Сделать красиво

Ты ходишь в бассейн? Нет. Может быть, в хоре поёшь? Не понимаю, хуйло, как ты так скучно живешь.

Почему в это ввязался Смайт, Хантер понимал. Последнее творческое утешение сломавшего ногу безголосого танцора. Поливать людей грязью он всегда умел, а научиться укладывать это в определенные ритм и размер — дело нехитрое, если побольше тренироваться. Вопросы у него были к себе самому. Как? Зачем? Почему? Ладно, первый обличительный стишок Смайта был смешным, возможно, потому что адресатом и героем стал сам Хантер. Что-то там, ла-ла-ла, ты весь такой противоречивый, а я весь такой охуенный, ты поворчишь, поворчишь — и кончишь радугой и сплендой. Нет, получив это сообщение, Хантер даже не улыбнулся, отправил ответ-смайлик и собрался полежать часок-другой с котом на пузе под сериал. Неудовлетворенный Смайт не поленился припереться с другого конца кампуса, чтобы добиться реакции поярче. Когда он сам читал свои стишки, с нужными интонациями, вперемешку с ужимками, нельзя было не заржать. Даже кот смотрел на него благостно щурясь. Хантер порифмовал в ответ, получил новую порцию словесных люлей, наворотил еще от себя, а потом наступило утро, или следующий месяц, или тот день, когда Смайт затащил их в какой-то подвальный клуб — посоревноваться в стихосложении с другими такими же мастерами слова. И вот спустя полгода Хантер обнаружил себя в одной из уцелевших комнат старого Далтона посреди толпы нынешних и бывших учеников. Это была идея Смайта. Его не на шутку всполошила новость, что академия сгорела, а сообщения о том, что остатки «Соловьев» объединились с «Новыми направлениями», взбесили. Как раз намечалась встреча выпускников. Ее хотели отменить из-за трагических событий, но Смайт прополоскал уши и мозги кому надо, уговорив не отказываться от идеи и вбросив пару предложений по части культурного досуга. Он где-то разузнал, что молодняк тоже балуется стихотворными перепалками, и на правах восходящей звезды этого жанра — его раунды набирали тысячи просмотров на ютубе — предложил посоревноваться. Самому Хантеру нечего было сказать новому поколению птичек, но он поехал за Смайтом в предвкушении кровавой битвы. В его победе он сомневался. По законам жанра, выбор оставался за толпой — за кого больше будут кричать. Молодняк собирался прийти весь, а вот из их одноклассников никто так и не смог подтвердить свое присутствие. Всю дорогу он то и дело косился на Смайта, пытаясь оценить степень его крутизны и убедительности. Тот с идиотическим интересом смотрел в окно, изучая пейзажи Мэриленда, Пенсильвании и Западной Вирджинии. Границу с Огайо он как будто унюхал за пару километров, порылся в рюкзаке, напялил найденные в его недрах темные очки и потребовал прокатить его по историческим местам. Делать крюк, чтобы посетить задрипанный гей-клуб и роковую кофейню, Хантер отказался, разнервничался, потеряв веру в успех, и пожалел, что не взял кота. Они еле успели к началу. Смайт пошел в какой-то закуток за кофе. Хантер протиснулся в центр круга, чтобы лучше было видно. Стоявшие рядом парни испуганно поглядывали на него, а на естественный вопрос «Чего пялитесь?» вообще раскудахтались, заявили, что если он так хочет, то может сам рулить поединком, потому что они готовы уступить, — и куда-то слиняли. Пока Хантер хмуро выискивал в толпе дезертиров, подтянулись участники, зрители замерли, пришлось начать. Смиренно приняв роль конферансье, он объявил выступление действующего лидера. Его звали то ли Тристан, то ли Тристрам — он сам представился, отбарабанил пару дежурных агрессивных фраз и завис. Возможно, его смутил кривляющийся напротив Смайт, или парень соврал, что уже баттлил, — не суть, добиться от него связного текста одобрительно хлопающая толпа не смогла. А вот дальше начался сюр, потому что право высказаться перешло к Смайту. Ты, как и все, дрочишь на училку французского? Шейный платок, очки, юбка узкая. Кончай. Без вариантов, баба с характером. В наше время она не дала даже Хантеру! Даже я дал Хантеру! То есть даже я дал бы Хантеру. Да посмотри ты, какой же он классный! Вот тебе идея для влажных фантазий: Ты капитан «Соловьев» и танцуешь как боженька, Сносно поешь, рулишь всем коллективом, Но, как в плохом сериале, постоянно проебываешь — Тут появляется он, чтобы сделать красиво. Он перепоет тебя, перетанцует, унизит, Раскритикует твой кругозор и лучшие шмотки, Бросит тебя одного посреди экзистенциального кризиса — Концентрируйся на том, что у него хотя бы ноги короткие. Что ты напрягся? Уже ответочку соображаешь? О том, что убежденный служитель сисек и не перейдешь в мою религию? Придурок, я тебя не соблазняю, я тебе угрожаю, Если уж не я, то вот этот коротконогий точно тебя выебет. Прошу прощения у всех собравшихся, я ненароком отвлекся На что-то прекрасное, потому что передо мной — предатель и недоносок. Ему нравятся новый хор, новый стиль и площадка. Ты не Соловей, а я Соловей, я любил старый Далтон, это была наша соловьиная хатка. Там было много пафосного и вкусного кофе, А теперь мудаки в красных пиджаках и стены в копоти. Кстати, Блейн, ты в жопе. Твоя жизнь стала еще большей пародией На мытарства, страдания и приключения, Творческие мучения, историю взросления и преображения, Любовные хитросплетения и сексуальные извращения Хомяка, живущего в картонной коробке. Там был еще текст, километры текста, но мозг Хантера отключился на пассаже про Блейна. Он вместе со всей толпой пырился на Смайта, искренне надеясь, что потом сможет пересмотреть запись. Оператор сильно шуганулся, когда ему в объектив ткнули пижонским факом и припомнили всеми любимого капитана и учителя, но камеру удержал. Хантер опасался, что у него самого лицо на видео будет не менее глупым и ошарашенным, чем у остальной публики. Он успел дорефлексировать как раз к тому моменту, когда Смайт снова выпростал средний палец и преподнес его уже оппоненту, прокомментировав это коротко: «Раунд, мразь». Хантеру даже не пришлось просить — зал сам закричал и захлопал. Раскрасневшийся Тристан Тристрам, только заметив, что выключили камеру, юркнул в толпу, Хантер крикнул ему вслед, что им, в общем-то, и не нужно было его присутствие. Где-то рядом обнаружился Джефф, заныл, мол, зря вот такого не было пару лет назад, ведь они бы зажгли, они бы всех сделали, а так столько талантов пропало. — Вы же знаете, что Ник писал стихи. Какие стихи, какие стихи. Откуда-то сбоку появился Ник, шикнул на него, все заржали. Сквозь молодняк к ним протерся Флинт, обматерил Хантера и Смайта на чем свет стоит, что так поздно проснулись, а ведь у них был битбоксер, это же единственное, что он толком умел делать. Смайт, перекрикивая толпу, уверял, что не всё потеряно, что они всё придумают, что вообще у Хантера был план и вот прошла первая фаза. Хантер, конечно, сделал злодейское лицо, пошевелил бровками, но Смайта за ворот ухватил, чтобы их не разнесли в разные стороны по дороге на выход. — Смайт! Что за фигня? — проорал Хантер ему в ухо. — Ты под чем-то? — Охуительно, правда? Да ладно, Хантер, тебе ли не знать, что в моем латте! — рассмеялся Смайт. Остановиться он уже мог, уселся на грязные ступени и продолжил восхвалять и высмеивать себя, Хантера и всех выходивших из здания. Некоторые усаживались рядом, кто-то даже принес еще нестандартных сиропов для авторского кофе. К утру они решительно залили видео на ютуб как было, а Хантер обзавелся словариком из пятидесяти трех рифм к своему имени.