Упасть - во тьму, взлететь - в рассвет

У нее потухшие звезды в глазах. Тяжелые браслеты на тонких запястьях. Черная лента на шее — вечный траур. Спутанные волосы, ломаными волнами опускающиеся до талии. Бледные щеки. Полные губы, без кленовой помады — нежно-розовые. Без слоев бесконечной косметики, но все еще кукла. Фарфоровая, на шарнирах. До предела короткая кожаная юбка. Кружевная красная блузка. Приличная пошлость. Пожалуй, в пыльном углу ей и место. Шерил набрасывает на обнаженные плечи шелковый халат. Простой и черный. Прежние кричащие о богатстве тряпки ей теперь противны. До тошноты. Окно комнаты в её новом доме выходит на лужайку. Ночью из него дует свежий, терпкий воздух леса. На горизонте можно различить кованые ворота — старое кладбище. Она достает очередную банальную сигарету с ментолом и закуривает, выпуская клубы сизого дыма в ночной воздух. Её самый тайный порок. Но курение успокаивает — цена её не заботит. Каждая ночь так похожа на предыдущую. Внизу мать с очередным клиентом, за окном — подавляющая тишина. Редкие звуки могут нарушить её. Заснуть почти на рассвете, замазывая с утра жутко-синие круги под глазами. Выискивая в шкафу еще более вызывающую одежду. Не зная, зачем. Наверное, пытается отвлечь внимание от гниения, что, кажется, уже выступает пятнами на лице. Шерил Блоссом осыпается влажными и липкими осенними листьями. Спасение искать ей не в чем. У него в глазах черные дыры. Тяжелые взгляды, острые движения, грязно-сладкие поцелуи, губы в вечной острой усмешке. Едкий дым горьких сигарет, оседающий в горле дегтем. Тяжелые цепи на руках и чернильная змея на шее. Потому что здесь бить татуировку чертовски больно. Свит Пи всего семнадцать, а он уже нашел утешение и смысл в разрушении и боли. Пропадая ночи напролет на улице, он проводит время с удовольствием. Плюет на правила, первым бросается в драку, режется до рассвета в бильярд в баре Змеев. Почти всегда выигрывает. Дома его никто не ждет — двоюродной тетке, что воспитывает его с тринадцати лет, параллельно на своенравного племянника. Он не жалуется. Со смерти матери он делает все, чтобы не чувствовать. Упасть — во тьму, взлететь — в рассвет. Шерил чувствует лишь брезгливость, поливая грязью жестоких слов новоприбывших в школу Змей. Все они для неё на одно мерзкое лицо. Они сталкиваются абсолютно случайно, иначе и быть не могло. Он допоздна остается в спортзале, бездумно бросая мяч в кольцо — с детства этого не делал. Уже уходя, замечает оставленную на трибуне Лисичек бордовую кожаную куртку. Решает занести её в женскую раздевалку — вряд ли там сейчас кто-то есть. По пути автоматически снимая мокрую от пота майку, надевает любимую куртку на голое тело. Чистой футболки нет — баскетбол был спонтанной идеей. Однако он ошибается. Невысокая миниатюрная фигура идет ему навстречу, гулко стуча каблуками. Хотя у Свит Пи все невысокие. Он прищуривается и наконец узнает её. Рыжая бестия с острым языком и потрясной фигурой. Он не особо впечатлился её речью при встрече — Змеи и правда пришли в эту школу не с добрыми намерениями. — Твое? — Он поднимает в воздухе находку, откидывая со лба влажные волосы, — нашел в зале. — Да, — Она быстро подходит к нему и выхватывает куртку, — спасибо. — Не слишком ли поздно ходить одной? — Свит Пи забавляет её напускная бравада. — Справлюсь и без помощи полуодетых Змей, — Шерил проводит лезвием взгляда по его фигуре, — доброй ночи. Свит Пи беззвучно смеется ей вслед и тоже идет к выходу. Но, как бы стремительно не шла Блоссом, его нарочито медленный шаг все равно быстрее. — Разве не разумнее зайти в душ и не преследовать меня? — Я лишь иду к выходу. Мир не вертится вокруг тебя. — Хм, погоди-ка. Я иду по темному коридору в десятом часу вечера, а за мной идет какой-то огромный тип с диким видом? Это разумное опасение, болван. — Это паранойя, крошка. Шерил чертыхается и распахивает двери школы. Мотоцикл Свит Пи в конце стоянки, но он не спешит. Хотя она и колючая стерва, оставлять её здесь как-то неправильно. Но Шерил и не думает просить помощи. Накидывает свою куртку и уходит в направлении Севера, не проронив ни слова. Свит Пи удивляется её храбрости. Или глупости. Он еще не решил. — Это попахивает безрассудством, — без особой надежды на ответ. — просто предупреждаю. На удивление, она оборачивается. Он мгновенно узнает этот взгляд. Свит Пи видит его в зеркале, когда остается наедине со своими мыслями, сводящими с ума. Поэтому старается видеть как можно реже. Безнадежность. Боль. Тоска. Отвращение к себе. Безразличие ко всему. И ни капли надежды в темных глазах. Клетка мнимой свободы. — Тебя действительно волнует, как я попаду домой? — алые губы растягиваются в улыбку, — самому не смешно? — У тебя странное чувство юмора, — он застегивает куртку и идет к ней, — спрячь когти, Блоссом. Он подходит к ней. Достаточно близко, чтобы Шерил поняла, насколько он выше. И насколько ему идет эта куртка, накинутая на широкие плечи… Спорить с этой башней бесполезно. Она надрывно вздыхает и поворачивается в сторону дома. Он следует за ней, с любопытством разглядывая незнакомый район города. — А мотоцикл? — Заберу на обратном пути. Почти пустой бак. Дожила. Идет почти ночью по пустым улицам со Змеем с Саутсайда. Но Шерил на это даже как-то плевать. А он лишь молчит и словно и не с ней идет. Её это устраивает. Так они и бредут к окраине города, в полном молчании, прерываемом иногда просьбами Шерил идти помедленнее — не у всех вместо ног ходули. В конце концов она сдается и берет его под руку, ощущая твердость мышц под мягкой кожей куртки. Когда они доходят до её дома, уже почти десять. В спальне матери горит свет. Она отпускает его локоть и устало откидывает на спину растрепавшиеся волосы. Ему нравится этот жест. — Спасибо за сопровождение, хоть и насильственное. — Не стоит благодарности, — он оглядывает её дом и кивает ей, — увидимся. Уже в своей спальне, сжав в руках кружку жасминового чая, Шерил осознает, что даже такую простую заботу о ней давно не проявляли. Она и забыла о таком чувстве. В эту ночь Шерил отчего-то засыпает едва за полночь. В отличие от Свит Пи, что встречает рассвет в кафе Попа. Чувствуя отчего-то тепло в груди. Упасть — во тьму, взлететь — в рассвет. Все меняется как-то незаметно даже для них. Шерил все так же сыпет колкостями при их, конечно же, случайных встречах. Он все так же лениво улыбается и парирует. Их не увидеть вместе за бургерами у Попа или гуляющих по коридору школы. Для всех они такие же. Ледяная стерва и безрассудный Змей. Что-то способен заметить лишь наблюдательный Джагхед, которого удивляют резкие смены настроения друга при виде Бомбочки. Свит Пи достаточно высок, чтобы без труда залазить к ней в комнату через окно, не ставя в известность её мать. Это не подобие животных отношений, к которым оба привыкли. Они пока сами не знают, что это. Они просто сидят рядом, занимаясь своими делами. Этот криповатый чудак, оказывается, любит читать и ромашковый чай. На второй день Шерил приносит чайник к себе в комнату. Свит Пи читает книги, поглощая бесконечное количество чая. На Шерил же нападает вдохновение: облокотившись на его широкую спину, часами рисует в своем блокноте. Она гневно шипит на него, когда он закуривает свои едкие сигареты, а он выкидывает в окно её ментоловые. Её кулак опускается ему на грудь. Но не от этого его сердце гулко стучит, избивая ребра. Он все с той же улыбкой смотрит на Шерил, когда она злится на него. Но всегда позволяет уснуть рядом. Она спит беспокойно, от кошмаров просыпаясь в слезах. Свит Пи обнимает Шерил, прижимая к себе. Его крепкие руки, мягкий низкий голос и запах ромашки успокаивают её. В первую такую ночевку Свит Пи просыпается ранним утром и обнаруживает спящую на его груди Шерил. Её рыжие кудри щекочут ему лицо, но ему не хочется её будить. Таких спокойных, наполненных безмятежностью моментов в его жизни слишком мало. Наблюдая, как она подходит в коридоре к Джагхеду, Свит Пи чувствует знакомый приступ тьмы. В эту ночь он не хочет приходить к ней, но ноги сами приводят его к ней. Когда он забирается в её всегда открытое окно, Шерил сидит в кресле, сосредоточенно уткнувшись в блокнот перед собой. Свит Пи узнает в наброске портрета свои черты. Странно. Он думал, что выглядит хуже. Шерил оборачивается, испуганно выронив карандаш. — Ты опоздал и напугал меня. Твой чай давно остыл. — Что у тебя с Джонсом? — и все-таки не сдержался, идиот. — я видел тебя с ним. — Что ты мог увидеть? Как я спрашиваю его о Бетти, которую рвало в туалете? Она выглядит обиженной, закрывая блокнот. — Прости. Я подумал о другом. — О чем? — Что он нравится тебе. Шерил пораженно смотрит на него. — А тебя я вместо таблеток от бессонницы держу, болван? Кажется, небо опять стремительно падает на неё. А она так привыкла. К его теплу, мягкости. Не просыпаться ночами от кошмаров, обливаясь потом и кусая кулак. Не курить чертовы сигареты, от которых у неё стойкая ассоциация со шлюхами. Еще один человек счел её бездушной дрянью. Который стал таким…близким. Шерил встает, готовая то ли разрыдаться, то ли закричать на него. Плевать, что её услышит мать. Но Шерил не успевает. Он подходит к ней близко, очень близко. Берет в ладони её лицо, стирая большим пальцем слезинку. — Стой. Не надо. Я имел ввиду не это. Я все разрушаю. У меня нет ничего постоянного в жизни. Кроме Змей, конечно. Ты…ты словно мое отражение. Только красивое и нежное. Потрясающее. Я не хочу потерять тебя, Шерил. — Тогда чего ты хочешь? — Нас. Целых и не сходящих с ума от боли и одиночества. — Разве это возможно? За пределами этой комнаты нас ведь словно и нет. Он не отвечает. Свит Пи больше не может и не хочет сдерживаться. Он целует её, и что-то происходит. Словно ток проносится по ним, и какие-то черные оковы внутри них разбиваются. Шерил тянется к нему, зарываясь пальцами в черные волосы. Его руки медленно опускаются на её талию, притягивая к себе. Свит Пи теряет себя в ощущении её мягких губ и нежных порывистых прикосновений. Но Шерил не желает спешить. Первая отрывается от него и обвивает его шею руками. — Мне ужасно жаль, но немного притормозим. — она противоречит своим намерениям, блуждая горящим взглядом по его лицу, — Что ж, я все-таки принесу тебе чай. Свит Пи улыбается и падает спиной на кровать. Ночью, уже засыпая в кольце сильных рук, Шерил поворачивается к нему, обводя кончиками пальцев его татуировку. — Я не могу сказать наверняка, но… Свит Пи перебивает её, притягивая еще ближе. Серьезно смотрит в распахнутые карие глаза. — А я могу. Я люблю тебя.