Goodbye

-Папа, а почему ты сегодня такой грустный? - большими и голубыми, как ясное небо глазами, смотрела на меня трехлетняя дочка. Я помню, как первый раз взглянул в эти глаза, и все внутри меня перевернулось. Я держал на руках этот маленьких комок, а на меня смотрели чистые, искренние глаза с огромными ресницами. Тогда я понял, что люди имели в виду, говоря, что в моих глазах можно утонуть, как в самом глубоком океане. Я тонул в ее. Особенно, когда она звонко смеялась. Тогда ее глаза светились так ярко, весело и счастливо, что я понимал, что только ради этой улыбки готов отдать всё. И отдам. Отдам всё: часть себя, часть моей жизни, часть моей души и сердца. Но тогда я смогу нормально жить со своей семьей и буду знать, что они счастливы, а не живут, ожидая коротких встреч в перерывах между турами и репетициями. Дочка посмотрела на меня, улыбаясь, а потом издала смеющийся детский возглас. Я непроизвольно улыбнулся. -Иди сюда, - я вытянул к ней руки и присел. Она подбежала, прижалась ко мне своей маленькой, белокурой головкой и сказала: -Люблю тебя. -И я тебя, солнце. - я поднялся на ноги, держа ее за ручку. - Теперь мне пора. -Ты снова уезжаешь?! - воскликнула она, и на ее глазах сразу образовались слезы. -Нет, милая. Я теперь больше никуда не уеду. -Правда? - слезы исчезли, взамен радостной улыбки. Как дети это делают? -Тебя папа когда-нибудь обманывал? *** Я стою на краю сцены и смотрю на огромную толпу людей. Сердце разрывается от боли, будто в него воткнули миллион ножей. Оборачиваюсь на Шеннона, Томо и Стиви. Они понимающе, подбадривающе смотрят на меня. Но не помогает. Становится только больнее. Я сейчас отбираю и их часть жизни. Они понимают меня, мой поступок, но это не меняет сути дела и чувства моей вины. Я снова перевожу взгляд на всех наших преданных поклонников. Я вижу кучу зареванных, красных глаз. Я причинил боль себе, брату, другу, нашей огромной семье - эшелону. И все ради смеха дочери, ради ее счастья. Ради семьи, и возможности быть рядом с ними. Я долго к этому шел. Пожалуй, этот выбор был самым сложным в моей жизни. Выбор между одной семьей и другой. Но мы устали. Вся группа устала. Нам давно уже не по двадцать лет. Все хотят быть со своими семьями. Хотят, но многие все равно выбирают музыку. А я не смог. Никогда бы не подумал, что выберу что-то другое, нежели музыку, она была всей моей жизнью. Но, первый раз заглянув в копию моих голубых глаз, я понял, что кроме них в этой жизни для меня ничего нет важнее. Лос-Анжелес. С этого города все началось - им и закончится. City of Angels - эта песня стала нашей с Шенноном. Мы исполняем ее, и на словах "I'm home" я прикладываю руку к сердцу, закрываю глаза и пропускаю через себя каждый последний аккорд. Девяносто девять процентов, что мы больше ее никогда уже не исполним вот так, в концертном зале, вместе с подпевающим эшелоном. Я больше никогда не услышу эти разные, звонкие, веселые, счастливые голоса наших поклонников. Останутся только воспоминания. Воспоминания, которые будут терзать душу. И миллионы огоньков перед глазами, освещающие зал, словно звезды. Closer to the Edge. Стоя на краю сцены, смотря в зал, я начинаю петь слова "One day maybe we'll meet again". Голос дергается, я запинаюсь, срываюсь, жестом прошу Шеннона и Томо остановить игру, я чувствую слезы на щеках. Слишком больно. Эти слова о том, что мы снова встретимся - не правда! Ложь. Прекрасная ложь. Все когда-то заканчивается, но эта группа.. Она часть меня, она моё творение. Она тоже мой ребенок. Я думал будет легче ее отпустить. -Простите, - тихо говорю залу в микрофон. Все реагируют не так бурно, как раньше. Их душит истерика, я краем глаза заметил, что сегодня вынесли намного больше людей из первых рядов. -Это чертовски больно, ребята, - признаюсь я. Я собрался, вытер слезы. Я же не баба, мне не положено плакать. Смотрю на зал. Господи, как же эгоистично я сейчас поступаю. Эти красные, зареванные глаза эшелона, режут моё сердце, хуже чем нож. Я никогда не думал о том, что больше не выйду на сцену. Потому что я жил этим, для меня это словно перестать дышать. Подал знак Томо, Ше и Стиви, но Closer to the Edge мы не стали играть дальше. Пропустили и пошли по сет-листу. Последняя песня. Я выбрал A Modern Myth. Каждое "Goodbye" было действительно прощанием. Самым настоящим прощанием. Я сел на край сцены. Все это для меня - моя жизнь. Гитара, висящая на ремне через плечо, микрофон, вибрация музыки, заставляющая сердце биться ей в такт, серпантин, уже упавший на сцену, вспышки от камер. Шеннон. Мой брат. Всегда понимающий меня и поддерживающий. Всегда рядом, когда он мне нужен. Мы создали это все вместе. Прошли через огонь и воду. Боролись до конца. Томо. Готовый поднять настроение в любую минуту своим смехом. Его доброты хватало на всю группу. Он всегда понимал, даже когда я ничего не говорил. Стиви. Недостающий кусочек пазла в нашей группе. Без него тоже все было бы не так. Эмма, которая мучилась со мной все эти годы. Сколько же нервов я ей вымотал своим перфекционизмом. Но и она оставалась с нами до последнего. Ренни, команда крюшников. Они тоже моя семья. Но я не нужен им так, как я нужен своей дочери, жене. Они взрослые, они справятся. Мы все это переживём. Будет тяжело, будет больно, но мы оставили после себе не пустоту. Мы так многое изменили. Прежде всего - в себе. -Go-o-dbye-e, - протянул я последнее слово нашей песни вместе с залом. Я слышал истошные рыдания, у всех текли слезы. У меня текли слезы. Я, Шеннон и Томо вышли на край сцены, как обычно, как мы всегда это делали. -На этом и подходит к концу существование группы Thirty Seconds to Mars, - объявил я залу. - Но мы всегда будем в ваших сердцах, а вы в наших. Главное - помните нас. Я люблю вас всем сердцем, вы - это я, - я не смог дальше говорить. Ком встал посреди горла. -Спасибо за Вашу любовь, - поддержал Шеннон. Я по братски положил ему руку на плечо. Томо повторили мой жест и так мы стояли втроем, на краю, перед океаном слез и боли. Последний раз. Последний поклон. Последнее фото. -Спасибо вам, - от всего разбитого сердца сказал я. Самым сложно было - развернуться и уйти, понимая, что больше не вернешься. Я всегда знал, на всех концертах, что обязательно еще вернусь, но не на этом. Невозможно было это осознать и поверить в это. Мне хотелось побежать обратно, схватить микрофон, петь во все горло родные песни, запетые до дыр, созданные нашими руками, нашим трудом. А теперь все это остается позади. Это будет сложно отпустить. Потому что нельзя отпустить то, что и есть ты сам. Уже уходя, я обернулся в зал. Все стояли, не шевелясь, не сдвинувшись с места. Я приложил руку к сердцу, посмотрел еще раз уже на пустой язык, на одинокие барабаны без их владельца, на гитары Томо и Стиви и, скрывая слез, быстро ушел за кулисы. *** - Папа, - дочка кинулась мне на шею, обнимая. - Ты вернулся! - Привет, - я стиснул ее в объятиях. - Я держу свои слова, милая. Потом подошел к жене и обнял ее. - Мы с тобой, - тихо сказала она мне. -Все будет хорошо. - Будет. One day maybe we'll meet again, - напел я. - О чем ты? – она удивленно посмотрела на меня. - Не обращай внимания, пойдем укладывать дочь, поздно уже. « One day maybe we’ll meet again» еще раз пропел я в своей голове.