Не сожги

Наверное, этот день навсегда черным пятном отпечатается в памяти и глубоким рубцом в сердце. Он военный, а она обычная девушка, сестра, которая, несмотря на всю свою ершистость, ждет его после каждого задания… Да какая к черту девушка! Ей всего шестнадцать, совсем еще девчонка, вот только страшно… Плохо! Грустно! Пусто! Душераздирающе! Да что не говори… Сердце бьется в пару раз медленнее, но Рысь находит в себе силы пошевелиться. На ватных ногах она подходит к яме, в которую уже погрузили гроб с братом и бросает горсть земли. Даже не взглянуть последний раз в такое знакомое до мелочи лицо. Гроб закрыт. Запаян. После того рокового взрыва на теплоходе выжить не суждено было никому. Это один из катастрофических провалов группы «Тайга». Она еще не знает, что он как командир приказал всем уходить, а сам остался разминировать взрывное устройство… Еще вчера вечером всё шло своим чередом. Арина корпела над книгами, высчитывала формулы и занималась делами. С братом они поругались, но, собственно, он уже вторую неделю на задании. Родители снова работали где-то за границей, Вадим дома не появлялся, а единственная подруга — Васька, кажется, тоже позабыла о Рыси. Вечер спустился незаметно. Густой, темный мрак липким страхом окутал город. Не дожидаясь брата, Рина решила направиться в объятия Морфея. Противная трель дверного звонка раздалась на всю квартиру, и даже плотные межкомнатные двери, которые закрывали вход в девичью комнату, не спасли девушку от пробуждения. «…Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь…» — Да кто ж там такой настырный! — с гневом крикнула Арина, натягивая на себя одеяло. Судя по датам, отопление во всем городе уже должны были дать. Но, видимо, то ли добренькие работники ЖЭКа решили, что отопление в ноябре — рано, либо дом, в котором живет Арина, успел стать загородным. Поняв, что ночной гость не собирается уходить и не перестанет нарушать гробовую тишину в квартире, Рысь скинула одеяло, поправила клетчатые штаны и рубашку с Микки-Маусом и медленно пошла к двери. В глазок она никогда смотреть не соизволяла, а уж тем более спрашивать кто к ней пожаловал. Девяносто шестой год, тут и эти меры безопасности не помогут, так смысл все так усложнять. После щелчка дверного замка Арина нахмурилась. Перед ней стояло так много людей в форме, что в глазах зарябило от обилия камуфляжа и звездочек. Все понурые, будто асфальтоукладчиком переехало. Она уже давно привыкла к тому, что здесь снуют военные люди, поэтому послушно отошла от дверей и включила на кухне свет. Все молча расселись за столом, но начинать разговор никто не спешил. — Я, конечно, дико извиняюсь, но вы в, — Рысь кинула взгляд на часы, — Вы, в без двадцати минут четыре утра пожаловали в квартиру, чтобы помолчать на светлой кухне? Так вы сидите, молчите, а я хочу спать. Я не знаю, что вас сюда привело, но мне завтра на учебу. Вы знаете, где еда и чай, — девушка на пятках развернулась и направилась в свою комнату. — Ариш, задержись, — с горечью сказала какая-то женщина, окликнув Рысь. — Иди сюда. Рина вздохнула, но послушно направилась назад на кухню. — Что-то еще? — свела бровки Рысь, оглядывая каждого из присутствующих. — Ариш… — женщина огляделась, как бы ища поддержки, но продолжить ее речь никто не решался. Все были наслышаны об импульсивности младшей сестры Вадима, а поэтому обрушивать целую волну гнева на себя никто не решался. — Ариш, твой брат… — Что с ним? — с большим усилием она придала голосу сталь, никто не заметил, как девушка в одну секунду вытянулась по струнке. — Он… Он герой… Он погиб… Похороны завтра, в десять утра, ты придешь? — слепо спросила женщина, вскинув голову. В его смерти была и ее вина, но этого она говорить не стала, — У нас есть сведения, что у него была невеста, ты сможешь сообщить ей? Арина стояла, плавно вдыхая воздух. Пожалуй, только это еще не дало эмоциям вырваться из-под маски безразличия и обрушиться на невинных людей. А таких ли невинных, какими они кажутся? Военные уже ушли, а она так и стояла у двери, которую двадцать минут назад за ними закрыла. В голове было пусто, а в квартире звенела тишина. Рысь смотрела в пустоту, а глаза предательски щипали. Ударив кулаком тяжелую, металлическую дверь, Рина отправилась переодеваться. Кристине, его невесте, лучше узнать о таких вещах лично, а не по телефону. На автомате: кофта, ключи, деньги, какие-то таблетки… У них в семье всегда было много денег, потому что их отец — президент крупной корпорации. Даже сейчас, когда в стране царил кризис, семья Рысей живет в достатке и излишествах, обычным людям не свойственных. Владельцем контрольного пакета акций, однако, является она и брат… Являлся… Кому акции перейдут теперь? У нее еще будет время подумать над этим вопросом. …Вызывает такси, называет адрес. Почему она не испытывает страха? Ночь, не слишком доброжелательно выглядящий водитель машины, а ей, на минутку, шестнадцать лет, но сейчас только… Пусто… Больно… Безразлично… Родная Москва уже не играет красками, а выдает серые тона, даже на щедро развешенных рекламных вывесках не разукрашивают улицы города, который никогда не спит. Знакомый дом, она здесь уже была. Дважды. Один раз, когда брат впервые, после начала сожительствования с Крис, попал в госпиталь с легким ранением и она места себе не находила, второй, когда он попал в тот же госпиталь, но с серьезнейшим ранением, а шансов у него практически не было. Но он выкарабкался! Он смог тогда! Почему он не смог сейчас?! По-че-му?! Уже второй удар в стену за последний час, самоконтроль и маска безразличия летит в тартары. Боль просыпается только сейчас, когда она нажимает на кнопку звонка и держит ее до тех пор, пока не услышит шаги по ту сторону железной двери. Сердце резко начинает болеть, а дышать становится в тысячу раз труднее. Судорожно хватая воздух, девушка цепляется за стену. — Арина? Что ты тут делаешь? — сонная Кристина появляется на пороге, но видя состояние гостьи, все же пускает ее в дом. Усадив девочку на стул, девушка недовольно становится у противоположной стены, всем видом показывая неприязнь. От глаза Арины не укрывается ее большой живот, свидетельствующий о том, что Вадим лишь немного не дожил до рождения своего ребенка. — Вад погиб. Похороны сегодня в десять утра, — короткие слова даются девушке с колоссальным трудом, но она и сейчас находит в себе силы встать и уйти, даже не зная, что именно от этих новостей, этой ночью стала тетей и у нее появилась племянница… …Торжественные залпы, играет оркестр, и все это больше похоже на какое-то представление, как будто из-за угла появится Вадим, рассмеётся и скажет, какая Арина дурочка. А она даже скандалить не станет, просто убедится, что он жив, пинком отправит его к невесте, а сама вновь скроется за столь любимой маской безразличия, чтобы никто никогда не узнал, о ее мыслях и чувствах в тот момент… …В ту ночь она впервые попробовала алкоголь. Крепкий, обжигающий горло коньяк. Вредно, но только это помогло ей забыться. На утро не было ничего: ни знаменитого похмелья, ни больной головы. Опять ощущение пустоты и подавленности. Неизвестно какими силами она вновь поднимается с постели и что-то делает. Больше всего сейчас действительно подойдет слово «на автомате». Занимается делами, иногда принимая крепкий алкоголь и опустошая отцовский бар, живет тоже на автомате, не видя смысла ни в одном своем действии и поступке. Будто она давным-давно умерла, но ее тело по каким-то причинам осталось жить в мире людей, а не покинуло его под руку с ушедшей в злополучную ночь душой… …Холод могильной плиты и его фотография. С нее он смотрит веселыми глазами и застывшей навеки солнечной улыбкой. Девушка в третий раз теряет контроль над собой и бьет рукой по небольшой скамеечке рядом. В этот раз кожа раздирается, брызгает кровь, но внимания на это Рысь обращать уже не хочет. В голове роятся вопросы, ответов на которые она уже никогда не получит. Какое пугающее слово «никогда». Сколько за ним скрывается времени? Быть может она уже сегодня попадет в смертельную аварию, на нее упадет метеорит, она сгорит в пожаре, внезапно начавшемся в доме или на учебе, а быть может завтра она выйдет из окна? Или будет жить до ста лет, все думая, сколько же лет скрывается за этим черствым «никогда». Сколько и взрослые люди, и дети зарекаются, употребляя это страшное слово? Да с уверенностью можно сказать, что тысячу раз в минуту, во всем мире! А бывает ли «никогда» на самом деле? Каков тот крошечный процент, что судьба-злодейка не решит научить вас не зарекаться на пустом месте? То-то же… …Какой сегодня день по счету после похорон? Арина давно запуталась в днях, да и они ей больше не нужны. Дозу она каждый день отрабатывает всем известным способом, гонки по улицам города, которые уносят по несколько жизней почти каждый день, тоже идут ежедневно, бои… Бои, кажется, тоже, но чаще всего это опять же переходят в массовые изнасилования за дозу… Но в боях она королева! В гонках она королева! Кажется, что она забыла, как жить без этого, а то, что ей всего шестнадцать, чуть-чуть не дошло пока до семнадцати, так это дело времени! Если доживет… Все-так недавняя авария ее стороной не обошла, но в больницу идти нельзя — возьмут кровь на анализ и упекут в диспансер. Хотя в той аварии она была почти трезвой и не обкуренной… Но это уже, как говорится, другая история. Слава Богу, что родители ничего не знают и надеются, что их дочь ведет примерный образ жизни. Ага, как же.

***

— Вы уверены в этом? Вы хорошо все обдумали? — Да, — взгляд скользнул по бумагам, лежащим на столе, — я уверена. — Могут быть последствия… — Мне наплевать. Это мое решение. — Ваш муж? Елена покачала головой. — Вас не должно волновать. — Мое дело предупредить… Щелк, и пламя облизывает сигарету. Она медленно выдыхает дым, опускаясь по стенке на пол. — У меня не было выбора! — Выбор есть всегда, Лена. Ты могла бы обратиться ко мне. Мы бы вместе что-то придумали и… — Он не должен узнать. Поклянись мне, что ты не проболтаешься! Иначе… все, что я делаю… — Ты делаешь ради них, — Елена уткнулась носом в его плечо, понимая, что сейчас расплачется. Коньяк снова и снова обжигает горло. Она в очередной раз выдыхает дым, скидывая пепел в чашку. Дома никого нет — можно больше не списывать на усталость. — Простите, вы не могли бы задержаться? — Что еще? — Нам кое-что нужно, мы смотрели ваши документы… это очень важно. Елена посмотрела на часы, потом перевела взгляд на Игоря. — Ну что ты смотришь? — раздраженно заметил муж, — иди. По дороге домой выпьешь где-нибудь свой чай. Фильтр неприятно обжигает пальцы. Она выходит на балкон и избавляется от улики. Холодная ночь, а капли дождя падают на сигарету. Игорь молча передал ей белый листок с двумя единственными словами. Она ощутила, как начали дрожать руки, а ноги стали ватными. — Что делать-то? Что нам сейчас делать? — её голос сорвался, когда она подошла к мужу. Его лицо не предвещало ничего хорошего. — То, что здесь написано. — Ты с ума сошел?! — Нет, Леночка. Делать из себя идиота я не позволю никому. — Игорь… — Елена как будто не узнавала его, — ты себя слышишь? — А ты на минуточку представь, чем это могло бы обернуться… для всех нас? Для Маруси в том числе. — Но… это не просто… Игорь обнял её. — Я не хочу больше об этом говорить. И слышать об этом тоже не хочу. Она понимает, что даже нет слёз. Любая другая уже бы билась в истерике, но ничего этого нет. Прав он или нет… это все уже не важно. Совсем не важно. Щелк, затяжка, выдох. — Это принадлежит мне, — её голос наполнился металлом, — ты знаешь, что это принадлежит мне! Я добивалась этого. Я шла по головам. И ради чего?! — Лен, все будет, — это спокойствие добило её, — но не сразу. Так быстро это не делается. Елена резко встала и оперлась руками о стол, смотря на собеседника. — Я заслуживаю этого! Или нет? Это неправильно. — А что тебе важнее? Внезапный вопрос поставил её в тупик. — Именно это мне и важнее, — шепчет она, делая очередной глоток, — и я этого добьюсь. Чего бы мне это не стоило. Слишком долго я жду и на что-то надеюсь. Взгляд скользит по семейным фотографиям, а губы кривит усмешка. — Образцовая семья, — пепел снова спадает с сигареты. Она наблюдает за тем, как он медленно тухнет на земле. — Со мной посоветоваться не судьбы была? — Игорь прошёлся по комнате, — мы же вроде семья. — Как будто я не знаю, что ты бы мне сказал! — Елена пожала плечами, сложив руки на груди, — любой другой гордился бы… Он подошёл к ней. — Ты же понимаешь, что это опасно? И какая это ответственность… — И это ты мне говоришь про опасность? — она подняла на него взгляд, — то есть твоя работа так, цветочки на лугу рвать? Игорь развёл руками. — Ты точно все решила? Елена улыбнулась и кивнула. В квартире темно, за окном дождь, а чай давно остыл. Накурено. Она ходит туда-сюда с зажженной сигаретой, переодически выходя на балкон. Нервы ни к чёрту. — Все же хорошо, — передразнивает она мужа, — все же хорошо! Но глубоко внутри она понимает, что… что запуталась окончательно. Ничего уже не изменить, даже если они оба этого захотят. Да и стоит ли что-то менять? — Считаешь, что я не прав? — устало произнес Игорь, смотря вслед Марусе. Елена пожала плечами. — А что мы можем сделать? Это её решение, — отстраненно произнесла она, сосредоточив внимание на изучении своих ногтей, — видимо, мы плохая семья для неё. Видимо, без нас ей лучше. Да что ты хочешь услышать от меня, в конце концов? Ты сам сказал всё. — Лен, — он подошёл к ней, — эти её поступки… — Хватит! Не хочу больше об этом говорить. Переверни эту страницу, — Елена посмотрела на него, сделав глубокий вдох, — мне это тоже непонятно. Мы пытались, мы хотели, но, — она развела руками, — все оказалось бессмысленным. Да, мы ошиблись. Серьезно ошиблись. И мы ничего не изменим, как бы тебе этого ни хотелось. Ты прав. Все остальное осталось не сказаным. Коньяка остается все меньше и меньше, но она даже не пьянеет, цепляясь за обрывочные воспоминания. А было ли это на самом деле? Или ее больной мозг выдает это, чтобы… — Да нет, — хрипло шепчет она, — все это правда. И ничего уже не поменяется. Никогда. Мы сами себя в этом убедили, вот в чем проблема… Слышится ключ в замке, но ей плевать. — Ну ведь все же нормально, — глухо произнесла Елена, подходя к окну, — лучше, чем могло было бы быть. Просто прими это как новый виток жизни, вот и всё. — Почему ты злишься на меня? — Я? — она обернулась и с трудом улыбнулась, — с чего ты взял? — Не знаю. Показалась напряженной в самолете, — Игорь посмотрел на нее, — раздраженной. — Тебе показалось. Просто ты меня очень редко видишь сосредоточенной. Все хорошо, правда. — Ты останешься со мной? — А у меня есть выбор? — она усмехнулась, — только одно маленькое условие… — Я знаю все, что ты хочешь мне сказать, — Игорь обнял ее, — спасибо тебе. — И по какому случаю опять попойка? — интересуется он, включая свет. Она щурится — несколько часов в темноте дают о себе знать. — Я думала, ты будешь позже. — Ответь на вопрос! — Захотелось мне, ясно?! — голос опять срывается, — я не обязана отчитываться перед тобой. Хотя бы дома. — Плохо себя чувствуешь? — Погода наверное, не знаю, — Елена приподняла голову с подушки, — или просто нелегкая работа. Ты чего-то хотела? — Мам, с тобой все нормально? — в голосе смесь печали и чего-то еще. Она улыбнулась. — Не переживай, и не такое проходили, — так что такое-то? — Можно я схожу, погуляю с подругами? Я обещаю, к семи домой вернусь. У меня все равно все сделано. — Скоро экзамены, ты помнишь? — Я помню. Я готовлюсь. — Беги, — Елена улыбнулась, — только я прошу тебя, осторожнее. Времена неспокойные. — Спасибо, мамочка, — быстрый поцелуй в щёку, и как будто ветром сдуло. — Быстро растут дети, — прошептала она, снова закрывая глаза. Изнутри как будто пожирало огнём. — Лен, — он разбудил её через какое-то время, — ты не проспишь свой рейс? — Игорь, — Елена попробовала придать голосу силы, но не получилось, — у меня выходные. Все хорошо. — Ты бледная… — Просто без косметики. Завтра поедешь со мной, — превозмогая боль, — и только попробуй отказаться. — Это вся бутылка, или были еще? — раздражается он, — что ты с собой творишь? — Уйди, пожалуйста, — наконец, шепчет она, — мне итак хреново. Иди спать. Ты устал. — Да что с тобой происходит… — Пожалуйста, уйди! — она едва ли не кричит, — я хочу побыть наедине с собой! — Не кури в квартире! Уснешь, сгорим все трое. — Мне не пятнадцать лет! — она понимает, что рявкает на него зря. Но неужели так сложно оставить ее в покое? Наконец, он уходит спать, а она остается в темноте с зажженной сигаретой.