Ничья малышка

Пенелопа кладёт свою руку на разгорячённую ладонь Дерека, проговаривая шутливо-зазывное «ты мой», когда шериф захудалого городишки объявляет, что в своих номерах они спят по двое. На пухлых губах Гарсии пляшет озорная улыбка, и Дерек также искренне улыбается в ответ, перехватывая её маленькую ладошку. Но внутри у Пенелопы всё разрывается от тоски; Пенелопа знает, что Дерек никогда не станет по-настоящему её. . Ревность Кевина совсем не кстати. недо-Бойфренд недовольно бубнит ей в трубку что-то про современного мускулистого агента 000-7 в одном с ней номере, а Гарсиа устало успокаивает Линча фразой «Дерек будет спать на полу». Лучше бы в моей кровати, — так и вертится на языке. Связь резко обрывается (кажется, Бог всё-таки существует), но теперь Пенелопе приходится идти и вручную перезагружать аккумулятор. Гарсиа ругается себе под нос (чёртовое захолустье), и встаёт с насиженного места, доставая из сумки фонарик на батарейках. Улица встречает её непроглядной тьмой и пронизывающим до костей ветром; ну до чего же неприветливое место. . Аккумулятор успешно перезагружается, и Гарсия уже думает вернуться в безвкусно обставленный, но хорошо отопленный номер, как неожиданный шум позади заставляет её испуганно выровняться, зажимая в резко вспотевших пальцах успокаивающую твёрдость ручки фонарика. Логически, Пенелопа должна была уже бежать в спасительную безопасность мотеля; она никогда не считала себя безрассудной или же геройски смелой. Мысль о том, что Дерек или Эмили точно бы не сбежали, заставляет Пенелопу упрямо двигаться вперед, пусть у неё и подкашиваются коленки, а сердце вот-вот готово пробить грудную клетку. . Пенелопа почти уверена, что полоска яркого света уже ничего не выловит в давящей ей на сетчатку глаз темноте, а все звуки ей просто-напросто почудились. Но Гарсиа вдруг замирает, с расширенными глазами наблюдая за тем, как незнакомец неподалёку неё всаживает в человека призывно блестящее при лунном свете лезвие. Пенелопа ошибалась. Бога всё-таки нет. . Кровь вытекающая из ножевого ранения липкая и вязкая; Пенелопе кажется, что ей никогда не удастся смыть её со своих подрагивающих пальцев. Она кричит в безразличную пустоту громко и с надрывом, просит-умоляет: живи, живи, живи Но никто её не слышит. . Пальцы у Моргана всё такие же тёплые, и это единственное, что осознаёт Гарсиа, пока мужчина ласково вытирает мокрой салфеткой её измазанную в чужой крови щеку. Он мягко говорит, что она ничем не могла помочь убитому, называет девушку малышкой, но Пенелопу это ничуть не успокаивает. Злость бурлит внутри неё подобно неистовому потоку лавы; злость на себя, на Дерека, на убийцу, на всё мироздание, чёрт побери. — Это твой мир Дерек, не мой! — кричит Пенелопа и взметается вверх по лестнице. Я никогда не была частью твоего мира, Дерек, — хочется закричать на деле. Но Пенелопа вновь молчит. . В конечном итоге всё заканчивается. Команда ловит убийцу, но Пенелопа не чувствует ожидаемого облегчения. Ей уже никогда не стать прежней после этой поездки, и Гарсию это пугает. Она хочет побыть наедине с самой собой, наблюдая за тем, как озорное обеденное солнце пляшет среди густой листвы деревьев; до невозможности захудалое место, но какое же всё-таки красивое. Дерек находит Пенелопу до неприличия быстро, скользя загорелой ладонью по мягкой линии женских плеч. — Ты сильная Пенелопа. — Но в чём разница между силой и усталостью? Дерек думает, что Пенелопа устала от работы, но Гарсиа имеет ввиду совсем не это. Я так устала продолжать быть не твоей, Морган. — Я люблю тебя, Дерек Морган. Пенелопа улыбается и шутливо пинает Дерека в тёплую грудину сжатым кулачком в красной перчатке; Пенелопе на деле ничуть не весело. — Я люблю тебя, Пенелопа Гарсиа. Только вот Пенелопе кажется, что она любит Дерека Моргана чуточку больше чем ей того следовало, и в этом её настоящее наказание.