Страдания писателя

      Выхух представляет, как он разбивает головой стол, с минуту побившись об твердую поверхность лбом, и Выхуху становится немного легче. Он уже больше часа смотрит на светлоклетчатый листок родного, такого родного блокнота и понимает, что это тупик, смертный приговор, та самая чертова ситуация, из которой один мучительный выход: писать, брать в руки настолько привычный, что жизни без него нет, что одна мысль о нем — радость, привычный механический карандаш, бессовестно стащенный. Писать и выдавливать из себя корявые предложения, длинные и несуразные, полные воды, выдавая это за «стиль такой» и искренне недоумевая, какого вам не нравится? Писать и задаваться вопросом: «А вот для чего? Для чего, спрашивается?!»       Выхух всё же не выдерживает и с размаху бьется головой об столешницу. Гулкий звук от соприкосновения дерева и кости за кожей сменяется неудачной попыткой спародировать шипение фарша, мирно жарящегося на сковородке. Выхух потирает многострадальное чело и припомнил, что у кое-кого чело — это язык, и чуть улыбается.       Ох, видел бы Артик, как корячится Выхух над написанием текста, ох, как бы Артик позлорадствовал, он бы сделал это по полной! И Выхух его понимал. Сам предложил челлендж, где надо каждый день писать по драбблику, по рассказику, по неказистому фанфику, сам и мучается. Попахивает мазохизмом, не правда ли?       А лист-то ещё пустой, лишь неодинокие голубые клеточки, квадратики с ребром в пять миллиметров сигналят, что пора бы хоть какую-нибудь закорючку поставить. И Выхух хочет, жаждет, это — смысл его жизни на данный момент, но рука, кривая лапка, не может, не может поставить никакую закорючку, ни бессмысленную, ни со смыслом. Не может, хоть ты тресни и визжи скримом, надрывая связки! Выхух чуть не плачет, а в голову ничего путного не лезет, и даже дерьмовое не лезет — идей нет вообще.       Может взять и заполнить страницу, лист, блокнот буквой «А», чтобы показать всю степень отчаяния горе-писателя? Или продолжить какой-нибудь старый набросок?       Выхух чешет голову. Нет. Он не сможет.       Не сможет.       Не может.       Не может!       А-а-а!       Дело, наверное, в отсутствие вдохновения? Хороший вопрос, но где ответ? Зато мотивация есть в лице Артика. Но, видимо, ее маловато, маловата мотивация, но до истерики довести — с легкостью: вон, у Выхуха нога угрожающе дергается и желание поплакать дает о себе знать. Несчастный писака хватается за плеер, нетерпеливо распутывает наушники, но и любимые песни не помогают. Выхух ощущает, как дергается глаз и пугается.       «Схожу ли я с ума?..       Определенно».       Выхух стекает под стол, неуклюже, всё же тело не из желе состоит. Ровная деревянная поверхность подскакивает от удара, карандаш скатывается на пол. В следующую секунду стул летит куда-то в сторону, выбитый ногой, с грохотом падает у дивана. Стол ещё раз подскакивает, и Выхух дует на покрасневшие костяшки. Потом он ползет в спальню и четверть часа избивает одеяло, смотанное к тугой комок, бьет его до тех пор, пока руки не начинают гореть от изнеможения.       Полегчало.       Успокоилось нервозное существо.       Выхух легкой, покачивающейся на носках походкой возвращается на свое рабочее место, по пути подняв стул и карандаш с нелегкой судьбой. Руки едва шевелятся, но Выхух доволен, потому что боль обычно отрезвляет его и отрезвляет на сей раз. Заразке-писаке хорошо, он немного мазохист.       Он садится и склоняется над бесконечным полем для творчества и полета неадекватной мысли. Пальцы привычно сжимают карандаш.       Вот оно — сладостное мгновение, когда мысли кристальны, душа свободна от тревоги, когда весь мир поет и ты поешь от счастья вместе с ним! Вот он — момент, когда ты под властью творческого начала и дышишь полной грудью! Ты — писатель, гордись этим, воспевай силу слова и силу пьянящей свободы, прокричи всему миру!       — Да твою ж мать! — орет Выхух, и пальцы, сжатые в кулаки, несколько раз в приступе безысходности бьются об столешницу, как по барабану.       Бурная фантазия заполняет блокнот бесконечными «А», сливающимися в единый крик.       Выхух представляет, как он разбивает головой стол, с минуту побившись об твердую поверхность лбом, и Выхуху становится немного легче.