Не целуйте девушку, пока не получили её согласия!

Мальчик целует девочку. Немного неловко, немного грубо. Прижимает к стене, крепко удерживая запястья. Он ждёт, что она вывернется и ударит — лбом в переносицу. Потом — отдавит ногу и, не дав опомниться, перекинет через себя, изрыгая проклятья. Он ждёт — и готов предоставить фору, потому что небольшое наказание заслуженно, а к боли не привыкать. Зато полегчало. Что-то, что наполняло его раздражением, испарилось. Словно сдулся воздушный шарик, распирающий грудную клетку, не дающий вздохнуть и успокоиться. Стоило только почувствовать её губы. Мальчик целует девочку. Впервые. Девочка не сопротивляется. И спустя мгновение начинает неуверенно отвечать. Немного страстно, немного нежно. Даёт расслабиться, почувствовать и осознать удивление. Даже немного направляет, не перехватывая инициативу. И бьёт только тогда, когда мальчик отпускает её запястья и отстраняется, чтобы перевести дыхание. Один хорошо рассчитанный удар в живот. Достаточно сильный, чтобы выбить из лёгких остатки воздуха и заставить согнуться. Достаточно слабый, чтобы оставить на ногах. — Ублюдок, — без истерики говорит девочка, глядя сверху вниз. Поджимает губы, немного вскидывает подбородок. Голос — холодный, отстраненный: — И что это было? — Хотел украсть твой первый поцелуй, — отвечает мальчик через силу. — Но, видимо, куда уж мне… Ты — опытная лимитчица. Странно, слова её не трогают. Она даже немного смягчается. Зато ему становится хуже. Значительно. Отрикошетив, слова бьют сильнее её кулаков. — Дурак, — говорит она устало. — Когда ты уже повзрослеешь? В её голосе чудится что-то неясное, почти мечтательное. Уголки губ кривятся, скрывая улыбку. Она смотрит не на него, а куда-то в сторону. Хотел бы он знать, кем заняты её мысли. Впрочем, неважно. Все смертны, и, если придется, он готов об этом позаботиться. Кагура сосредоточенно жевала хурму. Сок тёк по рукам, и она ловко собирала языком светло-янтарные сладкие капли. Вытирала тыльной стороной ладони подбородок и губы. Выкидывала семечки с плодоножной в урну и брала с колен следующий плод. Её платье и убранные в два пучка волосы сливались с готовящимися облететь листьями клёна. Окита замешкался, скрываясь в тени. Ноги вросли в землю, из головы вмиг вылетели наставления Генгая. Он словно только сейчас осознал, где и когда оказался. Громада Терминала, обманчиво нерушимая, подпирала небо над Эдо. Небо полнилось кораблями, вальяжно дрейфующими и сонно взрыкивающими потревоженными хищниками на слишком близко подошедших соперников. Букашками у подножья сновали люди и не-люди: прибывающие, отбывающие, праздные зеваки, горожане, спешащие по своим делам мимо, работники космопорта, полиция… Последних он и ждал: небольшой отряд промаршировал через площадь и скрылся в блестящих на солнце стальных стенах. Чёрная с золотом форма заставила сердце Окиты неприятно сжаться, но он не питал иллюзий. Да и ничего хорошего в этой форме не было. Глупости. Ностальгия по ушедшему. Краткий миг сожаления: всех спасти невозможно. Да и он здесь не для этого. И всё же: Кагура жевала хурму. Посматривала через площадь. Заметив отряд шинсенгуми, немного напряглась. Нахмурилась. Было в ней что-то притягательное, невыносимо трогательное. Обманчиво маленькая, гибкая, как ивовый прут из которого в детстве сестра Окиты мастерила удочки, и волевая, как все десять отрядов Шинсенгуми. Вызывающее желание подойти, зацепить, разозлить — чтоб сама набросилась как взбешенная кошка. Что желание обладать кем-то иногда приобретает странные формы, Окита знал давно. Чего он не ожидал — так это возвращения юношеской дурости в самый неудачный момент. Стоило выбросить из головы подобные мысли и заняться делом, но неожиданная встреча заставила его потерять самообладание. Хурма, между тем, закончилась, и Кагура принялась старательно вылизывать пальцы. — Что уж говорить, мелкая, — проворчал Окита, чувствуя, что мысли сворачивают уж совсем не туда, — с манерами у тебя всегда не ладилось… Он всё же заставил себя отвернуться и привалился к стене дома, из-за угла которого наблюдал на площадью. — Эй, ты… Окита обернулся на окрик и мысленно выругался: как невовремя! Двое шинсенгуми спешили к нему с противоположной стороны улица, и это было очень нехорошо в любом раскладе. — Чего тут отираешься? — с подозрением спросил один и патрульных. — Простите, — Окита поправил шляпу, стараясь одновременно и скрыть лицо, и не вызвать подозрений. Со стороны изменения в собственной внешности он не мог оценить, но сомневался, что рядовые не помнят его лицо так же, как и он — их. А надеяться на то, что за непривычной одеждой и новой прической его не опознают, он не мог: — Я просто остановился передохнуть… — Проваливай, — второй дозорный не отличался манерами. — Тут не место для отдыха. Раньше Окита уложил бы отдыхать их в ближайшем укромном переулке, но правила! Генгай четко сказал: минимум контакта с окружающими. Проклятый “эффект бабочки”. Сейчас отправишь в больницу этих двоих, а через неделю кто-то не успеет прикрыть тебе спину. Или же наоборот: покажешь лицо — а они Хиджикате настучат… — Простите, — повторил Окита. — Я уже ухожу. — Давай-давай, чтоб мы тебя тут не видели! Простофили. Хоть бы документы спросили. Одно хорошо: согнали с места, напомнили, что нужно действовать и уходить, а не заглядываться на Кагуру. В конце концов, вернется — и насмотрится вволю. А может, и не только. Обойдя площадь переулками, он вышел к Терминалу с другой стороны. Отсюда скамейка под клёнами оказалась невидна, из-за чего в глубине души Окита чувствовал непонятное разочарование, мешавшее рассуждать здраво. Он едва не упустил возможность проникнуть в Терминал незамеченным, когда толпа на площади стала плотнее. В последний момент Окита проскользнул в двери, пряча лицо от камер наблюдения, и едва не сбив с ног толстого инопланетянина, похожего на слизня. Инопланетянин тоненько запищал ему вслед, поджимая отдавленный хвост. Внутри оказалось прохладно. Кондиционированный воздух обжег легкие и заставил взбодриться. Пройдя через охрану, Окита оказался у стоек регистрации. В рабочий полдень у каждой из них было полно пассажиров, ожидающих объявления своего рейса. Он прошел к табло прилетов, ориентируясь по памяти, и остановился, ища нужную строчку. Естественно, её там не было. Окита обругал себя за глупость: государственные рейсы на табло не значились. Их даже в документации не всегда указывали, а занятые такими судами доки проводили как находящиеся на техническом обслуживании. И как можно было забыть? Пришлось вспоминать самому. К счастью, Мацудайра тогда всех свободных Шинсенгуми заставил выйти внеурочно и следить за высадкой. К несчастью, Окита, похоже, оказался слишком беспечен, и в памяти не отложилось ничего полезного. В любом другом случае он бы поймал кого из работников Терминала и выбил нужные сведения, но — правила! Проклятые правила заставляли его действовать во сто крат осмотрительнее и не привлекать к себе внимания. Хорошо творить что вздумается, когда тебе всего семнадцать, а шишки — все на Хиджикату. Главное — он ведь почти забыл расположение доков старого Терминала. Вот уж не думал, что ещё когда-то понадобится. Занятый своими проблемами, Окита едва не столкнулся с Ямазаки. Вот уж был бы провал из провалов! К счастью, тот был занят слежкой за кем-то другим — или очень хорошо притворялся, что занят. Окита счел за лучшее ретироваться за табло — и тут же сшиб кого-то с ног. — Ой! — раздалось с пола. — Кретин! Смотри куда прёшь! Окита похолодел, тут же узнав оба голоса. Кагура рывком оказалась рядом: руки в боки, чёлка задиристо топорщится, глаза… Расширенные зрачки вмиг сузились, губы сжались. Соё-химе медленно поднималась с пола, отряхивая длинные полы традиционного платья. Окита растерялся словно мальчишка, не зная, какое из зол выбрать. — Ты… — Кагура напряженно вглядывалась, пытаясь определить опасность — не для себя, для подруги. — Тихо, — Окита не нашел ничего лучше, чем приложить палец губам. По глазам он видел: Кагура узнала его. Даже семь лет разницы, убранные в хвост длинные волосы и простая одежда не дали ни на секунду усомниться, кто перед ней. Или кем пытается выглядеть. — Что вы тут делаете? — Окита быстро выглянул из-за табло, проверяя, не привлекли ли они ненужного внимания, но шумный зал Терминала поглотил звуки. Пассажиры и их сопровождающие всё так же сновали, не обращая ни на что внимания. — Ты ещё кто? — вместо ответа Кагура сделала шаг назад, загораживая собой принцессу. — Твой будущий муж, — улыбнулся Окита, не сдержавшись. — Держи карман шире, ублюдок. Ты — не он. — А он — кто? — светски осведомился Окита. Кагура покраснела ушами и сильнее сжала кулаки. Давно она на него так не смотрела — и кто мог подумать, что Окита успеет так по этому взгляду соскучиться! — Соё-химе, — обратился он к принцессе. — Я могу ошибаться, но вам сейчас следует быть в другом месте? Он сделал шаг навстречу. Решение, каким бы дурацким он ни было, пришло само. Действовать по плану у Окиты уже не получалось, зато по обстоятельствам — вполне могло. — Идёмте, — предложил он. — Я провожу вас. — Даже не надейся! — похоже, Кагура решила сыграть роль глашатая. — Она только что ушла от этих толстых политиканов, и ты её не заставишь!.. — Но это бессмысленно, — Окита вздохнул. — Она уже была там — я видел собственными глазами… — И ушла! — настаивала Кагура. Это начинало утомлять. Окита шел наперекор всем запретам, которые дал ему Генгай, отправляя в прошлое. Ни с кем не разговаривать, ничего не трогать, никого не предупреждать. Но эта взбалмошная девчонка бесила его своим упорным нежеланием слушать. — Ты слышишь, что я говорю: она — была — там! — тирадой выдал он. — Я видел собственными глазами: встречала делегацию, жала руки, говорила гадости со сладкой улыбочкой… — Да ты вообще кто такой? — Кагура выпятила нижнюю челюсть. — А то скажешь, не узнала! Окита терял терпение — и в то же время был непозволительно счастлив. Столько лет Кагура умудрялась игнорировать все его подначки — и вот теперь сама нарывалась на пару хороших оплеух. Если бы не катастрофическое положение, в котором он оказался, сутки назад Окита отдал за это чувство всё. Ну, практически. Менять свою жизнь он не хотел. — Окита-сан? — принцесса, выглядывая из-за плеча Кагуры, смотрела на него во все глаза. — Я не понимаю… — А я не должен объяснять, — признался Окита. — Но, раз уж мы так неудачно встретились, боюсь, мне понадобится ваша помощь. — Ничего мы тебе помогать не будем! — не унималась Кагура. — И Соё-чан никуда не пойдёт! — Это потому что ты меня узнала или потому что не узнала? — уточнил Окита. — Это потому что я — подруга Соё-чан! — Кагура выпятила плоскую грудь. — И потому что мне нравится тебя бесить! — Ах, хочешь меня побесить? — Окита схватил её за запястье и резко дернул. — Я дам тебе повод. Идём! И он потащил её за собой в неприметную дверь с табличкой “для персонала”. Сначала Окита скучал. Встречи делегаций навевали на него сон. По большей части состоящие из пустых расшаркиваний и многозначительных речей, к нему они не имели никакого отношения. Интригами правил Мацудайра, использовавший Шинсенгуми как простых пешек. Вот и сейчас было очевидно всем, что за сватовством к принцессе сегунат скрывает какую-то сложную многоходовку. Единственный, кто об этом не догадывался, была сама принцесса. Окита даже чувствовал что-то похожее на жалость, когда смотрел на её грустное лицо. Дурочка боялась, что её выдадут замуж за очередного толстосума. Если бы можно было ей открыть глаза на правду… Нет, Окита всё равно бы ничего не сказал — хоть какое-то развлечение в этой плохо поставленной пьесе должно было оставаться. Словно под конвоем, её доставили в здание Терминала и препроводили к одному из закрытых ангаров для высадки. Вся делегация во главе с сёгуном ждала прибытия корабля, плотно окруженная Шинсенгуми. Хиджиката, серьёзный, словно это его самого вот-вот отправят под венец, бешено сверкал глазами. Верно, сожалел, что отправил Ямазаки на разведку, и теперь не мог даже на нём сорвать нервное напряжение. Корабль задерживался вот уже на полчаса и, судя по донесениям, не слишком-то торопился. В ангаре было душно, и принцесса явно чувствовала себя неважно, готовая упасть в обморок при любом удобном случае. В конечном счете старик Джия не выдержал и упросил Мацудайру вывести её освежиться. Окита был почти рад, когда Хиджиката рявкнул ему сопровождать принцессу. Безусловно, он бы и сам не отказался от такой чести, но правила предписывали ему оставаться на месте. Сам факт того, что будущую невесту отпускают в сопровождении одного человека охраны должен был сказать принцессе о её несущественной роли в происходящем. Но Соё-химе, чистое дитя, оказалась достаточно глупа, чтобы сбежать с попустительства Джии и из-под самого носа Окиты. Надо сказать, Окита ещё на подходе к терминалу заметил красное китайское платье и копну рыжих волос, так что даже не сомневался, кто и почему помогал высокопоставленной дурочке. Так что очередная скучная встреча приобрела немного пикантности. Искать двух глупых девчонок оказалось достаточно муторно, но Терминал — не улица, тут везде видеокамеры. Найдя комнату охраны, Окита за несколько минут определил, где искать беглянок, скрывшихся в мертвой зоне за табло прибытия. Его несколько смутил ронин, скрывшийся там же через пару минут, но он резонно решил разобраться во всём на месте. В конце концов, ронином больше — ронином меньше… За табло обнаружился технический проход для персонала. Окита толкнул дверь и оказался в узком слабо освещенном проходе, наполовину заваленном мусорными мешками. На всякий случай он пригрозил им мечом, проткнув несколько особо подозрительных, но мешки остались молчаливы и безучастны. Окита двинулся вперед, прислушиваясь. Где-то далеко слышались приглушенные голоса. Отдельных слов слышно не было, но Окита различил среди голосов мужской, смутно знакомый. — Данна? — усмехнулся он. — Неужто и вас в это впутали? Крадучись Окита свернул за угол и пошел на звук. Чем ближе он подходил, тем отчетливее осознавал, что мужчина — не Гинтоки. У него был совсем другой тембр голоса. Хотя короткие неуверенные реплики принцессы и недовольные выпады рыжей оторвы не узнать было невозможно. Расслышать, о чём они говорят, из-за акустики стен не получалось, но рыжая отчетливо пререкалась с мужчиной — её голос звучал недоверчиво и раздраженно. — Тогда почему бы вам просто не обратиться к брату? — рядом с очередным поворотом голос принцессы прозвучал неожиданно отчетливо. — Если всё так серьёзно, то почему бы вам не спросить у него самого? Окита сделал глубокий вдох и приготовился вступить в бой с… кем бы там ни было. В любом случае он был благодарен за предоставившуюся возможность. — Да! — с гонором выступила рыжая. — Если всё именно так… — О, нет, — неожиданно перебил её мужчина совершенно спокойно, так что Окита против воли вздрогнул. — Я совсем забыл. — О чём? — Об этом. Бежим! В следующее мгновение коридор вскрикнул на два девичих голоса. Окита ринулся вперед — и едва успел убрать меч, нацеленный прямо в грудь падающей на него принцессе. Та бессильной горой тряпок рухнула под ноги, запутавшись в платье и перегородив проход. На секунду он встретился взглядом — удивлённым и растерянным — с рыжей, увлекаемой за руку неизвестным ронином. — Окита-сан! — пискнула принцесса, сидя на полу, и он с неудовольствием убрал меч. — Я, кажется, немного заблудилась? — Немного. Возвращались в молчании, но про себя Окита отметил: что-то изменилось в принцессе. Она уже не смотрела обреченно под ноги и шла уверенно. Можно было даже решить, что ей рассказали о подставном замужестве, и мысль о нём её больше не пугает. Только перед входом в ангар Окита почувствовал прикосновение к руке. — Вы хороший человек, Окита-сан, — тихо произнесла принцесса. — Я вам доверяю. Такого он, пожалуй, не ожидал, но её слова тут же выпали у него из памяти. По какой-то причине его гораздо больше заботил ронин и вздорная рыжая девчонка, которую он увел за собой. Кто он? О чем они спорили? И почему так невозможно бесит сама мысль, что кто-то может вот так просто взять её за руку и увести прямо из-под носа капитана Шинсенгуми? Окиту настолько увлекли эти вопросы без ответов, что первую часть церемонии приветствия он упустил, а потом думал только о том, как бы припереть принцессу к стенке и выпытать, кто им помогал. Принцесса чувствовала его напряжение, время от времени бросая на него кроткие взгляды. Это раздражало ещё больше и не давало сосредоточиться. Благо, всё шло без эксцессов: делегаты были вежливы, даже галантны, а предполагаемый нареченный принцессы — не таким уж отвратительным, если не считать его восьми ног и длинных тонких усов, завитых на конце. Прибывшие и встречающие обменивались комплиментами и рукопожатиями. А ещё гости привезли богатые дары в честь будущей помолвки, и после торжественной встречи часть из них предполагалось торжественно употребить по назначению. И это значило, что все напьются до скотского состояния и, вполне вероятно, пойдут по девочкам, возглявляемые бессменным лидером — лордом Мацудайрой Катакурико. А по прибытию в замок сёгуна будущий муж заверил принцессу, что, ввиду юного возраста, пока не намерен забирать её из родного дома, и та скрылась в своих покоях, сославшись на дурное самочувствие. Высокопоставленные чины оказались предоставлены самим себе, а Шинсенгуми выгнали на улицу — охранять периметр. Окита приготовился снова скучать, но скука бежала от начавшегося октябрьского дождя и оставляющих отвратительное послевкусие вопросов без ответа. Несколько минут они бежали по петляющим техническим коридорам Терминала. Удивительно: Кагура даже руку не вырывала, следовала молча, не упиралась. Окита знал, что преследования не будет. Странно, но сейчас он неожиданно детально вспомнил тот день — словно только вчера пережил его. И принцессу, барахтающуюся в нарядах у его ног, и Кагуру, увлекаемую незнакомым ронином. Зачаток беспокойства, проросший в нём в тот день — тупое тянущее чувство чего-то неправильного — он тоже хорошо помнил. Если подумать, наверное, где-то глубоко внутри он всё ещё оставался, словно сорняк, от которого невозможно избавиться. Перед дверью с обозначением выхода Окита затормозил, оперся плечом о стену и почувствовал, как его душит совершенно истерический смех. — Ты чего, совсем тронулся? — Кагура вырвала, наконец, руку и недоумением пялилась. Но уходить не спешила. — Ничего, — Окита отмахнулся. — Глупость одну вспомнил. — Оно и видно. Окита помотал головой, и кончик волос хлестнул его по щеке. Шляпу он потерял по дороге. Нужно было решить, как действовать дальше. Первоначально он планировал перехватить конвой, сопровождающий подарки делегации, оглушить, и хорошенько покопаться в ящиках, но теперь момент был упущен. Надо же было так сглупить! Забыть о том, что сам же и пресёк неудавшийся побег принцессы! Теперь ящики должны были переправить в резиденцию сёгуна, и туда, под бдительный присмотр охраны, добраться не представлялось возможным. — Знаешь, — Кагура сложила руки на груди. — Я тебе вообще-то не верю, но если ты действительно… этот, из будущего, то почему бы действительно не обратиться к Сё-чану? Смех как рукой сняло. Даже если бы Окита хотел, он не смог бы всего рассказать. А судьба сёгуна тем более лежала под запретом. — Не представляется возможным, — он покачал головой. — Почему? — Потому что! Кагура недовольно поджала губы. — Ты говоришь, что эти ребята отдали Сё-чану что-то важное, а теперь требуют назад под угрозой уничтожения Земли, так? — Так. — Но Сё-чан не может это отдать, потому что?.. — Никто не знает, что это. — Но ты сказал, что эту штуку подарили Сё-чану? — Да, в знак помолвки. — Но ты сказал, что нет и не будет никакой помолвки? — Не совсем, — Окита почувствовал, что это начинает утомлять. — Они создали видимость, чтобы спрятать их реликвию. — Но ты сказал, что это — оружие. — Оружие, которое считается реликвией у их народа. Кагура закатила глаза. — Вы какие-то непроходимо тупые! — вынесла она вердикт. — Потерять оружие, словно это иголка какая… — Ты какая-то непроходимо умная! — разозлился Окита. — Так можешь скажешь, что мне теперь делать? — Может, и скажу, — подумав, неожиданно согласилась Кагура. От удивление Окита подумал, что ослышался. Даже потерял дар речи. Кагура меж тем деловито подошла к двери и подергала за ручку. — Закрыто. — Подожди, — Окита придержал её за плечо. — Ты сказала, что поможешь? Я не ослышался? Она высокомерно посмотрела на его руку у себя на плече. — Почему? — Если ты действительно… этот, из будущего, то Соё-чан тебе доверилась, и, помогая тебе, я помогу ей тоже, — Кагура дернула плечом — то ли пожала, то ли сбросила руку. — А если ты врёшь, и ты — не этот... я всегда смогу тебя просто убить. — А, — Окита улыбнулся. — Тогда какой план? — Для начала, — Кагура огляделась, — нужно выйти отсюда… Окита снова придержал её одной рукой за локоть, когда она уже собралась уходить, и подставил другую под едва заметный прямоугольник рядом с дверью. Секунду ничего не происходило, а потом сканнер отпечатков зажегся бледно-зеленым. Щёлкнул замок, и дверь оказалась разблокирована — права на проход в Терминал для стражей правопорядка стояли по умолчанию. — С этим мы разобрались, — самодовольно заметил Окита, жестом предлагая Кагуре идти первой. — Что дальше? Та недовольно цыкнула сквозь зубы. — Дальше нужно дождаться темноты. По структуре текста Оките должно было быть скучно. Любое ожидание утомительно по своей природе. Но раз уж с ним оказалась Кагура, скучала в основном она, и делала это с таким энтузиазмом, что Окита только восхищенно закатывал глаза. Начала Кагура с причитания о беспомощности стражей правопорядка. Потом переключилась на безответственность чиновничьего аппарата. А затем — лично на тех, кто послал Окиту, бестолкового ублюдка, на такое ответственное задание. И всё это было бы очень смешно, если бы местами не вызывало в памяти все те события, которые для неё ещё не произошли. И когда Окита уже решил, что хуже быть не может, она снова начала задавать вопросы. — Расскажи, — не унималась Кагура. — Ну, хоть что-нибудь? — Нечего рассказывать, — огрызнулся он, уже жалея, что согласился на её помощь. — Всё идёт своим чередом. Когда ты уже научишься молчать? Кагура прищурилась, ставя его убедительность под сомнения. — Когда? — Когда я сделаю тебе предложение — три раза! — и ты, наконец, согласишься! — не выдержал он. — А твой братец будет шафером на свадьбе. Зарядивший дождь портил настроение. Дневное тепло быстро уходило. Кагура затихла рядом, насупившись. Захотелось обнять её или хотя бы отдать хаори, чтоб не мёрзла с коротким рукавом. — Лживый ублюдок. Почудилось: голос дрожит, ещё немного — и расплачется. — Конечно, лживый, — не стал спорить Окита. — Думаешь, стал бы я три раза просить? Кагура насупленно раздувала ноздри, чертя пальцами что-то в траве. — А про брата откуда знаешь? — Знаю, — Окита пожал плечами. — Так сложилось. Она повернулась к нему, пристально вглядываясь. Свет от уличных фонарей отражался в глаза. — Ты с ним… дрался? Окита утвердительно кивнул. — Только давай без подробностей, ладно? — Да знаю, — Кагура отвернулась. — Я ж не дура. Понимаю, что нельзя. Просто так спросила — думала, развлечешь… А ты! Даже придумать ничего не можешь. Одни гадости… — Ну, а что ещё от меня ждать? — Садист доморощенный. Окита снова повернулся, следя за тем, как загораются окна дворца. Золотое правило: хочешь соврать — говори правду. Или хотя бы её часть. Предложение он действительно делал, второй раз — наступив на горло собственной гордости. Нога на горле в тот раз, правда, была самая что ни на есть настоящая. Кагура обещала подумать, посоветоваться с семьёй. Думала и советовалась уже который месяц… Даже к матери на могилу летала — только ведь вчера вернулась! А он — тут. Сидит, смотрит, как дурища малолетняя языком капли дождя ловит. Там бы сейчас и прижал к ближайшему клёну… — Есть хочу, — заметив его взгляд, Кагура обернулась, капризно сморщив нос. — Ну, знаешь! — Окита аж возмущением подавился. — Хлеба и зрелищ народу! — нравоучительно подняла к небу палец Кагура. — Война войной, а обед — по расписанию. — Ничего предложить не могу, — кисло сообщил Окита. — А денег? Думал, я тебе тут забесплатно помогаю? — Мелкая, не зли, — предупредил Окита. — Не время. — Ты сейчас с кем разговариваешь? — Кагура вмиг напряглась — того и гляди в глаз даст. — Неужто тебя без денег послали? А командировочные? Окита вздохнул. Генгай, конечно, подкинул ему кое-что из старой копилки на всякий случай, но уж явно не на такой. — Ладно, — сдался он, выскребая монеты из рукава. — Всё, что есть… Только быстро. — Нищета, — с пренебрежением выдавила Кагура, но деньги взяла, прищелкнув пальцами. — Скоро буду! Окита проследил, как она бесшумно исчезает в сумерках аллеи, и выдохнул. Умение Кагуры быть раздражающе притягательной до сих пор оставалось для него загадкой. И сейчас, когда разница в возрасте перевалила за десять лет, а опыт взывал к осторожности, больше всего ему хотелось сделать что-то невероятно глупое и необдуманное. Собственно, он и делал это, ожидая её возвращения и ни капли не представляя, что собирается предпринять дальше. И главное, чего он никак не мог понять: дело ли в детской непосредственности Кагуры или чем-то другом, отчего она с такой лёгкостью поверила в быстрое и путанное объяснение его появления. На её месте он бы ни за что не поверил. Или же в этом главное их различие? Презумпция невиновности — до тех пор, пока ложь не доказана. В глубине души хотелось надеяться на собственную избранность. Что всё это — уже тогда! — было только для него. Иногда гораздо приятнее мысль, что сам был близоруким кретином, а не лучшая на свете девушка одинаково добра ко всем. Окита так глубоко задумался, что чуть не прозевал возвращение этой самой девушки, опомнишись в последний момент и поймав её занесенную руку на подлете к своей челюсти. — Быстро ты. — А то! — Кагура широко ухмыльнулась. За второй рукой он не успел, и цепкие пальца сильно дернули завязанную ленту, распуская собранные накрепко волосы. Окита возмущенно зашипел. — Не делай так больше! Хочешь меня сделать таким же лысым, как твой отец? — Почему нет? — Кагура отпрыгнула назад и помахала трофеем. — Боишься, что девушки разлюбят? — Как сказать, — Окита откинул волосы назад и протянул руку. — Давай сюда. — А вот и нет! Кагура хулиганисто запрыгала вокруг, поддразнивая. — Сейчас же! Похоже, больше не надеясь, что её будут развлекать, она решила всё сделать сама. Время и место было вопиюще неподходящее, но Окита не смог не поддаться её веселью. — А ну иди сюда, мелкая! — он сделал обманный выпад и, когда она отскочила, поймал её там. Но как-то неудачно оступился и вместе с ней повалился на землю. — Вот сейчас ты у меня!.. Угроза повисла в воздухе не высказанная. Кагура засмеялась, вывернулась и прижала его сверху, надавив на грудь коленом. Окита сделал подсечку рукой и вернул себе первенство — пусть и не надолго. Они покатились в кусты, обмениваясь тумаками и затрещинами. По детски глупо и необдуманно рискуя привлечь к себе ненужное внимание. Отпрянули на мгновение друг от друга, выжидая, и пошли, обходя друг друга, медленно сжимая кольцо. И снова — обмен ударами, падение. Полурычание, полусмех. Кагура ещё каким-то образом умудрялась удержать проклятую ленту, не давая вырвать из кулака. Окита не сразу осознал, что бьёт она, медленно наращивая силу. Чётко, отмерено, игрой проверяя силу, нащупывая слабости. Сущность ято жила не разумом. Глаза и уши можно обмануть, но инстинкты прирожденного бойца и убийцы никогда не подводят. — Ах, вот как! — не сдержался он, становясь почти серьёзным. — Это будет нечестно… у меня большая фора!.. но, если хочешь… Кагура ещё ничего не знала. Для неё не было ни убийства сёгуна, ни прощания на мосту, ни возвращения на Ракуё, ни битвы за Эдо. Она ещё ничего не умела — и потому почти легко оказалась уложена на обе лопатки, скручена, стреножена и обескуражена. И как осознал Окита — очень вовремя. Совсем рядом раздались тяжелые шаги. Стук казенных набоек Окита узнал даже спустя годы. — Эй, есть тут кто? Эй? Отпустив одну руку Кагуры, он невесомо прижал палец к её губам. Хотел к своим, но решил, что в темноте она может не увидеть. Затем нащупал рядом ветку, за несколько минут до этого больно впившуюся ему пониже поясницы, и бросил её в сторону. Шаги удалились за звуком. — Выходи! — Ну что там? — напарник дозорного не спешил подойти ближе. — Похоже, собаки! Сейчас отолью и вернусь! — Не задерживайся! А то обход скоро… Замком увидит, что тебя нет — и сеппуку. Некоторое время Окита вслушивался в журчание, и далеко не сразу сообразил некую неоднозначность своего положения: он всё ещё прижимал Кагуру к земле всем весом, а она лежала и всматривалась в его лицо, словно впервые видела. Её взгляд гипнотизировал, не давал отвернуться. Кагура подняла свободную руку и на секунду показалось — сейчас она сама обнимет его, притянет ближе, чтобы… Оказалось — рывок за волосы здорово отрезвляет, сдувая флёр романтики как не бывало. Окита выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Слезь уже с меня, извращенец! — Да кому ты нужна, плоскодонка, — отозвался Окита. К счастью, подсознание ещё хранило весь тот запас оскорблений, который он мог предложить ей раньше. — Нас чуть не раскрыли! — Ну не раскрыли же! Освобожденная, Кагура тут же ретировалась на достаточное расстояние. — Принесла еды? — Принесла, — она хлопнула себя по животу. — Проглот. — Да твоих грошей и на одну порцию не хватило! Окита покачал головой. — Вот, — Кагура протянула ленту. — Собери свои патлы… хоть они мне и нравятся. Знаешь, лучше, если ты действительно… этот, из будущего. — Почему? — Потому что мне может оказаться сложным тебя убить. Забирая трофей, Окита заметил, как дрогнули её пальцы от легкого прикосновения — и остался отвратительно доволен собой. А она без объяснений махнула ему следовать за собой и повела вдоль крепостной стены, то и дело оборачиваясь и шикая. Если бы не стук дождя по мостовой, на шиканье сбежались полгорода. Иногда она останавливалась и прикладывала руку к деревянным доскам забора. В какой-то момент Окита почти поверил в то, что за одной из них есть потайной ход. — Что вы делаете? — раздался из-за спины шамкающий голос, заставив по привычке потянуться за мечом, осмотрительно оставленном в своём времени. — Соё-химе вас ожидает. — Джия, йоу! — Кагура выпрямилась по струнке, растянув губы в улыбке. Старик с грустными видом пожевал усы. На сгибе локтя у него болтался пакет из комбини, а в руке он держал зонт. — Вам не стоило приходить сегодня. Сёгун принимает гостей. — Я знаю, — Кагура хлопнула его по спине, и тот едва не растянулся. — Но тут есть одно дельце… Старик закряхтел, переводя взгляд на Окиту. — Мне бы всё же не хотелось проводить сего, безусловно, достойного молодого господина в покои принцессы, но она очень настаивала… — Он не молодой господин, Джия, — Кагура скорчила гримасу. — Он просто бестолковый ронин, который думает, что сможет быть полезен… — Тем более… — Погодите, мы пойдём через ворота? — Окита был уверен, что Кагура — далеко не самый желанный гость во дворце, какой бы близкой подругой для принцессы не была. На свой же счет даже не сомневался: его попытаются убить уже на подступах. Приказы касательно охраны замка он до сих пор помнил четко, и ни в одном из них не поощрялось подобное попустительство. — Всё хорошо, охрана не будет возражать, — отозвался Джия меланхолично. — Она сейчас немного занята — я сказал, что видел пару странных людей в кустах, и обещал постоять на воротах, пока они проверяют. Так что стоит поторопиться. Здесь хотя бы есть навес от дождя… — Сеппуку, — напомнил Окита. — Вы же знаете, что за наказание за покинутый пост — сеппуку? Джия кивнул. Кагура беззаботно махнула рукой. Заходя в ворота, Окита думал, что сеппуку был бы не худшим вариантом. Дождавшись возвращения охраны, Джия рассыпался в извинениях за пустую наводку. Шинсенгуми, злые и вымокшие наскозь, кляли его на чём свет стоит. Но это только играло на руку, и Джия поспешил убраться подальше, прикрывая лазутчиков. Встревоженная принцесса ждала в своих покоя. Едва все трое оказались на пороге, она тут же отправила старика искать полотенца. Попросту — сплавила, чтобы тот не успел рассмотреть Окиту. Но тот, кажется, и не старался. Он как будто доверял Кагуре и знал, что она не даст принцессу в обиду. — Что дальше? — спросила она, едва Джия задвинул за собой сёдзи. — И как вы это сделали? — вопросом на вопрос отозвался Окита. — Как договорились это всё провернуть? — Комбини, — заявила Кагура с превосходством в голосе. — Отличное место: можно и подкрепиться, и дождь переждать, и оставить весточку на случай необходимости. Только это не твоего ума дело, понял? — Понял, — Окита задумался. — Соё-химе, те дары, что привезли на сватовство… Где они? — Пока их оставили в одной из незанятый внутренних комнат, — принцесса приложила палец к губам и задумалась. — Думаю, мы сможем до них добраться, если будем действовать осторожно и незаметно. В умении этих двоих быть осторожными и незаметными Окита сомневался. По крайней мере, пока. Может быть, со временем… И всё же сейчас особого выбора у него не было. — Ведите. К счастью, коридоры дворца оказались пустынны. Или же принцесса так выбирала дорогу, чтобы не попасться никому на глаза. Как бы там ни было, ни слуг, ни охраны они не встретили. Даже Кагура стала удивительно серьёзной, двигалась легко и бесшумно чуть между Окитой и принцессой. Могло показаться, что она прикрывает подругу от него, но когда та оступилась, Кагура успела её придержать, и Окита понял, что дело не только в нём. — Должно быть тут, — перед очередными сёдзи принцесса остановилась; воровато озираясь достала лампу, до того спрятанную полами одежды. — Идёмте. Голос дрожал, но для своего возраста держалась она хорошо. В полутьме комнаты лампа выхватывала нечёткие силуэты предметов, заставив всех троих почувствовать себя загнанными в ловушку. — Сделайте ярче, — вполголоса попросил Окита, прикрывая за собой. — Ого! — не удержалась Кагура от восклицания, оглядывая заставленную ящиками комнату. — Нам тут за ночь не управиться. — И не нужно, — Окита задумался, пытаясь вспомнить. — Большую часть этих ящиков через неделю переправили с Земли по поддельным документом.... Точно, вот эти, с фиолетовой маркировкой. — Откуда ты знаешь? — подозрительно уточнила Кагура. — Меня самого заставили их таскать, — Окита закатил глаза. — И ты таскал? — Нет, конечно… Я же никогда не был дураком. — Ну это спорным вопрос. Хотелось ответить, но Окита себя одернул: совершенно не время! Совершенно… — Я, кажется, знаю, — подала голос принцесса. — Вы говорили, это небольшая вещица, Окита-сан? — Да, Соё-химе, совсем маленькая. Принцесса, медленно шедшая вдоль ящиков, остановилась напротив широких полок, что-то рассматривая на самой верхней. — Думаю, это должно быть там… — она поднялась на цыпочки и потянулась за небольшого размера металлическим чемоданчиком, с незнакомыми рунами, отчасти похожими на рисунок микросхем. — Погодите, дайте я помо… Окита не успел. Принцесса потянула за край, но не рассчитала, и чемоданчик, оказавшийся тяжелее, чем выглядел, с грохотом полетел вниз. Загрохотал по полу, ударился замком и раскрылся, рассыпая содержимое по всей комнате. Принцесса вскрикнула и закрыла лицо рукавом. Не сговариваясь, Окита с Кагура ринулись к ней. — Соё-чан? — Кагура перехватила руку и отвела её от лица. — Что с тобой? Под тёмной чёлкой наливалась кровью длинная царапина. — Дайте посмотрю, — Окита отер Кагуру в сторону и убрал волосы. — Ничего страшного, скоро заживет. — Грубиян! — Что хуже, — Окита вскинул руку, жестом заставляя Кагуру замолчать. — Этот грохот должен был всех поставить на уши… Нужно убираться отсюда поскорей. Ему показалось, он уже слышит шаги в коридоре и возбужденные голоса. Схватив одной рукой лампу, а другой — принцессу, он метнулся в коридор. Топот и крики там были слышны лучше, но Окита хотя бы смог определить, откуда они доносятся. — Быстро, быстро, — свистящим шепотом торопил он. А потом понял: такими темпами — не успеют. Принцесса едва переставляла ноги, поминутно спотыкалась о подол. Нужно было либо бросить её, либо… — Простите, Соё-химе, так нужно! Кагура едва успела подхватить на лету брошенный ей светильник и тут же с возмущенно набрала в грудь воздуха, чтобы высказать всё, что о нём думает. — Потом расскажешь, как я тебе нравлюсь, — опередил Окита её, поправляя перекинутую через плечо принцессу. — Бежим! Он и сам не был уверен, что по памяти сможет найти нужные покои, но ноги знали дорогу лучше. Так что в последний момент буквально свалился на голову Джии и взмолился сам не зная, кому, чтобы у преследователей не хватило духу ломиться к сестре сёгуна. В голове всё перемешалось — в который раз за день. — Это всё из-за меня, — всхлипнула принцесса, кое-как слезая с Джии и поправляя одежду. — Простите, пожалуйста!.. Простите… Кагура, не успев перевести дыхания, бросилась её утешать. В короткие перерывы между утешающими репликами она бросала на Окиту свирепые взгляды. Тот их игнорировал, стараясь услышать, когда и сюда подоспеет охрана, но пока она сновала где-то на периферии, невнятно перекрикиваясь. — Но это я рассыпала те камни… я!.. я!.. Всхлипы перешли в завывания. Видимо, на принцессу так подействовал стресс. — Ты сделала всё, что могла, — приговаривала Кагура, гладя её по руке. — А если кто тут и виноват… — Это теперь из-за меняяяяя!.. — Она права, — Окита резко наклонился, несильно тряхнув принцессу. Завывания прекратились. — С камнями всё в порядке, но это не они… Просто куча дорогих бирюлек, на которые можно купить Эдо с Йошиварой, да ещё на чаевые останется. Принцесса подняла на него заплаканное лицо. Джия под шумок снова куда-то сбежал, едва взглянув на царапину принцессы. Бедяга… Лишь бы не пошел стучать, старый пень, перепуганный за ненаглядную воспитанницу. — Мы предлагали нашим усатым товарищам камни… Они ответили предупредительным выстрелом в воду, — он устало потер переносицу, пытаясь восстановить события всего дня ещё раз. — Должно быть что-то ещё… что-то… — Да как ты надоел уже, ублюдок! — Кагура выпрямилась и стала угрожающе надвигаться. Похоже, и её этот день понемногу доконал. Игры кончились. — Катись отсюда! Одни неприятности от тебя! Тоже мне, свадебный подарочек! А наплёл-то! Предложение! Брат-шафер! Ты меня слушаешь? Слушаешь? Эй!.. Окита не слушал. Что-то щёлкнуло в его мозгу от её слов. Словно рубильник дёрнули… — Повтори, что ты сказала? — попросил он, удерживая Кагуру за плечи. Губы сами собой расстягивались в идиотской улыбке. — Ты!.. — запал угасал. — Ты!.. Катись! — Дальше, — как можно мягче, попросил Окита. — Неприятности от тебя вечно… — Ещё дальше? — Подарочек… свадебный… Последнее слово Кагура пробормотала себе под нос, словно стесняясь. — Всегда знал, что ты умней, чем пытаешься казаться, мелкая. Гораздо умнее! — Окита отодвинул её, опускаясь на колени. — Принцесса? Та пугливо сжалась, но закусила губу и упрямо ответила взглядом на взгляд. — Да? — Я хочу, чтобы вы успокоились и вспомнили, — он сделал глубокий вдох, и принцесса по инерции повторила за ним. — Посадочный ангар. Мы встречаем гостей. Я стою у вас за спиной… Помните? — Она кивнула. — Хорошо. Торжественная часть. Обмен подарками? — Снова кивок — немного увереннее. — И потом… — Потом? — Принцесса сглотнула. — Мы уходим? — Нет, — Оките составило большого труда, чтобы не закричать на неё. — Раньше. После официального приветствия, но до выхода из ангара… К вам подходил кто-то — кто? — Это был мой предполагаемый жених… Окита ободряюще кивнул. Принцесса опустила глаза. — Прошу вас, как бы неприятно не было… вспомните: он вам что-то сказал? что-то дал? Рот её медленно раскрылся, зрачки расширились. — Окита-сан! Вы хотите сказать… — Да. Она вскочила. Рукава взметнулись крыльми. — Окита-сан! Я поняла! Окита-сан… Глядя ей вслед, он выдохнул. Посмотрел на застывшую каменным истуканом Кагуру. — Тяжело с вами… — На себя посмотри. Подавив очередной порыв, Окита отвернулся. Самая малость, решил он. Самая малость осталась: забрать чертову побрякушку и хорошенько запрятать её куда-то на семь лет. Но куда? Оставить принцессе? Слишком рискованно, учитывая ближайшие события. Придумать тайник? Плохая идея. Ещё немного — и от старого недоброго Эдо камня на камне не останется. Забрать с собой? Невозможно. Генгай предупредил сразу: если артефакт такой могущественный, кто знает, как он поведет себя во временном скачке… Проклятье! — Проклятье, — повторил он тихо. — Вечно вас, женщин, не дождешься… Где она копается? — Тебе не понять, — Кагура вздернула нос. — Это наши женские штучки. — Вырасти, сначала, мелкая… — А ты, погляжу, много о себе возомнил, переросток… — А ты!.. Шагов за закрытыми сёдзи Окита не услышал, увлеченный любимым занятием. Да и шаги были тихие, аккуратные. Сначала их оглушил треск дерева и грохот взрыва, а затем комната наполнилась дымом. — Тук-тук, принцесса? Неужто вы меня звали… Окита похолодел: где-то рядом в дыму стоял его двойник — только протяни руку. Это было плохо. Очень плохо. Им нельзя было встречаться. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. — Уходи! Кагура оказалась рядом, шепнула в самое ухо — и бросилась вперед, на излюбленную цель. — Окита-сан!.. Подождите, я!.. — Принцесса. Где-то рядом. Остановилась, закашлялась. Всего в паре метров — и абсолютно недосягаема. Надо же было дважды за день так опростоволоситься! Он ведь знал! Помнил про заварушку эту чертову, про то, как пришел на крик принцессы… Вломился, как слон в посудную лавку, злой из-за дождя и неосознаваемой ревности. Нет, уходить без артефакта было никак нельзя. — Окита-сан! Прекратите, пожалуйста! Правильно, Соё-химе, отвлеките меня… Сейчас… Сейчас, пока дым ещё держится… Он всё-таки поймал её за локоть, дёрнул на себя, вытаскивая из комнаты на воздух. Кагура сопротивлялась, в запале не различая, кто её держит, пиналась. — Тихо ты! — цыкнул Окита на неё. — На пару слов. Удивительно, но она послушалась, притихла, повиновалась. Он оттащил её во двор, подальше от террасы, по которой хаотично сновала охрана, к самой крепостной стене под защиту раскидистых кустов, ещё не успевших облететь. — Ты должна кое-что сделать, — быстро зашептал он. — Ты понимаешь, о чём я, мелкая? Это очень важно. — Не называй меня мелкой, — насупленно отозвалась Кагура, оттирая щёку, но только сильнее размазывая кровь с сажей. — Слушай, эта штука… — Которая у Соё-чан? — Да, она… можешь её сохранить для меня? Она смотрела на него исподлобья: бровь рассечена, подбитый глаз наливается синим, рукав оторван — на паре ниток болтается… — Почему я? — А кто ещё? — Окита инстинктивно убрал ей за ухо несколько выбившихся прядей. — Сохранишь — докажешь, что сильней меня, идёт? Кагура тыльный стороной ладони вытерла кровь из носа, шмыгнув. — Идёт. — Отдашь, когда… — Сам попросишь. Понятно, сам сказал: я умней, чем делаю вид… — Ладно… Окита выглянул из укрытия: народу вокруг прибавилось. Некоторые заливали пожар, некоторые искали преступников. На террасе в дыму вырисовывались силуэты двоих: Соё-химе, повинно опустив голову, что-то говорила Оките. Спустя семь лет он никак не мог вспомнить, что… — Поможешь немного с этим? — он обернулся к Кагуре, кивком указывая на свою младшую версию. — Мини-мы сегодня очень не в духе — нужно развлечь… Или отвлечь, пока я сбегать буду. — Руку или ногу? — Что? — Ломать, — Кагура воинственно сплюнула, всем видом показывая, что это лучшая его мысль за день. — Руку или ногу? — Как получится… — отмахнулся Окита. Переломом больше — переломом меньше, чего только не простишь любимой женщине. — Вот ещё что, мелкая… — Не называй меня мел… Если уж делать глупости и нарушать правила, решил Окита, ловя Кагуру в последний момент за талию и притягивая обратно к себе, — то уж по всем мало-мальски простительным пунктам. — Считай это авансом, — разорвав поцелуй, шепнул он, наслаждаясь кратким мгновением её растерянности. Ведь почти ответила! Почти расслабилась в его руках, поддаваясь на ласку губ… Не сегодня. Позже. — Вон там, — указал он ей за спину, уворачиваясь от удара лбом в переносицу. — Ублюдок будет рад, если ты его взгреешь! Мужчина целует женщину. Немного страстно, почти нежно. Словно в попытке спрятать свои чувства. Застаёт врасплох, сонную. Неслышно проникнув в уютную вечернюю полутьму комнаты, перегибается через диванную спинку, на мгновение залюбовавшись растрёпанной чёлкой и дрожащими тенями от её ресниц. Мужчина целует женщину. Так, как она любит. И она отвечает ему, крепко обнимая за шею. Притягивает ближе. Улыбает в губы. После тяжелого и длинного дня — лучший отдых, который он может себе представить. Лучшая награда за труды. — Ублюдок, — лениво тянет женщина, ослабляя объятия, похожие на боевой захват. — И что это было? — Просто вспомнил, какая ты иногда заноза в заднице, — отвечает мужчина. — И какая красивая, когда молчишь. — М… — тянет женщина. — Вот оно что. Значит, ты уже повзрослел? — Похоже на то. Он легко перескакивает через диван и садится, укладывая её ноги себе на колени. Откидывается на спинку и смотрит в потолок. — Ты сохранила, что я просил? Она тяжело вздыхает. Лень — её второе имя. — Нет, — говорит женщина. И, выдержав паузу, добавляет: — Но это сделал кое-кто вместо меня. Садахару! Иди сюда — можешь пожевать немного этого педофила… — Какое коварство, — мужчина улыбается, отстегивая от ошейника кристалл-брелок, выглядящий дешевой безделушкой. — Хороший мальчик, Садахару. В следующий раз я принесу тебе огромную сахарную косточку… возможно, хотя бы это тебя немного отвлечет от того, что я делаю с твоей хозяйкой. Пёс виляет хвостом и преданно смотрит в глаза. Он бы не отказался от косточки прямо сейчас. — Кстати, — добавляет мужчина неожиданно. — Теперь я точно смог украсть твой первый поцелуй. — О чём ты? — женщина нехотя поднимается и пересаживается к нему на колени. Гладит по щеке и убирает за уши выбившиеся пряди. Отклонившись назад, присматривается, словно перед ней незнакомец, — и резко тянет ленту. Больше ничем не скрепленные, волосы падают на плечи. Мужчина недовольно шипит, не успев вовремя её остановить. — Я же просил так не делать, — раздраженно говорит он, держа за запястье. — Забыла, — легкомысленно пожимает плечами женщина. — Это было давно. А что касается поцелуя… Он прикрывает глаза, чувствуя на щеке её дыхание. — Это всегда был ты, — заканчивает она. — Просто ещё не знал об этом. В следующий миг оказавшись прижатой к дивану, женщина не издает ни звука, только широко и каверзно улыбается. — И как я тебя раньше не убил? — Ты пытался, — фыркает она. — Наверное, недостаточно.