Зови меня по имени

Когда Эдвард проснулся следующим утром, его ни на миг не оставляло какое-то смутное чувство тревоги. Должно было случиться нечто неприятное. Действительно, за завтраком ему сообщили, что сегодня уедет мистер Филд, домашний учитель. Это был близорукий и рано полысевший, очень стеснительный молодой человек, почти юноша, но десятилетнему мальчику он казался таким же старым, как и сорокапятилетний отец. Эдварду было совестно оттого, что мистеру Филду пришлось покинуть дом Рочестеров из-за вчерашнего так поспешно, ведь он всегда был добр к мальчику, и никогда не бранил своего ученика за шалости. Возможно, учитель просто не решался делать этого. Мальчик захотел сделать что-то хорошее для этого человека. На Рождество Эдвард впервые получил от отца деньги, а не игрушки в подарок. Это был один фунт. Мать была против: «Зачем ребёнку такая внушительная сумма? — Эдвард должен учиться обходиться с деньгами и знать их цену, я не желаю, чтобы стал мотом, когда вырастет», — отвечал мистер Рочестер. Одинокая банкнота так и лежала в детской на книжной полке уже много месяцев. Эдвард решил её отдать мистеру Филду, он знал, что у того болеет мать и есть несколько младших братьев и сестёр и невеста. Миссис Рочестер одобрила эту идею. «Я добавлю кое-что от себя, — объявила она радостно. — «…и конечно от папы», добавила она тише. Хозяин дома не вышел попрощаться с уволенным гувернёром, так как был очень чем-то занят, только ученик и его мать стояли рядом. Эдвард не мог подобрать нужных слов и молчал, мистер Филд то и дело снимал и надевал очки, не решаясь сказать что-либо, и пытался улыбаться. «Это вам, возьмите, я прошу вас», — сказал мальчик поборов стеснительность, протянул конверт и его щёки порозовели. Одаряемый запунцовел ещё больше дарителя, не зная, что хуже, взять деньги у маленького ученика или отказаться от подарка. Заикаясь от неловкости молодой человек отказался. На помощь пришла миссис Рочестер, она мягко отстранила сына, и сердечно поблагодарила молодого учителя. Эта женщина умела быть приветливой и ласковой с нижестоящими, у неё без труда получилось уговорить юношу взять конверт как скромный знак признательности: «За эти два года мой сын очень изменился благодаря вам: как быстро и много он читает! И как легко вы обучили его счёту. Мне бы хотелось чтобы вы не боялись смотреть в будущее, пока не получите новое место. Кроме того в конверте вы найдёте рекомендацию от меня, она будет убедительной для любого работодателя». Мистер Филд почтительно поклонился, уже не так скованно и неловко, поправил очки, несколько запинаясь, но всё же увереннее чем обычно, проговорил слова благодарности и прощания. Когда его нескладная фигура в потрёпанном сером плаще скрылась в проёме почтовой кареты, миссис Рочестер наставительно обратилась к сыну: «Учись быть заботливым с теми, кто тебе служит, но не унижай их своей добротой». Днём мать отправилась навестить дальних родственников в Хэй, и мальчик был предоставлен самому себе. Брать сына с собой миссис Рочестер не решилась, так как муж не одобрял её общения с бедными родственниками. Отец ещё до обеда уехал на охоту, и Эдвард решился пройти в библиотеку, где стоял огромный глобус. Он мечтал о путешествиях, о славе Кука и Нокса и совсем терял чувство времени, когда глядел, как горы и моря проплывают перед его глазами: Тирренское море, где свирепствуют пираты, которых он победит, замки Франции, леса и горные вершины Германии, снега России, сокровища Ост- и Вест-Индии. Возбуждённый, мальчик помчался в сад, превратившийся в Африку, и пробегал там до вечера. Наступили сумерки, миссис Рочестер вернулась. Больше всего Эдвард любил бывать вечерами в гостиной. Иногда мать просила его сыграть какую-нибудь пьеску или спеть. Обнаружив у маленького сына музыкальный талант несколько лет назад, она пришла в восторг, и мальчику наняли учителя. Эдварда стали обучать нотной грамоте и пению и не без успеха. Мальчик схватывал всё на лету. В прошлом году отец отказался оплачивать уроки «так как Эдвард уже порядочно умеет бренчать на рояле, а большего мастерства от него и не требуется». Иногда мать и сын сидели молча: она вышивала, или читала Ричардсона, он разглядывал картинки в книгах или перечитывал свои любимые «Приключения Гулливера» и «Робинзона Крузо», знакомые уже настолько, что стоило ему начать строчку, как в уме уже возникало окончание фразы. Часто мальчик просто сидел и смотрел на огонь в камине, наслаждаясь теплом и уютом. Отец присоединялся к ним, если был не занят и в хорошем настроении. Такие редкие дни Эдвард запоминал надолго. Он не мог судить, удачен ли брак его родителей, но интуитивно понимал, что они несчастливы друг с другом. Сейчас мать и сын вновь сидели вдвоём, так как мистер Рочестер остался ночевать в охотничьей усадьбе. Оба молчали. Эдвард со смешанными чувствами думал о скором отъезде в школу: он страшился разлуки с ласковой матерью и с отцом, который хоть часто был суров с ним, но иногда брал с собой на охоту и учил стрелять из ружья, и всегда дарил сыну всё, что тот попросит. В то же время мальчик с радостным предвкушением думал о новых друзьях, о знаниях и умениях, которые ему скоро откроются. Эдвард мечтал научиться рисовать. Он мог часами сидеть в библиотеке и любоваться изображениями в толстом фолианте «Британские птицы», и тщетно пытался повторить некоторые из них. Но ему не хватало терпения, и вскоре рисунки превращались в бумажные кораблики. Миссис Рочестер тоже не умела рисовать, но ей было нетрудно просидеть над копией два или три часа. Смеясь, она поправляла грубые и кривые линии проведённые Эдвардом, добавляла несколько штрихов и через некоторое время клала перед сыном очень похожую копию. Пусть не идеальную, даже с точки зрения школьного учителя, но Эдварду она казалась шедевром. Сейчас Миссис Рочестер тоже что-то срисовывала. «Что вы делаете, мама?», Эдвард с любопытством заглянул матери через плечо. «Вот, смотри, сынок, это тебе, возьмёшь эту картинку с собой в школу». Она протянула изображение парусника, с удовольствием отметив восхищение в глазах сына. «А нарисуйте ещё ветер, настоящую бурю! — мать засмеялась — Недди, я не умею рисовать, а могу лишь копировать, да и как же можно нарисовать ветер!» Эдварду вдруг стало пронзительно ясно, что скоро таких домашних вечеров уже не будет, и очень долго, а может быть больше никогда. Он даже не обратил внимания на то, что его назвали детским именем, чего он не любил. Что ждёт его в школе? Несколько лет назад брат весело рассказывал, как одного из его соучеников выпороли до крови за шутки во время мессы. «Я не хочу уезжать», — сказал Эдвард, подавив голос. Мать внимательно поглядела на сына. Она не спросила, отчего её весёлый и бойкий мальчик вдруг решил остаться дома, а просто обняла его за плечи: — Не бойся. Когда я была маленькой, то тоже очень не хотела ехать в школу. Но там оказалось так хорошо, порой я жалела, что каникулы наступают слишком быстро. — Там бьют, и Роланд говорил, что школьная еда не сравнится с домашней. Миссис Рочестер произнесла мягко, но уверенно: «Я не позволю отправить тебя туда, где детей мучают. А что касается еды… Не нужно привередничать, сынок. Есть благотворительные школы, где ученики никогда не едят досыта, мёрзнут и ходят в обносках. Многие из них умирают совсем маленькими. Это действительно страшно. И не у всех этих мальчиков и девочек есть родные. А если тебе что-то не понравится, то мы с отцом тотчас заберём тебя домой». Успокоенный Эдвард улыбнулся. Его маленький мир снова был в безопасности. Мать подумала о том, как легко можно прогнать страхи и дурные мысли возникшие в голове у ребёнка. Дай Бог, чтобы её мальчик, повзрослев, никогда не станет несчастен настолько, что его боль нельзя будет унять. И пусть будет рядом кто-то, кто сможет его утешить.