Преддверие Иерихона

Как же он торопится, как спешит, чтобы успеть донести весть. Так спешит, что забывает обо всём. И потому выстрелы Алена оглушают. — Роланд! Катберт! Он не понимает сразу, что уже мертвец; что пули делают его решетом — кровь течёт по одежде, дымящаяся, алая, бьёт из опалённых дыр; Ален кричит, пока ещё может: — Роланд! Катберт!.. Он слышит их. Чувствует разумы. Ветер словно дует сквозь дыры от пуль; пыль и песок, вот отчего режет острая боль, мышцы разодраны, опалены пулями, метавшимися внутри; как кувалдой удар по кости — так идёт новая. Ален делает шаг — выстрел чуть вскользь, мозг обнажается, кровь заливает ухо — шаг — попадание в грудь, рядом с другими вместе — сердце взрывается болью. Ален в пустошь идёт. И крика отчаяния друзей, что стали убийцами, приняв за убийцу Джонса, уже не слышит.