***
Соколова устало плюхнулась на переднее пассажирское сидение. Майский завел мотор. Тронулись. Новое дело было слишком выматывающим. Мало того что где-то под Лен. областью, так еще сверху давили на Рогозину, мол, побыстрее нужно. А она, соответственно, подгоняла оперативников. "Нет, ну это же издевательство! Почти сутками работать под проливным дождем!" - разорался Сережа в первый день и с силой ударил по многовековой сосне. А потом ничего, привыкли. Но попали они в действительно хорошую пору - в середине августа, когда уже не лето, но еще и не осень. Черти что называется. Юля устало откинулась на подголовник, когда поняла, что они попали в очередную пробку, на границе Тверской и Московской областей. - Ну почти же дома были! Какого черта этот придурок вылез, а? - не открывая глаз. Мужчина взглянул на напарницу. - Юльк, давай может тебя сразу домой закину? - А отчет? - обреченно. - Сам напишу. Ну так что? - с ожиданием смотрел на нее. Девушка колебалась. - Ну же. Под теплое крылышко Лисицына, - последняя фраза была сказана медленно и с уже нескрываемой улыбкой. - Майский! - откуда-то появились силы, и девушка едва ли не подскочила на месте. - Молчу-молчу, - будто сдаваясь, поднял руки вверх. Помедлив, продолжил: - Слушай, а Костя ревновать не будет? А то мы.., - грубо перебит звонким недовольным возгласом Соколовой: - Сережа! Демонстративно отвернулась к окну, показывая, что продолжать разговор не намерена. - Ну, раз не будет, то поехали, - она бросила на него испепеляющий взгляд, а он, будто не замечая, уставился на дорогу и свернул на какую-то лесную дорогу. До конца ехали молча.***
Майский с Лисицыным только-только вернулись с задержания, а их уже Рогозина запрягла работать дальше: в области убит какой-то чиновник, а у них до конца смены как раз еще полтора часа. Успеют! И не важно, что этим делом до конца придется заниматься именно им. Костя завел мотор, Сергей уселся рядом. Долго молчали - каждый думал о своем, и не хотелось мешать этому бурному потоку мыслей. Первым не выдержал Лисицын, уже на подъезде к маленькому городку: - Вот какого черта она не могла нас отпустить раньше!? Почему этим нельзя было заняться, когда приедут Круглов с Котовым!? - А что, Юлька дома ждет? - слишком хитрая улыбка, как у лиса. - В смысле? - Константин повернул голову к напарнику. - Ну в прямом. Уютное домашнее гнездышко, вкусный ужин и любимая Соколова. Соскучился уже небось? - видел, как он напрягся. Провокация удалась. Лисицын повернулся обратно, хмыкнул: - Ага, сама Рогозина! Ей что, заняться нечем, как меня ждать? - жестко, но раздосадованно. - Ну, раз не она тебя, так значит ты ее. Вот только с такими пробками, - кивнул на трассу, - мы вряд ли скоро домой доберемся, - майор Майский обладал чудесной способностью мгновенно менять темы разговоров. - Да хахаль ее какой-нибудь ждет, у которого график нормальный, а не то что у нас! - уже разъяренно, бессильно, понимая, что это правда, ужасная правда, с которой ничего нельзя поделать. Едва сдержался, чтобы не ударить кулаком по рулю. Замолчали. И не произнесли ни слова по личному делу до самого приезда. Лисицын осознавал жестокую реальность, а Майский для себя уже все решил. Ему надоело. Да, именно так, ему надоело.***
Оперуполномоченный ФЭС Сергей Майский сидел в буфете и не спеша потягивал кофе. От этого увлекательного занятия его оторвал шум в коридоре и злой голос Лисицына. "Все, пошло-поехало", - ухмыльнулся своим мыслям, и в тот же момент в помещение ворвался сам Константин Львович собственной персоной. - Серег, ты что там Аллочке наплел!? - задыхаясь от возмущения, - Какая к черту свадьба!? - С Соколовой, - продолжал оставаться невозмутимым. - Да нет у нас с ней ничего! Нет! - голос срывался, - Нет и не будет! - внезапно замолк от осознания этого. Они никогда не будут вместе. Она не позволит. Отвернулся. В этот момент в буфет как ужаленная влетела Соколова, не заметив даже майора Лисицына. Она буквально захлебывалась от переполнявших ее ярости и возмущения. - Майский, ты совсем оборзел!? Почему ко мне сейчас влетает Валя и и поздравляет меня с беременностью!? - даже не дала слова вставить, - Да еще от кого! От Лисицына! - не замечала никого и ничего, в том числе и шокированного Константина, который сейчас во все глаза смотрел на любимую. - Что? - наконец подал голос Костя, непривычно тихо. Соколова развернулась на 90 градусов и застыла, увидев напарника. Похолодела. Неловкое молчание. Тишина начала уже порядком давить на виски. Наконец сообразив, что к чему, оперативники одновременно повернулись к Сергею, требуя объяснений. Тот лишь продолжал попивать напиток. Все шло как по маслу. В конце концов оставив это дело, спокойно начал: - А потому что мне надоело. Надоело, что вы строите друг другу глазки, ревнуете к каждому столбу, прячете смущенные улыбки при упоминании своих имен, а сами шифруетесь! - в конце все-таки сорвался на крик. - Но между нами действительно ничего нет, - Лисицын уже успокоился и теперь говорил привычно. Эту фразу он бросил с неким сожалением, что не укрылось от внимательной Соколовой. Она взглянула на него, и ей почему-то стало невыносимо обидно. - Ой, да ладно вам, - скептик Майский не сдавался, - рассказывайте мне тут. Я все равно не поверю, - отмахнулся. Оперативники продолжали таращиться на него. Взглянул на них. Подорвался и подскочил к ним. Положил руки на плечи. Обратился к Юле: - Скажи, что не любишь его. Девушка замерла. Врать вот так вот в глаза? Да еще и при любимом человеке? Взглянула в глаза Сереже. - Я его не люблю, - медленно, с расстановкой, будто пыталась убедить прежде всего себя. Никто не знал, насколько тяжело ей далась эта фраза. У Лисицына еще ничего не успело оборваться, потому что майор незамедлительно ответил: - Э, ну нет. Так не пойдет. Скажи это ему в глаза. Юля старалась незаметно, но активно дышать. Получалось плохо. Сердце бешено колотилось, руки похолодели. Она не может соврать ему. Одно дело, когда она просто отметает все его попытки наладить с ней отношения, переходящие грань дружбы, а другое дело - в открытую сказать "нет" и разрушить тем самым любые надежды человека. Хотя, если подумать, это всего лишь слова, раз - и все. Как зуб вырвать. Но вот только слова не вернешь, ровно так же как и зуб. Мысли роем крутились в голове майора Соколовой, а пауза между тем уже становилась напрягающей. Мужчины пристально наблюдали за ней. Наконец она решилась. Повернулась к напарнику и неуверенно, слегка запинаясь, начала: - К-кость, я... я... не.., - у Лисицына едва не оборвалась ниточка в душе, едва не рухнули мечты. Майский незаметно вышел и закрыл дверь, остановив Круглова, собиравшегося попить кофе. - Кость, я не могу! Не могу! - отвернулась, чтобы скрыть откуда-то взявшиеся слезы. Затем резко развернулась и заглянула в его глаза, такие родные и любимые: - Не могу, понимаешь? - шепотом. За истерикой мужчина наблюдал молча, но когда она взглянула на него, не выдержал: притянул ее к себе, как можно сильнее сжав объятия, начал поглаживать по волосам и спине, чмокнул в макушку. - Я тоже не могу. Потому что это была бы самая большая ложь, сказанная мною, - тихо, полушепотом, нежно и ласково, успокаивая. Она подняла голову от его плеча. - Правда? - с детским любопытством. Прекрасно же знает ответ. - Конечно, - ободряюще улыбнулся. А она продолжала смотреть в его серо-голубые глаза. Неожиданно для себя почувствовала непреодолимое желание поцеловать его. Привстала на цыпочки и неуверенно коснулась его губ своими. Быстро отстранилась, поняв, что дала слабину. Хотя какая тут слабина? Она разревелась перед ним, причем из-за него же! Как школьница, ей богу! Опустила глаза и хихикнула. Он, не поняв юмора, удивленно вскинул брови. Она, заметив это, улыбнулась. А он, воспользовавшись этим, опять накрыл ее губы своими. Настойчиво, по-собственнически. Она ухмыльнулась сквозь поцелуй. Так оно и было. Она теперь его. Навсегда.