"... Лестница не понадобится!..."

***

«Я знаю, что не счастье в бабках, поверь; Ведь нам и горизонта хватит вполне. Весь мир у твоих ног, но временно — Завтра всё вернёт назад. Где балом правят деньги-деньги, пусть так, Но только нал им не унести на костях. Весь мир у твоих ног, но временно Завтра всё вернёт назад.» — Черт! — ругнулась Троя, подходя к Центральной Ленинской Библиотеке. У нее была такая особенность — на каждое предложение, фразу или даже слово, хоть как-то зацепившее девушку, у нее вспоминалась песня и крутилась в голове не переставая до следующего такого раза. Иногда это помогало отвлечься, но чаще всего — дико бесило и нарушало ее и так не самое стабильное душевное равновесие. Спасали только книги — поэтому ее любимым местом и была Центральная Библиотека. В огромном царстве книг она терялась для всех, кроме самих вымышленных персонажей. — Здравствуй, Трояна, — поприветствовала ее проходящая мимо входа Алевтина Геннадьевна, главные библиотекарь сего заведения, — Давно тебя у нас не было. — Дела были, вот, наконец вырвалась, — приветливо улыбнулась женщине девушка. — Кстати, почему ты перестала читать в общем зале? Все время прячешься… — Наверно, потому что… Черт! — Что такое? — Да ничего, вспомнила просто… Счастливого дня, Алевтина Геннадьевна! — уже прокричала она, влетая в здание под: «Наверно потому что Все это мои чу-чу-чувства. Одновременно радостно И почему-то гру-гру-грустно.» Трояна прошла к своему любимому разделу с зарубежной фантастикой, на ходу ругая современное музыкальное направление. Вот, все же, слушаешь первый раз — и думаешь, что хуже некуда. Потом слушаешь что-то подобное — и понимаешь, что есть куда. А потом все это так заедает, что уже думать не можешь совсем. И просто ходишь и неконтролируемо поешь эту чушь. Передернув плечами от раздражения, она с еще большим негодованием обнаружила перестановку в отделе фантастики: теперь все малопопулярные книги (то есть, которые она не читала) находились на верхних стеллажах, тогда как зачитанные практически до дыр — на нижних. И как она с ее 170 сантиметрами должна доставать литературу с двухметровых полок?! — Блин, и вот ведь они наверняка знают, что посетителям придется обращаться за помощью к служащим… Которые в свою очередь успеют впарить еще массу ненужной литературы по пути! — пробормотала она, с отчаянной задумчивостью глядя на самые верхние отделения, где находилась недавно обнаруженная ей книга Джека Лондона. Лишь открыв аннотацию, Троя поняла, что книга стоит прочтения… И вот она недоступна! — Девушка? — раздалось вдруг сзади, — Я могу вам помочь? Повернувшись (и задрав голову), Троя увидела стоящего рядом с ней… великана, иначе не скажешь. С ее ракурса он выглядел под два с половиной метра, да еще и нехилого телосложения. — Остановите планету… Какой мужчина… Да блин! — опять выругалась девушка, потому что знала, что за этой фразой последует взрыв в ее голове. — Я дальше не еду? — вдруг спросил мужчина. — Нам не по пути? — в шоке переспросила девушка. — Ну уж нет, теперь точно по пути! — он улыбнулся. — Трояна, — она протянула руку, и он ее слегка сжал. — Алжан. У вас тоже песни в голове заедают? — Ага, пооостоянно! — Как неожиданно! Знаете, вы первый человек с подобным… «диагнозом», как и у меня. — Тоже могу сказать и о вас. А можно встречный вопрос — какой у вас рост? — 2 метра 7 сантиметров. А что? — Клааасс! Я смотрю на тебя. — Ты глядишь на меня? — он заинтересованно поднял бровь и улыбнулся. — Искра. — Буря. — Безумие! Черт, как прекрасно, когда человек тебя понимает! Правда! — Троя даже подпрыгнула от радости, — А рост мне был нужен, чтобы узнать — вы можете достать мне ту книгу с верхней полки? — Какую именно? — Алжан вздохнул (видимо, не первый раз его ростом пользуются, как лестницей). — «Сердца трех» Лондона. — О! — воскликнул он, без всяких трудностей доставая нужное произведение, — Прекрасный выбор! Я читал, и, надо сказать, сюжет там потрясающий! — Неожиданно! — Троя пребывала в некотором изумлении от личности беседовавшего с ней мужчины. Она не первый раз видела его в библиотеке, но он всегда был очень замкнут и ни с кем не общался. И тут он берет — и начинает первым разговор! Да еще и с абсолютно незнакомой девушкой. Неожиданно! — Что именно? — нахмурился Алжан. — Не многие сейчас любят Лондона, а уж тем более читают его. — Ну, вот такой вот я человек… -…Удлинитель! Блин, прости пожалуйста, это не про тебя было! Я уже это не контролирую, похоже… — Да ладно, я понял, — мужчина передернул плечами, протянул ей книгу и, развернувшись, направился в противоположную сторону. — Стой! — выкрикнула ему вслед девушка, — Вернись, я все прощу! — Яяя уходила, чтобы возвратиться! — противно пропел он, развернувшись и уже откровенно смеясь, направляясь к ней. — Тебе никуда не надо? — с непонятной ей самой надеждой спросила Троя. — Стою, улыбаюсь, машины сигналят. Нет, не нужно, а что? — Ну… Просто… Давай поговорим? — окончательно смутившись, спросила она. — Ну, давай, — легко согласился Алжан и присел на широкий и специально обитый для этих целей мягким материалом подоконник. Троя не понимала, что происходит. Этот мужчина вызывал такую бурю эмоций в ее душе, что… даже песню нельзя было подобрать! Настолько сумбурно и в то же время правильно и хорошо было внутри. Они проговорили 2 часа, и за это время она узнала об этом невероятном человеке больше, чем за всю свою жизнь о некоторых близких (как она раньше считала) людях. А затем на следующий день столько же. И на следующий. И так всю неделю… Он выделялся из всего остального мира — слишком хороший, слишком теплый, слишком… родной. И ее это пугало. Не могло не пугать, ведь приходило осознание и того, что Алжан может исчезнуть из ее жизни. Уйти, ведь у них у каждого свои жизни и свои проблемы — у него соревнования, у нее — учеба (последний курс института отнимал очень много времени). Но и прекратить эти встречи они были не в силах. Однажды, когда они расположились на все том же подоконнике, погруженный каждый в свою книгу, но все так же неотрывно связанные друг с другом, Троя резко подняла взгляд, собираясь едко прокомментировать очередной поворот сюжета… и наткнулась на искривленные в доброй усмешке и что-то беззвучно проговаривающие мягкие и такие манящие губы мужчины. И наконец поняла, какие строчки не давали ей покоя все эти дни: Так чего ты ждешь — целуй меня! Смелей, пока я здесь, но еще я не твоя. Так чего ты ждешь — целуй меня! Очевидное желание исходит от меня. Ее глаза плавно прошествовали дальше, по четко очерченным скулам, на которые красиво упали пряди взъерошенных угольно-черных волос, и наткнулся на такой же изучающий взгляд темно-синих глаз. Далее их зрительный контакт Троя проводила под одну из самых бесючих песен: Твои глаза такие чистые, как небо! Назад нельзя. Такая сила притяжения. Твои глаза… Останови это движение! Я для тебя остановлю эту Планету. Тряхнув головой, она вновь уткнулась в книгу, сверкая из-под неравномерно остриженных волос покрасневшими кончиками ушей. До этих же ушей донесся тихий низкий смех сидящего напротив мужчины, и девушка смутилась еще больше, поймав странные и очень милые искорки в его взгляде… Они смотрелись вместе очень необычно, но странным образом подходили друг-другу. Он — высокий темноволосый спортсмен и со слегка модельной внешностью и замкнутым характером, делающим его привлекательным для представительниц противоположного пола, и она — среднего роста светловолосая девушка с абсолютно ничем не примечательной внешностью и обалденными черными глазами и темными бровями, резко контрастирующими с ее образом «милой маленькой девочки». Когда они сидели вместе между полками с книгами или он провожал ее до дома, на них оборачивались люди, не понимая, что может у них быть общего. Но у них были песни. Песни, все чаще крутившиеся в их головах одновременно и парно, полностью предугадывая дальнейший поворот событий. Не могу дышать, но сердце знает, Как хочу кричать, что это значит. Только мы одни на целом Свете, Верили в любовь, в любовь навеки… …Напевали они, прощаясь перед отъездом Алжана в Мюнхен на олимпиаду. Троя впервые отпускала любимого человека от себя так надолго, да еще и так далеко, а Жан не хотел расставаться с «песней своего сердца», как он часто называл ее, оставаясь совсем наедине и заключая в кольцо своих рук. — Жан, ты же вернешься, да? — спросила Троя, обнимая его последний раз. — Дорогая, я вернусь. Более того, я вернусь с победой и вернусь к тебе. Так что… не смей плакать! — Я не плачу, — сказала она, украдкой вытирая слезы со щек. Тут ей в голову пришла мысль, и она, задорно вскинув голову, весело спросила, — А мы в караоке сходим? — Песня моя, если мы победим, я женюсь на тебе в караоке! — Обещаешь? — она подозрительно прищурила глаза. — Клянусь! — твердо ответил он, в последний раз поцеловал Трою и запрыгнул в отъезжающий автобус. И вы думаете, что с тех пор песней этой пары стало какое-нибудь дико романтическое и жутко красивое произведение? Нееет, после не вполне очевидной, но очень красочной победы нашей сборной над американцами, на их свадьбе все 40 человек (ну, Алжан же казах, как-никак) всю ночь отплясывали под: «Этой ночью, этой ночью. Я не очень, караочен. Но чтобы ты, меня узнала. Я пою на сотню баллов. Этой ночью, этой ночью. Я не очень, караочен. Не уходи, моя любовь. Вот так нахмурив, чёрну бровь.»

Потому что каждое сердце поет свою собственную песню