В четырёх стенах серости

Кирилла обожает весь медперсонал. Нет пациента более покладистого, послушного и п р а к т и ч е с к и н о р м а л ь н о г о. Кирилл безропотно выполняет все просьбы, охотно участвует в групповой терапии, послушно ложится спать вовремя. К Кириллу нет претензий. Он играет испуганного, наивного пай-мальчика — так ему велят голоса в голове. Однако никто не теряет бдительности, и это расстраивает и забавляет Кирилла одновременно. Все вокруг знают, что он здесь не просто так. Лучше всех это знает сам Кирилл, хотя никогда не признает, что был не прав. Тем не менее, он осторожно продолжает очаровывать всех и каждого без разбору — врачей, санитарок, придурков из соседних палат. Это такая игра. Забавная и очень увлекательная; Кирилл играет в неё с самого детства. Он искал к каждому человеку подход, к каждому сердцу тот самый золотой ключик. Он слишком рано усвоил: примерных мальчиков не станут подозревать в шалостях. А стоит шепнуть кому-то пару волшебных слов — и шалость исполнится сама, даже делать ничего не придётся. Как купить билет в театр папы Карло, да ещё и в первый ряд. Ему ничего не стоило кого-то вывести из себя, подставить друга, довести подружку до слёз и там оставить. В какой-то момент он осознал, что власть его над людьми безгранична, что все вокруг — куклы-марионетки. Их можно остановить одним словом или, наоборот, побудить к любому действию. Одна фраза — и ты удивительно легко веришь в самое нелепое враньё. Одно словосочетание — и ты, такой взрослый и уравновешенный, жестоко избиваешь собаку. Одно слово — и ты без задней мысли долго сжимаешь ладонь на шее того, кто тебя слабее. Один прищур хитрых карих глаз — и ты беспрекословно делаешь шаг с крыши. Но к Кириллу нет претензий. Даже здесь, в психушке он часто этим пользуется. Очаровательная улыбка, скромный смех, робкие взгляды… Пара слов на ушко — и вот неугомонного соседа куда-то уводят, и Кирилл теперь живёт один в двухместной палате. Ходит по коридорам гордо, спина прямая, словно кол проглотил и забыл выплюнуть. Возвышается практически над всеми в этом сером, пустом месте с ледяными полами и глазами. Он свято убеждён, что оказался в психушке случайно. Дескать, заигрался. Но ничего — пара-тройка ходов в этой шахматной партии, и он снова вернётся на свободу, где его ждёт безупречная репутация и вера окружающих в непорочность его мыслей. А пока можно экспериментировать на местных. Любопытно же иметь свою армию кретинов, готовых плясать под его дудку и останавливаться лишь по команде «Так, стоп». Чувство контроля всепоглощающе убийственно и сводит Кирилла с ума. Контроль — это важно. Победа в любой игре возможна лишь благодаря контролю. Без контроля ни одна манипуляция не пройдёт. Однажды маска едва треснула; а слетела бы полностью, сидеть бы сейчас Кириллу не в больничной робе, а в тюремной. В тюрьму ему не хочется, там будет контролировать не он, а его, поэтому больше Кирилл не желает расставаться с этим упоительным чувством всевластия, ему оно чрезвычайно нравится. А ещё Кириллу нравится играть примерного мальчика, послушного, до безумия покорного. В конце концов, казаться хорошим не так уж и трудно. Даже психа сыграть было бы труднее — вон они какие с л о ж н ы е. Дёрганные, с тараканами в головах. У Кирилла тоже есть тараканы в голове, у каждого свой голос, между прочим, но Кирилл не сомневается — и этих букашек он контролирует. Кирилл не видит, как жалко выглядит со стороны. Не понимает, что единственный, кем он манипулировал всё время, был лишь он сам.