Дорога из звездной пыли

      Рёкен убийца. И он это знает прекрасно.       А папа застыл где-то посреди дороги из звёздной пыли, и дыхание, тихое-тихое, да редкие удары сердца — всё, что от него осталось. И Рёкен бы сделал всё, что возможно — но невозможно.       Рёкену лишь одиннадцать.       Всё, что ему остаётся, — стоять и смотреть, как папа борется, делает всё возможное — папа не из тех, кто сдаётся — но что-то не получается.       Доктор Таки, которая тоже была на эксперименте, гладит ласково его волосы и говорит: папа обязательно справится и найдёт способ всё сказать, что бы ни случилось. Доктор Таки улыбается мягко, и глаза у неё — серые, мягкие… Но лучше бы в них была сталь.       Рёкену лишь одиннадцать, и никто не винит его за то, что три года назад, ещё меньше и беспомощнее, он испугался, он не смог больше, он пожалел объекты, доктору Таки и самой было жалко — глядя на эксперимент, она плакала.       И Рёкен плакал, потому что не мог больше слышать криков. И позвонил спасателям, потому что не мог больше слышать криков.       К чему это привело?       Только к тому, что папа лежит теперь без движения, а доктор Таки ерошит его волосы и клянётся, что его папа выберется, где бы он ни был.       А Рёкен совсем не верит. Потому что папа вместо того, чтобы стоять рядом, лежит под аппаратом искусственного обеспечения жизни, и его пульс почти не прощупывается. Дыхания почти не слышно. Глаза закрыты. И вряд ли когда-то откроются.       И в этом виноват он.       Поэтому Рёкен — убийца.       Но доктор Таки клянётся, что они справятся, потому что опытнее их отдела в этой области не найти никого — и Рёкен тоже тихонько, сам себе, клянётся, что будет слушаться папу. Чтобы это не повторилось.       Папа правда просыпается. И говорит, что они должны уничтожить целый мир ради того, чтобы человечество процветало. Целый мир, созданный его руками, сплетённый из осколков душ участников — жертв — прерванного им эксперимента…       Рёкен с радостью слушается.       Да только шестой — проклятый Шестой, тот, с которым он заговорил, — опять рушит планы и убегает с самого острия атаки, скрывая при этом и всех остальных.       И Рёкена это приводит в ярость — но папа даже не злится на него. Всё ещё не злится.       От этого только больнее.       И через пять лет — столкновение: дуэлянт, который использует давно уже уничтоженных сайберсов? Это слишком неясно.       И мысль об этом всё никак не выходит из его головы.       И, когда в дуэли Плеймейкер вспоминает его три вещи, Рёкен понимает: не выходило совершенно не зря.       Он хочет спасти.       Он — Шестой?       Доктор Та… Байра торжествует: копия вируса, которым заразили отца, наконец-то функционирует так же, как на отце. Вводит тело пострадавшего в кому. Это заставит SOL-Technologies — и Плеймейкера — отреагировать. Даст ему время.       Рёкен спросил бы, сможет ли антивирусная программа Байры вылечить и папу тоже, но знает ответ.       Байра так и не успевает сдержать своё обещание полностью.       Рёкен узнаёт Плеймейкера, который вызывает ей скорую. Юсаку Фуджики.       Всё-таки тот самый.       Шестой.       Которого он пытался спасти.       Из которого вырос мятежный Игнис.       Почему во всех его бедах всё время замешан именно Шестой!..       Папа спрашивает, узнал ли Рёкен, кто именно.       Но он врёт. Потому что знает, что, сказав правду, не сможет больше остановиться, что будет говорить, говорить, говорить и расскажет наконец, что всё случилось из-за него, что все эти десять лет безумия из-за жалости, из-за слабости, из-за того, что он больше не мог слышать крики…       Потому что Шестой.       Но Рёкен слишком боится, что отец наконец-то тоже скажет вслух, что это он виноват.       Или — ещё хуже — что папа знает.       Но Шестой появляется снова, и в этот раз цена — смерть, и папа…       Обвинения так и не успевают случиться.       Юсаку Фуджики смотрит в глаза ему, а не аватару, но Рёкен почти не боится. Ему — и сейчас — в них увидеть нечего. Ему и сейчас нужны только правда, и тысячи жизней, и йоттабайты данных. А ещё — наконец разрубить этот гордиев узел, до боли стянувший горло, и хоть на миг найти в себе немного покоя.       Юсаку неважно. Поэтому Рёкену привычнее быть Револьвером и не смотреть своими глазами. И не вспоминать, как боялся во время эксперимента за объект номер шесть — и к чему это привело.       Но не вспоминать не выходит, ведь Рёкен — убийца. Теперь уже окончательно.       И на его совести будут теперь Байра, Геном, Фауст, Спектр (легче, если забыть имена) и тысячи других жизней — но он уверен, что вынесет этот груз с достоинством. Потому что он понимает, что стоит на весах, даже если те, кто стоит на весах с другой стороны, готовы в своём непонимании идти до конца.       Что ж. Пусть сражается с Револьвером. И не беспокоит папу, который едва ушёл по дороге из звёздной пыли.