Навсегда живые

В этом мире не бывает холодно. Райнхард понял это через пять шагов после начала пути. Прикосновения белой пены облаков к ступням были влажными и приятными, но не вызывали дрожи. Это напоминало прогулки по весенней траве, мокрой от росы, которые так любили они с Кирхайсом. Давным-давно, до того, как у них забрали Аннерозе, а вместе с ней и беззаботное детство. Райнхард ощущал ногами бесконечную свежесть облаков, вокруг разливалась музыка – тихая-тихая сначала, но приближавшаяся с каждым его шагом. Нет, это он приближался к вратам. Золотым, пронизанным светом тысяч лучей, струящихся изнутри. Вот только изнутри чего? Райнхард никогда по-настоящему не задумывался о загробном мире и жизни по ту сторону. Один и Вальгалла были для него чем-то отвлеченным, упоминания о них прочно вошли в его жизнь, но он никогда не представлял себе ни царство мертвых, ни верховного бога. А сейчас он вообще не был уверен в их существовании: золотые врата были... странными, как будто принадлежали другой вере. Они распахнулись неслышно и медленно, приглашая Райнхарда внутрь. От музыки, раздающейся со всех сторон, сжималось сердце и учащалось дыхание. Казалось, в ней слились все чувства мира – и тоска, и радость, и торжество, и страдания. Райнхард не знал раньше, что так бывает: когда испытываешь столько чувств разом. Делая первый шаг в золотые ворота, он подумал, что раньше вообще ничего не знал. Весь мир для него теперь состоял из света. Сияющие облака, сияющее небо вверху. И внизу – тоже небо, пронизанное лучами. Но этот свет не резал глаза, не заставлял прищуриться, не вызывал желания скрыться. Подобно облакам, он был мягким. Но ведь невозможно, чтобы воплощение, доведенное до абсолюта, не вызывало неприятия. Так уж устроен человек: ему причиняет боль и ярчайший свет, и невыразимая свежесть. Разве нет? Райнхард чувствовал себя маленьким ребенком, только-только открывающим мир. Но здесь и сейчас это ощущение казалось правильным, и Райнхард не стыдился его. В конце концов, он действительно пришел в незнакомый мир. Потом сияние стало гаснуть. Медленно, от заполняющего все вокруг света до яркости обычного летнего дня. И так же постепенно среди бескрайних облаков появлялись силуэты. Очертания деревьев, высоких обрывов и скал, кружащихся в небе птиц. В мир ворвались все знакомые Райнхарду звуки, которые он слышал когда-то в другой жизни. Силуэты стали четче, а вскоре перестали быть просто очертаниями. Райнхард находился посреди огромной долины, на берегу ручья. В нескольких шагах от Райнхарда вся в цвету стояла яблоневая роща, а на противоположном берегу раскинулся пестрый луг. С обеих сторон долину обрамляли высокие горы со снежными вершинами, но горы были далеко и не мешали простору. В пятистах шагах от Райнхарда ручей расширялся и становился рекой. Даже отсюда было видно, насколько мирно ее течение. Блики играли на воде, неспешно сливаясь и снова расходясь. Они притягивали взгляд, завораживали, и Райнхард невольно двинулся навстречу им. – Не спеши, Райнхард, – услышал он тихий голос. Сердце кольнула нежданная, нестерпимая боль. Оборачиваясь, Райнхард уже знал, кого увидит. Под ближайшей яблоней стоял Зигфрид Кирхайс. Рыжие волосы, полыхающие под белоснежными от цветов ветвями. Синие глаза – светлые, неизменно добрые, как детские воспоминания. Прямой и открытый взгляд, и чуточку грусти в нем. Кирхайс, такой же, как прежде, до того, как... – Кирхайс! Не чувствуя ног, Райнхард бросился к другу и обнял его. Крепко, порывисто и просто. Ответные объятия были так же крепки и надежны. От такой искренности и такой невероятной открытости у Райнхарда захватило дух. В глазах щипало, мысли путались, а слова... их просто не было. Они придут позже. Сейчас гораздо больше значило другое: мягкость ткани под пальцами, твердость дружеских рук, запах яблоневых цветов в воздухе. Райнхард разжал объятия, но не отпустил друга. Одна рука смело легла на плечо Кирхайса, а другой Райнхард привычным жестом взъерошил его челку. С этим жестом к Райнхарду, кажется, вернулась способность говорить. – Ты не должен был покидать меня! Ты ведь обещал не умирать раньше меня, помнишь? Райнхард пожалел об этих словах, едва они вырвались. Что же он творит? Он ведь встретил своего лучшего друга! После долгой разлуки, в самом прекрасном мире, который человек способен вообразить. Можно ли найти менее подходящее место для эгоистичных упреков? Но Кирхайс понял. Он всегда все понимал. – Райнхард, теперь я никуда не уйду. Слезы обожгли глаза. Сдерживая их из последних сил, Райнхард обвел взглядом долину. – Пойдем. Покажешь мне этот мир. – С радостью, Райнхард. Они шли медленно и молча, но молчание не тяготило их. Наоборот, оно было именно тем, в чем оба нуждались. Шаги нога в ногу, одновременные взгляды друг на друга и ответные легкие улыбки – мелочи, которые на самом деле связывают гораздо крепче иных разговоров. Хотя чаще Райнхард смотрел на Кирхайса украдкой. Он еще не мог поверить, боялся, что все это ему снится. Если так, каким же жестоким тогда будет пробуждение. Но это был не сон, и уверенность в этом крепла с каждым шагом. Они шли к реке, и теперь Райнхард видел, что она сверкает точь-в-точь как та речка из детства. Мимо пролетали стаи голубей, что тоже напоминало обычный мир. В котором Райнхарду больше не было места. Но это вовсе не значит, что тому миру нет места здесь. Как бы ни назывался этот мир, он не был застывшим, в нем кипела жизнь, и Райнхард с Кирхайсом не были в нем единственными людьми. Райнхард увидел, как к ручью, смеясь, подбежала к воде молодая женщина. За ней бежали двое мальчиков, один лет семи, другой – десяти. Все трое были светловолосыми и красивыми. – Мама, иди сюда! – позвал младший мальчик. – Здесь лучше. Райнхард только сейчас заметил кораблик в руках ребенка. Мальчик улыбнулся подошедшей матери и аккуратно, стараясь не уронить, опустил кораблик на воду. – Куда же он поплывет, Жозеф? – с интересом спросила женщина. – Ну... мы с Луи-Шарлем подумали, что Атлантида подойдет. Старший мальчик согласно закивал. – Этот корабль найдет дорогу. Как считаешь, мам? Женщина встряхнула копной золотых волос и обняла детей. – Да, милые. Он найдет дорогу. И тут она увидела Райнхарда и Кирхайса. – Зигфрид! – рука женщины взметнулась в приветственном жесте. – А это ваш друг, о котором вы столько говорили? Кирхайс почтительно наклонил голову. – Да, мадам. Райнхард, это госпожа Мария-Антуанетта. Королева древней страны, когда-то существовавшей на планете Земля, отпустила детей и грациозно поклонилась Райнхарду. – Я рада познакомиться с вами. Заходите к нам, когда представится случай. Мы с мужем иногда устраиваем обеды в узком кругу друзей. Вы обязательно должны познакомиться с Оскар. Оскар? Имя резануло слух, вызвав слишком живые воспоминания, и не все из них были приятными. Правда, Мария-Антуанетта явно имела в виду не Ройенталя. – Она моя давняя подруга. Хоть она и женщина, но в храбрости и благородстве не уступит ни одному мужчине. Вам найдется, о чем поговорить с ней. Райнхард кивнул. – С удовольствием принимаю приглашение, мадам. – Тогда до встречи, господа. Взмахнув на прощание рукой, Мария-Антуанетта устремилась за сыновьями, которые уже ждали ее в тени деревьев. – Поиграем в догонялки? – предложил Жозеф. – Согласна! Я вожу. Они были беззаботны и непосредственны. Их лица сияли, и их души тоже. Райнхард смутно догадывался, что дело в самом этом мире. Он преображал людей и очищал их помыслы, не трогая однако воспоминаний. Просто плохие воспоминания становились здесь менее значимыми, несущественными, а потом уходили сами собой. – Тебе действительно понравится их семья, – услышал Райнхард Кирхайса. – Прости, я... – Засмотрелся, я понял. Эти люди слишком чисты и искренни. Я не сразу привык к этому. Они напоминают мне... – ... нас с тобой и Аннерозе, верно? – Да. Наступило молчание. Другое по сравнению с тем, что было раньше. Более серьезное, значащее для обоих очень много. – Скоро закат, – произнес наконец Кирхайс, глядя на солнце, которое опускалось за горизонт. Небо приобрело пока еще едва заметный оттенок красного. – Здесь очень красивые закаты, особенно если смотреть с берега реки. Райнхард тепло посмотрел на друга и снова взлохматил его челку. – Тогда давай посмотрим вместе. Они пошли дальше. Тропа вилась и петляла, как и ручей, который постепенно становился шире. Когда ручей изогнулся в третий раз, Райнхард увидел на противоположном берегу молодую пару. Они прогуливались, держась за руки. У мужчины было простодушное и открытое лицо, он о чем-то оживленно рассказывал женщине, а она улыбалась и, как показалось Райнхарду, не столько слушала спутника, сколько просто наслаждалась его присутствием. Райнхард вгляделся в ее лицо. Он не помнил, где и когда, но он уже видел эту женщину. Почувствовав его взгляд, она обернулась. И Райнхард вспомнил. Она была альянсовским политиком и боролась за прекращение войны. Райнхард однажды видел по телевизору ее выступление – проникновенное, сильное. Эта женщина по-настоящему верила в свое дело и была готова идти до самого конца. Тогда Райнхард еще подумал, что, приди она к власти, война действительно прекратилась бы. Но мир был не готов к этому, поэтому эта женщина проиграла. Поэтому она сейчас здесь. – Джессика Эдвардс, – тихо произнес Райнхард, глядя прямо в глаза женщине на противоположном берегу ручья. Она тоже узнала его и остановилась. Напряженно кивнула, очевидно, не зная, как вести себя с бывшим противником. С другой стороны, они ведь уже не имперцы и не альянсовцы. Это место, этот удивительно знакомый и в то же время новый мир был создан не для того чтобы разделять людей на хороших и плохих, на друзей и врагов. Он соединял их. В конце концов, все они попали сюда, потому что... умерли. Спутник Джессики Эдвардс что-то прошептал ей, отчего она кивнула Райнхарду уже более уверенно и даже, кажется, приподняла уголки губ. Неужели этот мужчина, глядящий на него приветливо и без тени враждебности, прочитал его мысли? Пара продолжила свой путь, а Райнхард обернулся к Кирхайсу. – Ты знаешь их? – Немного. Они очень приятные люди, – помедлив, Кирхайс закончил: – Меня с ними познакомил адмирал Ян. Глаза Райнхарда сверкнули. – Я хочу увидеть его. Друг улыбнулся. – Именно к нему мы сейчас идем. Он любит отдыхать у реки. Райнхард ускорил шаг, даже не пытаясь казаться невозмутимым. Скрывать волнение от Кирхайса не имело смысла. Ведь он как никто другой понимал, что для Райнхарда значит Ян Вэньли. На берегу реки было пустынно. Одинокая беседка стояла в десяти шагах от воды и с первого взгляда казалась ничем не примечательной, однако, подойдя ближе, Райнхард заметил, что она светится в солнечных лучах. В сочетании с бликами на воде и свежестью насыщенно-изумрудной травы на берегу это свечение было особенно заметным. В беседке в расслабленной позе сидел человек. Он рассеянно вертел на руке берет и выглядел задумчивым. Нет, поправил Райнхард сам себя. Мыслями Ян Вэньли действительно был не здесь. Но, услышав приближающиеся шаги, он повернул голову... и Райнхард почти физически ощутил, как Ян вздрогнул. Ресницы часто-часто заморгали, берет соскользнул с руки и упал на скамейку рядом с адмиралом. Наверное, Райнхард выглядел таким же растерянным. Он не мог знать этого, зато мог чувствовать. И он чувствовал, как ноги словно окаменели, как внезапно сбилось дыхание, а руки стали холодными, почти ледяными. Первым пришел в себя Ян. Он поднялся со скамейки и отдал честь. Райнхард повторил жест и двинулся было навстречу Яну, но заметил, что Кирхайс остался на месте. – Кирхайс, ты... Друг отрицательно мотнул головой. – Вам нужно поговорить наедине. Райнхард понимающе кивнул и шагнул к беседке. Теперь была очередь Яна Вэньли принимать гостя на своей территории, в своем маленьком мире. – Не знаю, радоваться мне или огорчаться, что вы здесь, – произнес адмирал Ян, когда Райнхард присел рядом с ним. – Думаю, мы оба не так представляли нашу встречу. – Это точно, – с легким смешком произнес Ян и добавил: – Но я рад, что мы все-таки встретились. – Как называется это место? – Рай, Элизий, Царство небесное. Разные люди называют его по-разному, но для всех нас этот мир один. Райнхард окинул взглядом местность. Из беседки открывался прекрасный вид на реку. Вода была прозрачной, и даже отсюда были видны мелкие камешки на дне. На противоположном берегу зеленел лес, лучи заходящего солнца касались верхушек деревьев, делая их золотистыми. – А вы не жалеете, что оказались здесь? Взгляд адмирала Яна стал необыкновенно серьезен. Райнхард знал этот проницательный взгляд. Этот человек уже смотрел на него так. В их первую и последнюю встречу в мире живых. – Сейчас – не жалею. Я знаю, что мой уход не был своевременным, и сначала винил себя. Мне нужно было продержаться до прихода Юлиана, но у меня не хватило сил. Однако потом я понял, что моя жена и мой преемник смогут правильно распорядиться нашей страной и идеалами. Я увидел, какими они стали, как мудро решили все сложные задачи. Они справились с войной, справятся и с мирной жизнью. Поэтому я ни о чем не жалею. Глаза собеседника не лгали – Ян Вэньли говорил правду. И никогда не был так откровенен, но, чтобы понять это, Райнхарду не нужно было смотреть ему в глаза. Это он знал интуитивно. – Но вы-то ни секунды не жалеете, что оставили тот мир, верно? – Да, верно, – произнес Райнхард и только тогда понял, что так и есть. – Я оставил страну в надежных руках. Мои сестра и жена позаботятся о принце, и когда-нибудь он станет мудрым правителем. К тому же он никогда не будет один. С ним будет Феликс. – У этих мальчиков большое будущее. Надеюсь, им никогда не придется воевать. – Наши преемники слишком мудры, чтобы допустить кровопролитие в ближайшие пятьдесят лет. А дальше все будет зависеть от новых поколений. Вечного мира не бывает, но никто из них не произнес эту фразу. Потому что они-то как раз находились там, где был вечный мир. – Вам нужен отдых, Райнхард. Обращение по имени было непривычным, но в следующую секунду Райнхард понял, что именно оно сейчас самое правильное и уместное. – Когда вы по-настоящему научитесь отдыхать, вы всей душой полюбите этот мир. – Тогда научите меня, – просто сказал Райнхард. – Вы и Кирхайс – мои самые близкие здесь люди. Никто лучше вас не сможет показать мне Элизий. Откровенность следовала за откровенностью, однако ни Райнхард, ни Ян не боялись этого. Не было ни смущения, ни оглядки на титулы, чины, положение. Да, Элизий менял и преображал людей, но и сами люди должны были быть готовы к переменам. Райнхард и Ян были. Они давно могли бы стать союзниками, соратниками, друзьями, и теперь наверстывали упущенное. – Вы ведь еще не видели здешних закатов? – спросил Ян, бодро поднимаясь со скамейки и надевая берет. – Кирхайс сказал, что они очень красивы. – Да, здесь необычное солнце, хоть и похожее на наше. Они вышли из беседки, и Райнхард увидел, что солнце начало переливаться всеми цветами радуги, однако это совсем не резало глаза. – Удивительно, правда? – спросил Ян Вэньли. Райнхард медленно кивнул. – Никогда не видел ничего подобного. – В лесу на том берегу много небольших водопадов. Обязательно побывайте там. Но учтите: тихо там почти никогда не бывает. Террианский король-Солнце любит устраивать в том лесу пикники, и на них собирается весь его двор. Райнхард засмеялся. – Меньше всего меня сейчас привлекает придворная жизнь. – Знаю. Поэтому и предупреждаю. И еще в горах, если верить моим друзьям, изумительно свежий воздух. – Если верить? – Райнхард посмотрел испытующе. – Ну... – Ян Вэньли замялся и смущенно почесал затылок. – Я не любитель активного отдыха и предпочитаю наблюдать, но Джессика и Жан-Робер иногда ходят в горы. Джессика и меня пыталась переубедить, однако я безнадежен. – Вы только одно не принимаете в расчет, Вэньли: наши привычки могут измениться, ведь у нас впереди целая вечность. Кирхайс ждал на берегу, сидя на большом валуне. Ян, шедший рядом с Райнхардом, легко козырнул Кирхайсу. Тот ответил ему таким же приветствием. Райнхард посмотрел на них – сначала на лучшего друга, потом на любимого врага, который стремительно и бесповоротно становился другом. У них действительно впереди целая вечность. Вечность, чтобы узнать, понять и постичь этот мир. И не важно, что его называют миром мертвых – нигде и никогда прежде Райнхард не был таким живым.