Примеряя смерть - We have to win

      Сенека задумчиво следил за интервью трибутов на экране. Кто–то был решителен и уверен, некоторые же напротив, растеряны и испуганы. Сегодня решающий день. В зависимости от их поведения сейчас, спонсоры сделают свой выбор. Конечно, было очевидно, что у слишком молчаливых и осторожных трибутов шансов было на порядок меньше.       Подходило время десятого дистрикта, и, Крэйн неторопливо отправился в студию, где его ожидало зарезервированное кресло. Ему так же предстояло подняться на сцену. Шаг за шагом он приближался к огромной студии, но почему-то привлекать к себе внимание не хотелось.       Крэйн дернул запасную дверь, ведущую за кулисы, на удивление она оказалась открыта. Сенека сжал кулаки от негодования. Что за черт? Почему открыта дверь? Где меры предосторожности? Любой трибут воспользовавшись суматохой, может ускользнуть, учитывая полное отсутствие охраны у дверей. Сегодня полетят должности и, возможно головы.       Распорядитель уверенно шагнул внутрь, оказавшись в длинном сером коридоре, где то и дело сновали рабочие, гримеры и сопровождающие. В конце прохода Сенека увидел яркий свет от софитов на сцене, которые освещали закулисье. Крэйн собирался посмотреть на оставшихся трибутов отсюда, чтобы потом самому выйти следом, пока его чуть не сбил с ног проходящий мимо работник сцены. — О, господин Крэйн! Давайте я проведу вас в зал, мы вас потеряли! — засуетился он вокруг него и стал оттеснять к выходу.       У двери он почувствовал пристальный взгляд. Боковым зрением он уловил силуэт в красном, но не стал оборачиваться, потому что и так знал, чей выход следующий. Сенека зашел в зал, который шумел, и уверенно прошел к своему месту.       Цезарь лучезарно улыбался, махая вслед маленькой темнокожей девочке. Он вновь обратился к залу, подзадоривая их нетерпение. — И, наконец, дистрикт двенадцать! Вы знаете ее как Огненную Китнисс!       Публика приветственно зашумела. Сенека сел чуть ровнее, чтобы лучше видеть. Девушка вышла на сцену, постоянно оборачиваясь и растерянно озираясь. Ее глаза были широко раскрыты, а рот чуть искривлен, возможно, от страха.       Цезарь ободряюще улыбнулся ей. — Как видишь, ты уже произвела на всех впечатление.       Китнисс повернулась к нему, как будто ничего не слыша вокруг. — Что?       Зал восторженно засмеялся. Сенека, положив нога на ногу, сосредоточенно поглаживал бороду, глядя на девушку. — Я сказал, что ты произвела фурор на параде Трибутов, — повторил Цезарь.       Китнисс продолжала испуганно таращить глаза. На мгновение распорядитель почувствовал раздражение. Ну что за глупая девчонка? — Когда ты спустилась с колесницы, нужно признаться, что мое сердце остановилось, — полушуточно сказал ведущий, — наверное и вы почувствовали тоже? — Обратился он к зрителям. — И мое, — тихо ответила Китнисс.       Она заискивающе оглядывала смеющийся зал, пока не зацепилась взглядом за Сенеку. Он скептически оглядел ее: вид был жалкий, а потом неожиданно сам для себя показал ей двумя пальцами на лице, чтобы она улыбалась. Китнисс на секунду нахмурилась. — Расскажи про огонь, он был настоящий? — спросил Цезарь.       Она оторвала взгляд от Сенеки и уже с улыбкой посмотрела на ведущего. Потом в зал. Все с замиранием ждали ее ответа — Да, настоящий.       Крэйн рассматривал ее будто под разными углами, пытаясь разубедить себя в том, что увидел в ней что–то особенное. Какую–то невидимую силу, то, что заставило ее кинуться на спасение сестры, а так же выпустить ту стрелу, почти в голову распорядителю. Сенека пропустил момент, когда Китнисс вдруг встала и закружилась. Зрители взорвались овациями, когда подол платья окрасило яркое пламя. Она уже не переставала улыбаться. Распорядитель серьезно смотрел на нее. Чтож, совсем не плохо. — У меня еще только один вопрос, — обратился к ней ведущий заунывным голосом. — О твоей сестре. Она пришла проститься с тобой? — Да, пришла, — тихо ответила Китнисс. — И что ты сказала ей?       Сенека всегда недолюбливал Фликермана, а сейчас почему–то готов был вообще прекратить весь этот балаган.       На лице Китнисс вновь появилось это обреченное выражение. — Я сказала, что постараюсь вернуться.       Распорядитель глубоко вздохнул, понимая, что скорей всего, сестра уже никогда ее не увидит, и где–то внутри ему стало не по себе от этой мысли. Первый раз в жизни. Когда он вновь посмотрел на сцену огненная Китнисс уже уходила. — А теперь Пит Мелларк! — заорал Цезарь.       После плоских шуток между трибутом и ведущим, они перешли к более волнующим темам, от которых зал заворожено замер. — Скажи, у тебя есть девушка? Пит грустно посмотрел в зал. — Нет. — Не может быть! — закричал Фликерман. — Да, есть одна девушка. Но до этой жатвы она вообще не замечала меня, — ответил Мелларк, на вопрос Цезаря. — Ты должен победить!       Пит помолчал, смотря куда–то под ноги. — Да, только это мне не поможет. Мы приехали сюда вместе.       Зрители ахнули и замолчали. Сенека чуть наклонил голову в бок, рассматривая его. Мысль появилась только одна: «Не верю!» Какой хитрец! Решил выехать за счет девушки, чтоб его пожалели, а спонсоры захотели ему помочь. Хотя, какая ему к черту разница, отмахнулся от размышлений распорядитель.       Пит ушел, и Цезарь сиял как новенькая монетка. — Интервью окончены, и, мы, наконец, можем поболтать с нашим горячо уважаемым главным распорядителем. Сенека Крэйн! Мы ждем вас!       Мужчина широко улыбнулся, его серые глаза чуть сощурились, когда на него упал свет прожектора. Он выглядел доброжелательным и веселым. Таким, каким хотел, чтобы его знали капитолийцы — душа компании везде. ***       Сенека зажмурил глаза от яркого солнца. Мужчина огляделся, рассматривая окружающую обстановку — поляна окруженная лесом. Не сразу до Крэйна дошло то, что он был на арене. Мгновение замешательства и он побежал, только вот не знал, куда и зачем. Понимал одно, вокруг опасность. Тут и там натыкался на трупы трибутов и слышал новые выстрелы пушек — один за одним. Он стал считать про себя залпы, останутся ли выжившие трибуты? Сенека не разбирал дороги. Нужно было спасти хотя бы одного, должен быть победитель. Дыхание сбилось, и появилась резь в боку.       Вперед! Быстрее! Пока не наткнулся на нее — девушку с луком, целившуюся прямо ему в голову. Сенека остановился, вглядываясь ей в глаза — темные, печальные от всех тех несчастий, что выпали на ее долю. Крэйн чуть склонил голову, выставив перед собой руки. Нет, она не выстрелит, не сможет. Лук подрагивал в ее руках, тетива глухо скрипела.       Нет, опусти лук.       На секунду ему показалось, что она сдается. По щеке, которой касалась туго натянутая нить, вдруг сбежала слеза, и пальцы соскользнули, выпустив стальную стрелу распорядителю в голову.       Сенека рывком сел в кровати и потер лоб, в который во сне вонзилась стрела. Сердце учащенно билось, а пижамная рубашка прилипла к спине. Очень неприятное ощущение.       Часы медленно вели отсчет до начала большого события — новых голодных игр. Осталось каких–то восемь часов. Сенека чувствовал странное волнение, схожее одновременно и с ожиданием дня рождения в детстве, и с неминуемым наказанием.       Трибуты отправятся на арену в планолетах, с летной площадки на крыше тренировочного центра. По прибытии сопровождающая команда оденет своих участников и посадит в лифт, который доставит их к рогу изобилия. И начнется игра. Шоу! Как говорит Цезарь, да и считают девяносто процентов капитолийцев. Они искренне болеют за них, желают победы или провала. А потом быстро забывают, и целый год ждут новых. Однако меньшая часть задумывается о том, что это показательные казни. Так думают, возможно, лишь в самих дистриктах.       Сенека тоже не замечал раньше за собой подобного сочувствия. Быть может, юношеский максимализм, с хождением по головам, с возрастом сменился на некоторую мудрость и пришедшее чувство справедливости. Но Крэйн понимал, что никакой мягкости в своей работе он допустить не может. ***       Твердым чеканящим шагом Сенека зашел в тренировочный центр, где его уже ждали остальные распорядители. После проверки состояния здоровья и всех показателей трибутов, выдачи инструкций сопровождающим, они отправятся в центр управления, откуда и начнется запуск новых игр.       Распорядители начали с нижних этажей, где разместился первый дистрикт, и постепенно поднимались выше. Сенека поодаль наблюдал за действиями коллег, лишь изредка вклиниваясь в процесс который был неплохо отлажен. Крэйн придя несколько лет назад на эту должность сменил почти всю команду распорядителей, и выбрал лучших из лучших. Постарался убрать кровожадных стариков, которые только и хотели доставлять побольше страданий.       Лифт поднимался под самую крышу, где размещались трибуты последних дистриктов. Сенека посмотрел на темнокожую девочку, которая от страха была почти белой, и физически ощутил ее волнение. Ее губы мелко подрагивали, и Крэйн мысленно пожелал ей умереть как можно скорее. Потому как все же понимал, что шансов у нее нет.       Делегация распорядителей вошла на следующий этаж, где их ожидала необычно притихшая Эффи, она поздоровалась и юркнула за Хеймитча который, молча, наблюдал за процедурой. Врач осмотрел Пита, измерил давление, зрение и слух. Это делалось для того, что бы быть уверенным, что перед началом игр все здоровы, и трибуты погибнут именно от внешних причин.       Сенека оглядел помещение, но не обнаружил Китнисс. Он вопросительно приподнял бровь, когда из другой комнаты вышла мисс Эвердин. Она была воинственно настроена — сжатые губы, хмурый взгляд, все говорило о том, что она готова начать игры прямо сейчас. Но это только с ними. Крэйн был уверен, что на арене резкость Китнисс уже не будет так видна.       Сенека стоял позади, поэтому Китнисс не сразу его заметила. Увидев главного распорядителя, она удивленно на него уставилась, возможно, просто не смогла прожигать взглядом как остальных, после вчерашнего выступления. Прием «глаза в глаза» оказался очень сильным и распорядитель не выдержал. Крэйн повернулся к Хеймитчу и отметил, что ментор очень напряжен, переживает за своего трибута, и было понятно за какого именно. — Здесь все, — сказал врач, и распорядители пошли на выход.       Сенека окинул взглядом комнату, мельком скользнул по Китнисс, и вышел, понимая, что зря делает ставку на нее, есть трибуты куда более сильные. Но дерзкие — нет. Из последних дистриктов таких он никогда не видел. Да и профи в основном смелые только между собой и на арене. Бросить вызов распорядителям они не смели.       В голове Крэйна стучала дурацкая фраза Китнисс: «Я попробую вернуться». — Попробуй, — хмыкнул Сенека своим мыслям и зашагал прочь в центр управления.