Слегка чокнутые

Не было в Санта-Цецилии мужчины, который остался бы равнодушным к молодой Имельде Герреро. Одни страстно желали завоевать её, осаждая красавицу изо дня в день, другие опасались её, считая заносчивой гордячкой. Но чтобы подружиться с Имельдой — нет, такое даже в голову никому не пришло. Гектор Ривера и сам не задумывал ничего подобного: он был влюблён по уши, а всё остальное случилось как-то само собой. Единственное, что он мог предложить Имельде — музыку, но этого оказалось достаточно, чтобы девушка захотела проводить с ним время, слушая, как он сочиняет новые песни, и подпевая его гитаре. Голос Имельды зачаровывал Гектора, который стеснялся петь при ней, но постепенно она добилась своего: убедила нового знакомого показать, на что он способен. Для этого ей достаточно было упомянуть, что она давно мечтала исполнить с кем-нибудь дуэт. Гектор и не подумал, что она хитрит, лишь бы уговорить его спеть. Он вообще отчего-то не надеялся, что интересует её сам по себе. Его первоначальный запал — впечатлить, покорить изумительную красавицу — разбился о её строгое, даже чопорное поведение. Имельда почти никогда не улыбалась, почти не смеялась над его шутками и представить, как она дурачится с ним за компанию, Гектор был решительно не в состоянии. Ему оставалось лишь уповать на то, что магия гитары и талант композитора, который Имельда признавала вслух, хваля его песни, позволят ему провести побольше счастливых минут рядом с ней. Эрнесто не раз высказывал другу негодование: «Бегаешь по городу в надежде столкнуться с этой напыщенной красоткой, а обо всех наших планах и забыл! Пока ты бренчишь под её окнами, мы упустим наш миг удачи!» Что поделать, если Гектор теперь считал удачей каждое мгновение, проведённое вместе с Имельдой. Однажды он набрался мужества и пригласил её на прогулку. Конечно, по городу они и так гуляли, но это неизменно привлекало внимание жителей, а Гектору хотелось скрыться от их назойливых взглядов, а ещё — показать Имельде те места, где он с детства проводил долгие часы, любуясь природой. На берегу лагуны Эль Кайманеро — самые живописные закаты, что ему доводилось видеть, пусть дорога к ней и лежала через заросли, куда люди предпочитали не соваться. Имельда приняла его приглашение. Может, она просто сжалилась над бедным парнишкой, но в её взгляде не читалось снисхождения. Впрочем, восторга — тоже. Она была, как обычно, серьёзной и гордой, и разгадать, что у неё на душе, не представлялось возможным. По крайней мере, пейзаж впечатлил не только Гектора: они оба, добравшись до лагуны, застыли у самой кромки воды и, не отрываясь, смотрели, как солнце с черепашьей скоростью ползёт к горизонту, а затем, ускоряя свой путь, за пару минут скрывается из вида. Гектор затаил дыхание, не веря в то, что это происходит с ним: он стоит в самом прекрасном месте, известном ему, наблюдает, как облака озаряются пожаром последних солнечных лучей, а рядом с ним — Имельда. Любовь всей его жизни. Пожалуй, если бы были живы его родители, они только усмехнулись бы: в семнадцать лет каждое увлечение становится любовью всей жизни. Но Гектор знал наверняка, что это не просто слова. Ему было так хорошо, что он и не желал ничего большего. Прикрыл глаза, вдыхая чуть влажноватый от близости воды воздух, и мечтал, чтобы этот момент продлился вечно. Вдруг Имельда взяла его за руку, заставив заглянуть в её лицо. — Спасибо, что привёл меня сюда. Кто бы мог подумать, что здесь так красиво! Живём в двух шагах и даже не знаем, что за чудеса есть совсем рядом. Он улыбнулся во весь рот, счастливый до седьмого неба — ей понравилось! Может, она даже согласится прийти сюда снова… Хотя бы ещё один раз! В эту секунду в их сторону дунул сильный порыв ветра, и воды озера, и без того не самые спокойные, пришли в движение. Гектор успел подхватить Имельду, а вот его собственные башмаки полностью промокли, накрытые маленькой, но проворной волной. Он только засмеялся: переживать тут было не о чем. Главное, что даму сердца он уберёг. Осознав, что так и держит её в руках, Гектор сглотнул. В ушах зазвенело. Лицо Имельды оказалось куда выше его собственного, а её пальцы крепко сжимали его плечи. Он медлил, хотя понимал, что неловкий момент лишь затягивается: надо скорее опустить её на землю и сделать вид, что сердце вовсе не выпрыгивает из груди. Тело не слушалось, и Гектор, словно под гипнозом, поднял голову, встречаясь с Имельдой взглядом. Его уши были краснее, чем её платье. Но и сама Имельда отчего-то зарделась, глаза её необычно блестели, и вид был таким взволнованным и напряжённым, что Гектор перепугался. Наверное, его поступок она сочла дерзостью и вот-вот влепит пощёчину за то, что он осмелился к ней прикоснуться. Поспешно поставив Имельду на ноги, Гектор отступил на пару шагов, словно извиняясь. Она молчала, только закусила губу, и он был вынужден сам прервать паузу: — Ох уж это озеро! — шутливо погрозил воде пальцем. На ум не приходило ничего путного, с языка срывалась только всякая чушь. — У меня башмаки мокрые насквозь, куда теперь их девать… — Надень их себе на голову*, — сердито сказала Имельда — даже более сердито, чем он рассчитывал. Подобрав подол платья, она направилась прочь. — Постой! — крикнул он и помчался следом, увидев, что она не намерена останавливаться. — Извини, я не хотел тебя обидеть, я только хотел, чтобы вода не намочила… — Гектор, с этим всё в порядке, — раздражённо прервала его Имельда. — Ты и в самом деле не понимаешь, что не так? Она обернулась через плечо, изящно изогнув длинную шею. Гектору показалось, что его голова вот-вот лопнет: он действительно никак не мог понять эту строптивую переменчивую девушку. Если она не рассердилась, то чем тогда недовольна? Его озадаченный вид говорил сам за себя. Имельда вздохнула и продолжила уже спокойнее: — Ты пригласил меня в уединённое место. Мы вместе наблюдали закат. А в самый романтичный момент ты просто… Её щёки вспыхнули, и она осеклась. Меньше всего ей хотелось вести себя так же, как вели многие другие девушки их городка: если попадался нерасторопный кавалер, они намёками и капризами подталкивали его к желаемым действиям, крутя беднягой так, как им вздумается. Имельда вовсе не собиралась строить из себя то, чем не являлась, и раз Гектор даже ни разу не попытался поцеловать её — что ж, может, она всё придумала на пустом месте? Ей мечталось, что робкий юноша позвал её на свидание, наконец-то решившись открыть свои чувства, но вдруг Ривера просто хотел показать ей красивое место — и только? Она была так избалована мужским вниманием, что привыкла воспринимать тех, кто стремился искать её общества, как влюблённых в неё без памяти, но с этим музыкантом вечно всё шло не так, как всегда. От мысли, что Гектору она совсем не нравится, Имельде отчего-то сделалось так горько, что в глазах защипало, и, с досады топнув ногой, она опять устремилась прочь. Гектор некоторое время стоял неподвижно, разгадывая её слова, а потом, чуть ли не подпрыгнув, заулыбался с облегчением. Если хоть на мгновение допустить, что его новое предположение — правда, то… Нагнал её Гектор быстро: уж если на что годились его долговязые ноги, так это на то, чтобы нестись быстрее ветра. — Имельда! — он поймал её за кисть и развернул к себе. — Прости, я — совершеннейший балбес. Она поджала губы и ждала, что он скажет дальше. — Я совсем запутался… Когда я тебя пригласил, то даже не думал, что ты согласишься, но ты пришла, но я не надеялся, что это значит, что, возможно… — затараторил Гектор, вот только мысли мешались, и вскоре он сбился и умолк. Нервно взлохматив волосы, Гектор переминался с ноги на ногу, готовый к тому, что Имельда окончательно выйдет из себя — ещё бы, такой недотёпа кому угодно осточертеет. Поэтому он не сразу сообразил, что происходит, когда его вдруг заключили в жаркие объятия. Недоброжелатели говаривали, что Имельда Герреро холоднее, чем лёд на горных вершинах. Однако любой, кто видел её поющей или танцующей, не мог не признать очевидного — внутри скрывался бешеный темперамент. Она целовала Гектора так, словно это был единственный поцелуй, отпущенный им судьбой. Лишь когда у обоих перехватило дыхание, они оторвались друг от друга, и Гектор, слегка покачнувшись, провёл ладонью по лбу, вытирая испарину. — Я с тобой скоро чокнусь, Имельда, — ошалело прошептал он.