изящная женская фигура. И закрывающий их обоих водопад огненных волос… Аррр! Ревность хлестнула как кнутом. Он даже не думал, что еще способен на такие яркие чувства. Шинья схватил бутылку и сделал большой глоток. Потом, едва отдышавшись, еще. Почему-то у отличного односолодового виски был слегка солоноватый вкус…                     - Давай, сюда! Вот так. Ага.       - Ножищи-то… Не поместятся.       - Поместятся. Диван – два пятьдесят. У меня, если помнишь, жили крупные мужчины.       - Черт, сто лет его знаю, но первый раз вижу, чтобы так набрался.       - Глен, ты знал его восемь лет и не знал пятнадцать. Может, он давно уже запойный алкаш.       - Что несешь-то? Давай, ты ботинки, а я - куртку.       - Майку тоже снимай, постираю.       - Ого, прикольная татуировка! Не знал, что такая есть.       - Да всю жизнь у него эта татуировка! Ну, сколько я помню…       - Тебе видней, конечно.       - На бок поверни. Мало ли что… Сейчас таз какой-нибудь поищу.       - Слушай, я, пожалуй, останусь. А то вдруг действительно…       - Да иди ты, Глен! Что я пьяных мужиков не видела? И потом, проблюется – ему же легче будет.       - Ну, ты и змеюка! Что злишься-то?       - Какая есть. И выметайся уже. Саюри,небось, приехала, а там – мелкий. Кормить, купать…       - Старшие помогут.       - У старших должна быть своя жизнь. Маленькие дети – дело родителей.       - У тебя, конечно, огрооомный опыт. Роди второго, тогда и посмотрим.       - Захочу и рожу! Вас спрашивать не стану. Давай, пока!       - Мито…       - А?       - Ты, может, как-нибудь поласковее, что ли? Ему же фигово, сама видишь…       - Трудно не заметить. А мне, блин, легко. Я что мать Тереза, сопли вам вытирать?       - А что нет?       - Глен! Я сделала все, что может женщина: принимала, любила этого засранца, родила ребенка. Мы взрослые люди. Захочет остаться – пусть остается. Не захочет – скатертью дорога. Плясать вокруг него не собираюсь. Твое такси. Все, чао!       Мито захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Если Глен попробует вернуться с душеспасительными разговорами – засветит прямо в глаз, и привет!       Шум отъезжающего автомобиля. Тишина. Мито поплелась на кухню. Швырнула белье в стирку, помыла посуду, попила чаю. За окном было темно. Она опустила голову на руки, вздохнула. Явился, не запылился… И что теперь? А вставать завтра в шесть…       По дороге к себе в комнату зашла в гостиную. Шинья спал, слегка всхрапывая. Загорелая рука свесилась до пола, браслет часов сполз на кисть. Мито не удержалась, хихикнула. Принц мой единственный… Раньше не храпел. Наклонилась, расстегнула часы, положила рядом. Приподняла его руку, чтобы пристроить на диван. На тыльной стороне, ближе к подмышке, была новая татуировка. Группа крови и резус-фактор.       Мито осела на пол. Такие тату били себе бойцы спецназа, спасатели. Те, кто постоянно вынужден рисковать собой в местах, куда не возьмешь медицинскую карту. Господи, боженьки, чем же он занимается? Глен говорил что-то про оборонный концерн в Париже. Или это раньше? Одной войны ему мало? Как же она его отпустила? Или он воевал, чтобы содержать все эти парижские квартиры, средиземноморские виллы? Тварь, какая же тварь! Я два раза могла ее убить и не убила! И сама я гадина! Надо было растоптать эту проклятую гордость, ехать и вытаскивать его оттуда. Ууу!       Мито встала, ухватила плед, потянула. И опустила руку. Если сейчас она увидит какой-нибудь новый шрам, просто сдохнет. Пошатываясь, вышла в коридор, сползла по стене и какое-то время сидела, всхлипывая в ладонь. Потом поднялась, заглянула в комнату Дэна. Тот спал в точно такой же позе. Только на свесившейся руке были не часы, а браслет из черных кожаных ремешков.