Вернуть время

Невозможно было не думать о ней. Невозможно не вспоминать – снова и снова, сегодняшний день, вчерашний, и дальше... Он словно отсутствовал, находясь в собственном доме, сидя за столом вместе с жёнами и детьми. Она сказала, что собирается заняться устройством праздников. Что ж, он знает, как помочь. Но не напрямую. Иначе она откажется. Он даст её номер телефона своему бизнес-партнёру. Их семья родом из Феса, но они давно переехали в Бразилию, и вот уже второе поколение родилось в Рио. Их должно это заинтересовать: с одной стороны, они скучают по родине, а с другой – успели многое забыть, так что если Жади совершит какой-то промах, этого никто не заметит. Вчера, на пляже, Саид неожиданно понял – она нужна ему, и не только в череде воскресных встреч с Хадижей, чтобы дочь была единственным, что связывает их. Он будет помогать ей, неявно, не в открытую. Но всегда будет рядом. Если ничто другое не возможно, он хочет стать ей тем, кем никогда не был прежде. Другом. *** Саид стоит перед ней, говорит что-то. Отказывается выпустить её на свободу, забирает то, что она хотела. Она злится, топает ногами и кричит, почти срывая голос. Резко взмахнув руками, бросается на него, а он ловит её руки и сжимает запястья, больно, словно тисками. Она рвётся, а он не выпускает. Его лицо с горящими глазами совсем близко, яростный шёпот достигает ушей. Обжигающее дыхание на щеках, на шее... Когда он неожиданно и страстно целует её. В первую секунду она хочет одного – оттолкнуть его. А потом – замирает в его объятиях, словно падая куда-то, теряя сознание... Они падают вместе. Саид продолжает целовать её. Шепчет: «Жади...» И она больше ничего не желает так сильно, как... Жади проснулась, почти вскочив на постели. В комнате темно – на улице глубокая ночь. Во рту пересохло. Что за ужасный, непонятный сон. Но она слишком устала, чтобы долго думать об этом. Жади снова уснула – до утра. Утром ей снова вспомнилось то, что приснилось, и она повела плечами, словно от холода. Какой пугающе реалистичный был сон. Казалось, что и сейчас она могла бы закрыть глаза и вспомнить то, что чувствовала... Ну уж нет! Жади поспешила погрузиться в дела, и вскоре глупый сон забылся. Так прошёл день. Вечером она приготовила себе ужин, включила фильм, который давно хотела посмотреть. Однако спустя некоторое время выключила его. Романтика отношений, чувства влюблённых, признания – всё это причиняло ей боль. Она уже не верила ни в какую романтику, ни в какие слова. Всё кончается, всё проходит. Оставляет после себя одну пустоту. Жади почувствовала, что ей снова становится плохо, будто тоска одолевает с новой силой. Но тоска не по Лукасу или по их отношениям, то была тоска по себе самой – прежней, теперь потерянной. Саид вчера оказался до смешного прав: она действительно винила себя. За то, что оказалась недостаточно хорошей, недостаточно сильной и терпеливой, чтобы удержать любовь Лукаса. Или не была настолько хитрой и расчётливой, чтобы раскусить его и чтобы играть им, как он играл ею. И никого не было рядом, чтобы облегчить эту боль. Верная Зораидэ могла бы ей помочь, утешить сейчас, но Жади было попросту стыдно обращаться к бедной женщине – после всего, что заставила её пережить, когда Зораидэ покрывала её побеги и свидания с Лукасом. Последние пару лет Жади никогда даже не рассказывала ей о своих проблемах с мужем, а уж о расставании с ним – даже не знала, как заикнуться. Нет, Зораидэ она не позвонит. А кому тогда? Иветти? Тоже нет. Та наверняка будет пытаться помирить их с Лукасом, и Жади вряд ли сможет ей объяснить, что хочет совсем не этого. Кому тогда позвонить? Разговор с кем нужен ей сейчас? С каким-то отстранённым, далёким ужасом Жади поняла, что её пальцы ищут в телефоне номер бывшего мужа. Звонить Саиду!? Только не это, что угодно, но нет. Жади поспешно сбросила звонок. Подтянув ноги, она легла на диван и положила руки под щёку, словно ребёнок. Она слышала, как за окном пошёл дождь. Чувство острой жалости к себе захватило её. *** Саид начал всерьёз подумывать о том, чтобы переехать в отдельный дом или квартиру, потому как находиться под неусыпным оком жён ему становилось невыносимо. С недавних пор он стал почти открыто избегать Ранию, придумывая всё новые предлоги не ночевать в её спальне. От него не укрылись планы старшей жены завести второго ребёнка и таким образом привязать Саида к себе, а также добиться новых привилегий в доме. Он же – проклинал тот день, когда женился на ней. Что касается Зулейки, то её характер тоже начинал портиться. Может, под влиянием Рании, а, может, она была такой всегда, просто поначалу притворялась милой и кроткой. Впрочем, вторая жена пока не доставляла столько хлопот, как Рания, первая жена, главная в доме и мать единственного сына. Однако Саид уже не питал иллюзий относительно своего будущего как с двумя жёнами, так и с одной из них. Он отлично понимал, что им нужно: влияние на него, деньги и положение хозяйки. Он не чувствовал мир и покой, приходя к жёнам. Он не чувствовал себя дома. Но так хотел этого. Всегда. Поцеловав на ночь детей и, по сложившейся недавно «традиции», сбежав от выполнения супружеского долга, Саид остался один в своей комнате. Начался дождь. Мужчина стоял у окна, засунув руки в карманы, и смотрел, как на тёмном стекле вода оставляет длинные, замысловатые следы. В мыслях его была Жади – только она, всегда. Его первая и единственная любовь, его наваждение, его роза пустыни, главная радость и главная же печаль его жизни. Не в первый раз он задумался о том, что натворили они оба с собою. И не в первый раз почувствовал, как глубоко они похожи. Оба – и он, и Жади – хотели, жаждали, искали любви в этой жизни. Печально лишь то, что ищущие глаза Жади никогда не обращались к нему, в то время как он, Саид, в сотне тысяч женских лиц видел лишь её. Всегда. И сейчас. Сотовый телефон на столе издал короткий звук, словно крик маленького зверька, который тут же оборвался. Удивлённый, Саид отошёл от окна и протянул руку к мобильному. Может, ошиблись номером? Его окатило одновременно жаром и холодом, когда он увидел: звонила Жади. Первая мысль была – что-то случилось. Только крайний случай мог заставить бывшую жену позвонить ему без предварительной договорённости, да ещё и поздно вечером. На некоторое время Саид замер с телефоном в руке, обдумывая возможные варианты действий. Меньше всего ему сейчас хотелось совершить необдуманный поступок и разозлить её. Нужно уметь подавлять свои чувства, напомнил он себе. Поспешность всё испортит. Подождав пять минут в тишине, нарушаемой только далёким шумом дождя, Саид набрал номер Жади. Она долго не брала трубку, а когда взяла, он не мог понять по её голосу, что она чувствует – слишком спокойно тот звучал, даже нарочито. – Алло? – Ты звонила мне, – произнёс он без вопросительной интонации. Затем сделал паузу, давая ей возможность самой продолжить. – Да... и правда. Не туда нажала. – Бывает, – заметил Саид. Он ни на секунду не поверил в это. – Извини, если разбудила. – Я не спал. – Тогда, наверное, я отвлекаю тебя от чего-то. – Нет. Наступило молчание, но никто из них как будто не собирался класть трубку. – Вряд ли я могу быть хорошим полуночным собеседником, – сказал Саид. Жади ничего не сказала в ответ, и он развил свою мысль дальше, под конец, впрочем, пожалев об этом. Это придавало их разговору слишком личный характер. Этим он показывал, что понимает те чувства, которые заставили её набрать его номер, видит её истинное лицо под маской фальшивого спокойствия. – У меня никогда не получалось утешать, подбадривать... в общем, находить правильные слова, – произнёс Саид, понимая, что вступает на шаткую почву, и что эта минута решает всё. Сейчас Жади либо начнёт доверять ему, хотя бы частично, – либо разозлится и возненавидит окончательно. – Меня тошнит от слов, – сказала она, и в голосе прозвучало что-то новое. Словно треснула прочная маска. Он услышал её вздох – тихий, едва различимый, но вызвавший у него почти непреодолимое желание бежать к ней, где бы она ни была. – Саид, а ты когда-нибудь думал... что жизнь прожита зря? Её вопрос застал его врасплох. Он действительно порой задумывался об этом, в самые горькие часы. Тогда ему казалось, что он – игрушка в руках Судьбы, которая, словно коварная женщина, строит ловушки, плетёт интриги, мстит ему неизвестно за что. А, может, просто по своей прихоти играет с ним, начиная бурю среди голых песков, когда он, как ему казалось, нашёл мирный оазис для своего сердца. – Вряд ли. Хотя, впрочем, думал иногда. Но... Даже если некоторые стороны моей жизни разочаровали меня, я всегда помню о том, что у меня есть прекрасные здоровые дети, а это многого стоит. Советую и тебе вспоминать о том же, Жади. Она снова вздохнула. – Я помню. И часто думаю о том, когда же, наконец, смогу забрать свою единственную дочь из дома, где она лишняя! Интонации грусти и усталости исчезли из её голоса, как ни бывало. Саиду оставалось лишь поражаться этой перемене. – Я уже говорил: когда ты докажешь мне свою экономическую состоятельность. Пока что из нас двоих я один способен содержать Хадижу. И, кстати, она не лишняя – ни в моём доме, ни для меня. Чего не могу сказать о тебе, Жади. – Это гнусное и совершенно лживое обвинение! Я никогда не забывала про Хадижу. – Не очень ты о ней вспоминала, когда раз за разом сбегала с Лукасом. – Ты тоже не о благе Хадижи заботился, когда запрещал мне с ней видеться после развода! – А тебе было известно правило – дети принадлежат семье отца. И никакого развода не было бы вообще, если бы ты не изменяла мне. – А я бы не изменяла! Если бы ты сразу дал мне развод, сразу, как только я попросила! Усилием воли Саид заставил себя промолчать, проглотив дальнейшие обвинения, готовые сорваться с языка. Почему, спустя годы, они продолжают ссориться так, будто всё это было вчера? Глубоко вдохнув и выдохнув, Саид заставил себя произнести: – Хватит, Жади. Переливание из пустого в порожнее ничего нам не даст. Так мы дойдём до того, что и рождение Хадижи было ошибкой, которая не должна была случиться. Но мы оба так не думаем. – Да... – медленно произнесла Жади, словно что-то вспоминая. – Хотя, поначалу новость о моей беременности испугала, даже разозлила меня. В своих мечтах я уже готовилась уехать из Феса, свободной от замужества, и поступить в университет, как мне обещал дядя Али. И тут – конец всему. Как мне казалось. Я не хотела ребёнка, беременность была словно каторга, а роды – долгие и мучительные – словно казнь. Я мечтала... знаешь, я мечтала о том, чтобы умереть вместе с этим ребёнком, и чтобы никого больше не видеть! – Жади... – Тебя это пугает? Но это правда. И, представляешь, я только сейчас поняла – Аллах наказал меня за это. Он наказал меня за то, что я не хотела Хадижу в самом начале, и теперь я больше не могу иметь детей! Саиду показалось, что Жади смеётся, и это усилило страшный эффект её слов. – Хочешь знать, что не сложилось у нас с Лукасом? – продолжала она с неестественно оживлённой интонацией. – Именно это. Ребёнок, мы пытались три года, но ничего не получилось. Аллах проклял меня. – Не надо говорить такое... К тому же, как сказал бы дядя Али – никто не знает, какова его Судьба. – Я не верю в Судьбу, Саид. Больше не верю. Они помолчали ещё какое-то время. Жади первой подала голос. – Ладно, что толку говорить об этом. Тебе, наверное, завтра рано вставать, поэтому иди спать поскорее. – Ты тоже. – Да... Спасибо, что выслушал. Она снова замолчала, и Саиду уже показалось, что он сейчас услышит гудки, однако из трубки вновь донесся её голос. Теперь он звучал тише, чем прежде, словно Жади говорила это самой себе: – А помнишь, как ты спросил: «Что ещё должен сделать Лукас, чтобы доказать, что он не любит тебя?» Ты был прав... Это было последнее, что она сказала, прежде чем отсоединиться и оставить Саида наедине с ночным дождём, который, казалось, принялся лить ещё сильнее.